– Конечно, – горячо заверила Алина, – очень. Если только тебе не неприятно рассказывать. – Сейчас уже нормально, – откликнулся Ситников. – Все просто. Встречались мы с пятого курса. – Долго, – рассеянно пробормотала принцесса, выключая лампу и снимая очки. Потерла глаза кулаками. Взяла учебники и аккуратно выставила их в огромный книжный шкаф, который медленно, но верно заполнялся литературой. – Долго, – согласился Матвей. – Я сам с юга, а Катюха отсюда, из Иоаннесбурга. Она очень не хотела, чтобы я шел служить. Ну а я всегда об этом мечтал. А ведь в армии как распределят… могут в город, а могут и в гарнизон какой. Вот и требовала, чтобы я отказался от этой идеи. А как отказаться от мечты, Алиш? – Никак, – поддержала она друга, скидывая домашние тапочки и забираясь с ногами в кресло. – Вот она и решила меня шантажировать. Либо, сказала, остаешься в столице, либо я от тебя ухожу. «Вот дурочка», – подумала Алинка, расплетая свободной рукой косичку. – А я понял, что, получается, город она любит больше меня. Понимаешь, малявочка? Голос у парня был гулкий, и приятно было просто его слушать. – Понимаю, – сказала она. – Если бы я любила, то я бы куда угодно поехала. – Угу, – как-то потерянно произнес Матвей. – Ты, кстати, поедешь со мной на базу? – Да! – радостно крикнула принцесса в трубку и засмеялась. – Хорошо, – парень тоже хохотнул в ответ. – Малявочка, – вдруг спросил он, – а хочешь, я сейчас к тебе Зеркало открою? Напоишь меня чаем, а я посмотрю, как ты живешь. Могу шкаф передвинуть. Если надо. Алина покраснела, нервно огляделась. Да, эти покои при всем желании за скромную квартирку не выдашь. – М-матвей, понимаешь… у меня сестра… – промямлила она, жутко переживая, что он обидится. – Ладно, – покладисто пробасил семикурсник, – тогда завтра увидимся. Ты только не сбегай после пар сразу, ладно? – Хочешь погулять? – догадалась принцесса. – Увидеть тебя хочу, – признался Матвей. И замолчал напряженно. Алина улыбнулась. Она ему точно нравится! – Увидимся обязательно, – она поболтала ногами, закинула их на подлокотник кресла. – Я тоже соскучилась. Глава 9 Конец октября, Истаил Ангелина «…Прошу тебя обговорить с Тандаджи, что дракону, который принес мое письмо, не станут чинить препятствий. Недальновидно обрывать единственный возможный на данный момент канал связи, который в перспективе вполне может стать основой для переговоров. Также, думаю, разумно с ответом мне отправить личное послание Владыке Валлерудиану с предложением сесть за стол переговоров. Де-факто мы, как я поняла, все еще находимся в состоянии войны с Песками, мирный договор так и не был заключен. Для вернувшихся из горы драконов все произошло будто вчера, поэтому отношение ко мне негативное и подозрительное, но авторитет главы государства защищает меня от попыток отомстить. Василина, мне трудно писать, не зная, какая у вас обстановка. Но если все-таки ты у власти и в стране покой, то прошу, найди время и распорядись поискать информацию о войне Рудлога и Песков, а также сведения о торговле, сотрудничестве до войны. Хроники военных действий. Очень странно, что мы ничего этого не знаем…» – Госпожа! – в гостиную Ангелины буквально ворвалась черноволосая Зара, пребывавшая в совершенно невменяемом состоянии. – Простите, госпожа, вы должны на это посмотреть! Принцесса, нахмурившись, отложила грифель, вытащила гребень из волос – несколько прядей выбилось, – снова закрутила волосы, заколола. – Что случилось? – Увидите, – сверкая глазами, пообещала нани-шар. – Пожалуйста, идите со мной! Ани с сожалением посмотрела на уже достаточно объемное письмо: она каждый день писала, дополняла, выдвигала предложения, делилась размышлениями, практически вела дневник, и в конце концов оно стало ее своеобразным диалогом с сестрами, ниточкой к дому. И отрываться, чтобы терять мысль, не хотелось. Тем более что время шло к полудню, а дел