— Вот так, теперь медленно выдыхай. Мелкая дрожь расходится под кожей частыми волнами. — Умница, Сати. А теперь еще раз вдох, задержи дыхание и выдыхай. Вдох, выдох… Голос Кеорсена направляет меня, ведет сквозь черную, полную боли пустоту к свету — к нему самому. И я продолжаю тянуться. Кусая губы, глотая слезы, я тянусь к тому единственному, кто удерживает меня на краю пропасти. Каждый мой вздох — для него одного. И с каждым новым вздохом, с каждым шагом на пути к нему боль слабеет. Я снова могу видеть, могу наполнить грудь воздухом — сильно и жадно. Могу вскочить на ноги или ощупать себя, убеждаясь, что невидимый огонь не оставил ожогов на моем теле. Но вместо этого я забираюсь к Кеорсену на колени, обнимаю его за шею и прижимаюсь изо всех сил. Сейчас не важно, насколько бесстыдна моя поза, насколько такое поведение вообще допустимо правилами приличия — все это надуманная мишура. А единственно важным остались только крепкие объятия и легкие, почти невесомые поцелуи, которые Кеорсен оставляет на моем лице. Не знаю, сколько мы так просидели. Кеорсен не торопил, давая мне время прийти в себя, победить трусливую дрожь и справиться с охватившим разум ужасом. Демон молчал. За него говорили его прикосновения и сила, с которой он прижимал меня к себе. — Что это было? — спросила я тихо. — Третий блок, — вздохнул Кеорсен. — Пал? — Не думаю. Скорее, дал трещину. — Но почему? Мы ведь тренировались физически, а не магически. Он не должен был… — Видимо, что-то изменилось. В нем или в тебе самой. А может, у физических тренировок тоже есть предел, пересекать который не следует. Впредь нам надо действовать осторожнее. — А вдруг такое повторится? — Я не сумела скрыть страха в голосе. — Вдруг тебя не окажется рядом? Что… что мне тогда делать? Кеорсен нахмурился: — Я постараюсь всегда быть рядом, мой свет. Но если все же так случится, — он сильнее прижал меня к себе, — то сконцентрируйся на дыхании, не позволяй боли затмить разум. Цепляйся за что угодно, но держи себя на поверхности. Кивнув, я снова уткнулась носом в шею высшему. Вдохнула запах его тела, разгоряченного тренировкой, и прикрыла глаза. Раньше мне казалось, что угроза исходит извне — от мира, жестокого к людям и полукровкам; от высших, чтящих чистоту крови; от таинственного Совета, ведущего свои игры. Но я совсем забыла об угрозе, таящейся внутри меня самой. Что случится, если у меня не получится удержать третий блок? Если он вдруг падет? Выживу ли я? Цепляясь за собственные страхи и неуверенность, пытаясь отстоять право на жизнь, я упустила самое главное — саму жизнь. А моя жизнь — это Кеорсен. Выпрямившись, я заглянула в серебряные глаза демона. Позволила себе еще несколько секунд провести на грани, а потом смело шагнула вперед. Наклонившись, я накрыла его губы своими. На границе сознания алыми искрами тлела робость перед неизведанным, но я не собиралась ей поддаваться. Хватит. Она и так слишком долго удерживала меня от желанного. Развязав ленту, стягивающую волосы Кеорсена, я запустила в них пальцы и углубила поцелуй. Снова, как тогда в лесу, вручала демону мое тело и душу, отдавалась его власти. И мне нравилось это… Нравилось ощущать силу его рук, жадность губ, его дыхание во мне и мое в нем. Грани различий исчезли. Мы больше не были демоном и человеком, высшим и полукровкой, а стали просто мужчиной и женщиной, сгорающими в объятиях друг друга. Упершись ладонями в широкую грудь, я надавила, опрокидывая Кеорсена на спину, и прижалась сверху. Не разрывая поцелуя, демон сорвал заколку с моих волос, и золотой водопад отрезал нас от мира. Огонь в груди разрастался, как лесной пожар, становясь сильнее с каждой секундой. Он прокатился по телу горячей волной, стянулся внизу живота и там полыхнул голодным пламенем. Я застонала. Это был другой огонь, совсем не тот, что еще недавно сжигал мое тело. Этот рождал во мне желание нового, еще пока незнакомого чувства. Соблазнял поддаться и вкусить запретное. Миг, и Кеорсен перевернулся, подмяв меня под себя. Оторвался от моих губ и заскользил поцелуями по шее. Спустился к груди, задрал тунику, коснулся языком моей кожи. Я выгнулась, все больше теряясь в ощущениях. Казалось, мир вокруг меня сходил с ума, кружился в чувственном хороводе, иссушал меня жаждой. Я плавилась. Теряла себя и обретала вновь, неуловимо менялась, растворяясь в охватившем нас безумии. Новый поцелуй, неистовый, жадный, почти яростный, смел последние преграды. Я снова оказалась сверху, прижимаясь к демону всем телом, чувствуя его каждой клеточкой, каждым изгибом. Но мне было этого мало. Я хотела стать еще ближе, прижаться еще теснее, ощутить себя его частью. Рык, родившийся в моей груди, разошелся по телу низкой вибрацией, передался Кеорсену и вызвал у него ответный отклик. Наши демонические сущности тянулись друг к другу, звали, провоцировали и вели одну им ведомую игру, слишком соблазнительную, чтобы от нее отказаться. Голодное пламя внизу живота полыхнуло ярче. Одежда стала мешать. Казавшаяся раньше мягкой ткань теперь царапала, злила. Ухватившись за край демоновой кофты, я рывком потянула ее вверх. Одним движением Кеорсен приподнялся, на мгновение разорвал поцелуй, скидывая кофту, и снова впился в мои губы. Еще жарче, не сдерживаясь и не осторожничая. И я была этому рада. Отдавая себя без остатка, я перестала контролировать собственное тело — лишь слепо следовала его желаниям. Краем сознания отметила стягивающиеся к нам потоки магии, а в следующий миг задохнулась от чувства падения. Секунда, и Кеорсен снова сверху, а подо мной вместо жестких циновок шелк простыней. Треск ткани, рывок, и лоскуты моей туники вместе с нательным лифом улетели куда-то в сторону. Я оказалась зажата между разгоряченным телом демона и холодной гладкостью постели. Спина вмиг покрылась мурашками, воздуха перестало хватать. Задыхаясь, я пила дыхание Кеорсена и сходила с ума. Застонала, стоило ему коснуться губами моей груди, и податливо выгнулась навстречу. Снова треск разрываемой ткани, и последняя преграда сорвана. Теперь ничто не мешает мне ощущать Кеорсена каждым миллиметром кожи, скользить руками по спине, своими бедрами по его. И чувствовать… Чувствовать все. Жар, томление, ожидание, жажду. Такую невыносимую, что нет сил терпеть. Лишь на мгновение Кеорсен оторвался от меня, заглянул в мои глаза, будто давая последний шанс остановиться, но только я давно прошла точку невозврата. — Дышу тобой, — прошептала ему в губы. — Живу тобой, — почти одновременно произнес Кеорсен, а потом снова смял мой рот поцелуем. Вспышка боли, миг без движений, а потом новый, все нарастающий смерч ощущений. Ярких, слепящих, сводящих с ума. Мое рычание, его, наши разгоряченные тела, демонические сущности, общее на двоих дыхание — все смешалось. Ощущения становились насыщеннее, движения — быстрее. Шелк простыней, внутренний жар и накатывающее волнами наслаждение. Снова и снова. До головокружения, до заплясавших перед глазами мушек, до протяжных стонов. Пока в один момент весь мир не сошелся в точку, сжался в напряжении, замер на два удара сердца, а на третий — разлетелся сотней новых звезд. И клянусь, на мгновение мой взор затянуло лунно-белым. Лежа на шелковых простынях, влажных от нашего пота, мы оба