было еще много. Но Зара глядела умоляющими темными глазами и даже легонько притоптывала на месте от нетерпения, отчего длинная бирюзовая юбка колыхалась и шуршала. – Идем, – сказала Ангелина спокойно, и девушка обрадованно сорвалась с места, не обращая внимания на укоризненно покачавшую головой Сурезу, протиравшую тяжелые напольные вазы. Служанка очень гордилась тем, что госпожа так занята и так уважаема простыми людьми, и ревностно оберегала ее во время работы. Зара провела Ани по длинному светлому коридору, из окон которого уже дышало жарой и слышались голоса работников в саду; свернула к внутреннему двору – чуть дальше была кухня, повара готовили обед для хозяев и гостей дворца, и запахи жареного мяса, специй, свежих овощей были умопомрачительны. Остановилась у двери в галерею, опоясывающую внутренний двор, – по сути это был каменный навес, поддерживаемый изящными колоннами и арками и дающий тень. Толкнула дверь – там было шумно, и принцесса прошла во двор. И тут же пожалела. Стоять и смотреть на это – вульгарно, глупо. Под навесом, примостившись у стен и спрятавшись за колонны, расположился, наверное, весь гарем и слуги со служанками, а чуть в отдалении – драконицы. Они завороженно наблюдали за происходящим во дворе. А там, у фонтана, вокруг которого на почтительном расстоянии собралась толпа драконов, шел бой. Красавец Четери, в каких-то странных темных шароварах, заканчивающихся под коленями, с широким поясом, многократно обвязанным вокруг талии, обнаженный по пояс, двигался легко и быстро, как бабочка. Только очень опасная бабочка, нечеловечески стремительная, с жалами-клинками в обеих руках, с пляшущим огнем красных волос, завораживающая своей красотой и совершенством. И звенел металл, и он улыбался, как-то немыслимо разворачиваясь, крутя лезвия сильными руками и нападая на двоих драконов – тоже с клинками, тоже быстрых, но уступающих ему во всем и способных только отбиваться. Оживший вихрь, смертоносный ветер, секущий песчинками до боли и поражающий своей мощью, безжалостный и прекрасный ураган… Ани сама не заметила, как подошла к границе тени и света, как остановилась, засмотрелась, и глаза ее стали почти такими же мечтательными, как у остальных – затаивших дыхание, раскрасневшихся. Все-таки женщины любят воинов. Никуда не денешься, древний инстинкт, естественный, как сама природа, и такой же неумолимый. В воздухе остро пахло разгоряченными мужчинами, потом, кровью, возбуждением и тягучим южным полднем. Владыка Нории тоже наблюдал за боем, поглядывая на уже прошедших через поединок соплеменников: кто-то обтирал лицо и тело полотенцем, кто-то останавливал кровь из порезов, но ни один не ушел. Чет прилетел с утра, бодрый, свежий, ворвался в зал, где Нории завтракал с гостями, одного соплеменника поддразнил, другого похлопал по плечу и, насмешливо щуря глаза, сказал, что хочет размяться и тому, кто выстоит против него более пяти минут, подарит прекрасный нож из своей коллекции. И что хватит набивать животы, потому что он не хочет драться с пузатыми неповоротливыми курицами. «А если сможете пустить мне кровь, буду лично заниматься», – сообщил он и с вызовом оглядел тосковавших до этого драконов. Глаза у слетевшихся из всех городов гостей засверкали, и в воздухе запахло хорошей мужской дракой. Что же, всем на пользу пойдет встряхнуться. Бой, да с Мастером, да до крови, не только сблизит, но и уберет тоску, всколыхнет их сонное болото. Когда тебя загоняют до седьмого пота, не до терзаний. Будет и мужская злость, и стремление к победе. И поэтому Нории кивнул в ответ на вопросительно поднятые брови друга и воина. И улыбнулся, показывая, что понял цель затеи. – А как же ты? – громко поинтересовался Чет. – Примешь участие? Владыка покачал головой – он давно уже научился не поддаваться на провокации. – Мне нечего тебе доказывать, Чети-эн, – сказал он, и Мастер кивнул, пусть