пытались восстановить дыхание. Глядели друг другу в глаза и улыбались. — Моя Сати, — хрипло произнес Кеорсен, ласково убирая с моего лица спутанные пряди. — Мой дар и мое проклятие. — Проклятие? — Так говорят про истинные пары, — пояснил он, притягивая меня к себе. — Великий одновременно одаривает нас и проклинает, делая уязвимыми. Наделяет силой и усмиряет слабостью, не позволяя истинным парам забывать о ценности его благословения. Самое желанное проклятие любого высшего. И ты стала моим. ГЛАВА 19 Следующие десять дней стали самыми счастливыми за очень долгое время. Я часто улыбалась. Когда тренировалась с Кеорсеном, когда засиживалась в библиотеке над очередной книгой, когда сталкивалась с Амарелией в столовой или прогуливалась по заснеженному парку. Все мое тело наполнилось такой легкостью и таким счастьем, что я просто не могла не улыбаться. Душа пела, и, вторя ей, я сама часто мурлыкала под нос знакомые песни. Через два дня после моего возвращения в замок Артенсейров прилетела Лунара. Я честно рассказала о привязке Бердера, на что маленькая демоница поморщилась, по, как мне показалось, слишком картинно, чтобы поверить в искренность ее недовольства. Думаю, в тот момент Луна попросту хотела заставить меня принять ее помощь. Я сама заговорила о выгоде, а она лишь подхватила тему. Когда я пересказала эти события Кеорсену, тот рассмеялся над пронырливостью своей кузины и пообещал подарить ей лучшего грайсерского жеребенка. Я же снова улыбнулась. О будущем мы с Кеорсеном не говорили. Оба понимали: пока неспокойно настоящее, загадывать вперед — слишком опрометчиво. Вместо этого мы наслаждались моментом. Ценили каждый миг, проведенный вместе, каждую бессонную ночь и каждое утро, заставшее нас в объятиях друг друга. Мой мир менялся. Точнее, его меняло поселившееся в моей душе счастье. Зимние дни стали казаться жаркими, а темные вечера — светлыми. Иногда я мысленно взывала к Великому, вкладывая всю душу в одно короткое «спасибо». Я благодарила его за жизнь, за возможность ощутить столько эмоций, за счастье. За Кеорсена. Маорелий не искал со мной встречи. То ли не хотел идти против сильнейшего их вида, то ли поверил, что в замке Артенсейров мне действительно безопаснее. Жаль, что для моего отца я так и осталась лишь носительницей крови, запасным вариантом, ставшим основным в отсутствие альтернатив. В лесном домике мне казалось, у нас может получиться стать если не семьей, то хотя бы мы будем ближе друг к другу, но время, проведенное в замке Рингвардаадов, расставило все по местам. Вечерние встречи с Рейшаром стали регулярными. Он приходил порталом в гостиную, пил бурбон, шутил в привычной манере и делился новостями. Кеорсен, в свою очередь, рассказывал, что удалось выяснить ему. Не зная, какая деталь может оказаться важной, мы вгрызались в каждую. Подолгу обсуждали, строили догадки, жарко спорили. Разумеется, чаще всего горячились Кеорсен с Рейшаром, но делали это не зло, а мирно, почти по-дружески. Мне нравились такие посиделки и наш маленький, четко очерченный круг — не похожий на круги демонов, а особенный, наш собственный. Лишь иногда я чувствовала себя в нем неловко — когда ловила на себе задумчивые взгляды Рейшара. В такие моменты что-то мелькало в глубине его глаз, какая-то невысказанная печаль. Не ярая, скорее затаенная. Словно рана, затянувшаяся, но еще ноющая, давала о себе знать. Иногда наши взгляды встречались, и тогда расплавленное золото едва заметно менялось, становилось теплее. Я боялась таких мгновений. Боялась, что однажды все невысказанное облечется в слова, и тогда не получится делать вид, будто