и с сожалением. Но когда Владыка следил за боем, мышцы его подрагивали, тело просило драки. Двое вышедших против Четери продержались чуть более минуты и отступили, поклонились – на клинках воина-дракона снова была кровь, на спине одного его противника и бедре другого виднелись порезы, и уже спешили слуги с водой и полотенцами, и следующие драконы готовились сразиться против Мастера. Чет протирал клинки, объяснял почтительно слушавшим и не спешившим останавливать кровь противникам, что нужно потренировать и какие ошибки они допустили, и был совершенно счастлив. Женщины, стайкой расположившиеся под навесом галереи, о чем-то шептались, и Владыка оглядел их, думая о том, что сегодня ночью во дворце будет жарко. И нахмурился, наткнувшись взглядом на прямую, как стрела, полыхающую страстным огнем Рудлог с непривычно мягким выражением лица и блестящими глазами. Только вот смотрела она не на него – на Четери. Плеснул и взорвался водяной пылью фонтан, охлаждая разгоряченных мужчин, и на апельсиновых деревьях вокруг вдруг стали набухать и гроздьями раскрываться белые аккуратные цветы, наполняя двор горьким цитрусовым запахом. Драконы с изумлением оглянулись на Владыку: Нории уже вставал, снимал рубаху, заворачивал штаны до колен – переодеваться в свободные боевые было некогда. Четери удовлетворенно вздохнул, покрутил плечами, задрал голову и улыбнулся небу. – Тебе же не нужно мне ничего доказывать? – произнес он насмешливо, когда повелитель Истаила выбрал клинки, примерился, покрутился, разогреваясь. Нории бросил короткий взгляд за его спину, и Мастер клинков оглянулся – туда, где стояли женщины. – Понятно, – сказал он едко и все-таки расхохотался. – Не мне. Они поклонились друг другу, разошлись. Драконы расступились шире, затихли. Взволнованно дышали женщины, внимательно и остро глядела красная принцесса, опадала на нагревшиеся в лучах полуденного солнца плечи водяная взвесь, журчал вновь заполняющийся фонтан. И одуряюще пахло апельсиновым цветом. – Жалеть не буду, – предупредил Чет, поднимая оружие. – Тебе есть для чего стараться. – Есть, – подтвердил Владыка, улыбнулся и сорвался с места. С Четом не было проходных боев. Сверкание клинков, мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, друг-соперник с гибелью в горящих глазах, пружинящее, изгибающееся тело, сталь, проносящаяся у ресниц, свист отсроченного поражения, пустота внутри, дающая возможность выжить. Забыто все: где ты, кто вокруг, – и есть только близкая, улыбающаяся и танцующая смерть напротив. И снова уход от удара, и столкнувшиеся лезвия болью отдают в запястья и предплечья, а клинок противника чуть касается твоего лица – и на губах вкус крови, и внутри все раскрывается, закипает восторгом, изливается боевым безумием, и смеется Мастер, отбивая твои атаки, и ты улыбаешься в ответ. Сколько это длится – неизвестно: времени нет и не было никогда. И оружие в ваших руках будто начинает жить своей жизнью, великодушно оставляя право держать его и просто следовать за движением, скорость все возрастает, и лезвия двигаются так быстро, что кажутся свистящими сверкающими полукругами, и сталь уже не звенит – поет, гудит, стонет от удовольствия. В воздухе капельками тянется красная россыпь – на плече Мастера едва заметный порез, и Четери ускоряется совсем невозможно, хохочет, разворачивается – и вдруг мир останавливается, гулко бьется сердце, дрожат руки, в кадык почти упирается поющий, вибрирующий клинок, светло улыбается воин-дракон, и пахнут, пахнут горьким цитрусом цветы на апельсиновых деревьях. Ты переводишь дыхание, слизываешь кровь с щеки, поворачиваешь голову к галерее: огненная пульсация бушующей ауры так сильна, а адреналин после боя так бьет в голову и чресла, что единственное желание сейчас – схватить ее, унести и продолжить бой там, где мужчина всегда победитель и побежденный, хозяин и самый верный раб.