ничего особенного не происходит. Видел ли Рейшар во мне полукровку, выжившую вопреки системе? Ту, кого он должен был убить еще до рождения. Стала ли я для него напоминанием о десятках загубленных душ? Или же он видел во мне разжигающую эмоции человечку? Ту, что заинтересовала его еще на вечере в фамильном замке Моргранов. Я не знала ответов на эти вопросы, но и не стремилась их найти. Некоторым загадкам лучше оставаться неразгаданными. В хороводе событий, разговоров и встреч я совсем забыла об Амадейне. А вот она, как выяснилось, обо мне помнила, и на одиннадцатый день моего пребывания в замке пригласила на бокал лайденского вина. Кеорсен улетел еще утром. Как он сказал накануне вечером — проверить новую зацепку, способную вывести на заказчика второго покушения. Что интересно, зацепка касалась самого Торрела. Вчера эта новость вызвала радостное предвкушение и у меня, и у Рея. Но теперь я чувствовала беспокойство. И пусть объективных причин для него нет, избавиться от грызущего чувства не получалось. За обедом, на котором в отсутствие хозяина замка собрались лишь мы с Амарелией, я не выдержала. — Амадейне можно верить? — спросила без предисловий, глядя на сидящую напротив высшую. Та удивленно вскинула брови и замерла, явно ожидая пояснений. — Она пригласила меня встретиться… Уже после первых слов демоница расслабилась и снова вернулась к рыбе. — Мир высших — это сплошные встречи, — пояснила она, широким ножом отделяя румяную корочку от мякоти. — Обеды, ужины, разговоры за бокалом вина или бурбона — попытки хоть сколько-нибудь разнообразить рутинный ход времени, которые в результате делают его еще более рутинным. Это нормально, ничего необычного. — Но я же полукровка. Амарелия пожала плечами: — Наш род лоялен к тебе. — Свернув корочку и отложив ее на край тарелки, демоница снова посмотрела на меня: — Амадейна из побочной ветви и не может игнорировать то, что делает основная. Не думаю, что ты ей интересна. — Красивый рот дернулся в усмешке. — Но хотя бы один вечер она должна посвятить тебе. Я кивнула, принимая ответ, поблагодарила и переключила внимание на еду. Разговор с Амарелией успокоил мое волнение. Пусть мотивы Амадейны оказались не такими душевными, как она пыталась меня убедить, но зато понятными. К вечеру я сменила сдержанное платье на более дорогое — темно-синее, украшенное искусной черной вышивкой, — подобрала драгоценности и туфли и вышла в коридор. Спина прямая, плечи расправлены, каждый шаг полон достоинства — я держалась именно так, как меня учили, когда готовили к празднику зимней ночи. Хотелось предстать перед Амадейной не просто полукровкой или бывшей воспитанницей Амарелии, а наследницей одного из родов. Почти равной. И только пальцы иногда непроизвольно стискивались на вытянутом каплей турмалине в оправе из белого золота, выдавая внутреннее беспокойство. Кольцо мне подарил Кеорсен, и, кроме бесспорной красоты, оно способно предупреждать носителя о ядах. Стоило мне взяться за бокал с отравленным напитком или потянуться к смертельному десерту, кожу под кольцом начинало ощутимо жечь. Пусть Амарелия не сомневалась в миролюбивости Амадейны, сама я рисковать не собиралась. Покои демоницы, как и мои, располагались в восточном крыле, только в другом его конце. Дорога до них заняла от силы минут семь неспешным шагом. Меня ждали. Стоило лишь раз стукнуть в дверь, как та мгновенно распахнулась, а стоящая по другую сторону рабыня отступила вбок, не мешая пройти. — Можешь быть свободна, — распорядилась Амадейна, взмахом руки отпуская девушку. Потом повернулась ко мне: — Спасибо, что пришла! Прошу, садись.