— На своем месте, за роялем. — Вы ее видели? Билетерша заерзала. — Нет, но она не проходила, вот я и решила, что она там… — А кто-нибудь еще находился в фойе? Она задумалась. — Да вроде никого. Третий звонок прозвенел, тут как раз Вербицкий с дамой приехал, Диана их сразу повела в зал, Виолетта что-то коротенько сыграла, а как двери в зал закрылись, она и перестала играть. Следователь спросил: — А вы разве не осматриваете фойе после третьего звонка? Вдруг кто из зрителей зазевался и не зашел в зал? — Осматриваем, — кивнула Аделаида Семеновна. — Мы дальнее фойе, которое рядом с кассами, проверяли, а то, которое рядом с кабинетом директрисы, не стали, там же Виолетта Генриховна была… — Как вы думаете, кто мог убить ее? — мрачно вздохнул Суржиков. Аделаида Семеновна растерянно пожала плечами и вздохнула. — Откуда же я знаю… Суржиков встал из-за стола. — Пойдемте, вы покажете мне пути возможного проникновения в кинотеатр. Они направились в служебный коридор, отделенный от фойе дверью с надписью «Вход запрещен». Следующая дверь вела в кабинет администратора, еще одна в подсобное помещение, и последняя в мастерскую художников. Здесь же располагался запасной выход. Двухстворчатые двери, закрывающиеся на огромные металлические крюки изнутри. Но крюки были отведены в сторону, а створки дверей прикрыты. Аделаида Семеновна возмущенно всплеснула руками. — Кто открыл?! Я сама лично эти двери запирала, — беспомощно глядя на следователя, трусливо пискнула она. — Честное слово! — Давайте побеседуем с вашей коллегой, — хмуро буркнул Суржиков. Но Клара Федосеевна точь-в-точь повторила сказанное первой билетершей: — Я проверяла двери после того, как мы выпустили зрителей. Все двери были закрыты… — А где были остальные сотрудники кинотеатра? — Так все в зале. И художники, и администратор Эмилия. Спросите у Дианы… — Понятно, — протянул Суржиков. Хотя по его лицу было видно, что ему, напротив, все непонятно и это его злит. Закончив разговор с билетершей, он направился к буфетчице. Зинаида охотно пообщалась со следователем, но ничем помочь не смогла. После второго звонка все посетители буфета помчались в зал, а после третьего у столиков не осталось ни одного. Подозрительных лиц она не заметила. Творческая встреча давно закончилась, и люди маялись в зале, так как двери закрыли и никого не выпускали. Ни на что особенно не надеясь, Суржиков отправился узнать, удалось ли выяснить что-нибудь его коллегам, что опрашивали зрителей. Как и ожидалось, никто ничего не видел. Недовольная задержкой, публика расходилась по домам. Проводив режиссера и почетных гостей, Диана вернулась в сопровождении следователя в свой кабинет и попросила Зинаиду принести бутерброды и чай. Суржиков от бутербродов отказался, а вот чай прихлебывал с удовольствием и расспрашивал Диану о Виолетте Генриховне. Диана рассказала все, что знала, и даже упомянула об исчезновении старого, потертого ридикюльчика музыкантши. — Этому ридикюлю лет сто, не меньше, а может, больше, — проговорила Диана. — Семейная реликвия Виолетты Генриховны. Вот кому он нужен? Суржиков задумался. — Действительно, странно. Может быть, она что-то ценное в нем хранила и поэтому его украли? — Возможно, драгоценности, — загорелись у Дианы глаза. — Попробуем выяснить, — сказал следователь. — Нужно с ее родственниками связаться, сообщить о смерти, задать вопросы… У вас есть контакты ее семьи? — Нет, насколько я поняла, у Виолетты Генриховны никого не осталось из родных, семьи у нее не было. — Тогда с ее соседями нужно пообщаться. Диана вздохнула. — Боюсь, это ничего не даст. Я, конечно, запишу вам ее адрес, это тут, неподалеку, но Виолетта Генриховна была человеком скрытным и не общалась с соседями. Суржиков кивнул, а после паузы проговорил: — Я должен взглянуть на личные дела ваших сотрудников. — Пожалуйста. — Диана направилась к сейфу, где хранила документы. Покопавшись, она вытащила стопочку папок и положила перед следователем. — Вот, здесь все. Суржиков стал изучать документы, пролистывал, внимательно читал, а через некоторое время заметил: — Как интересно: обе ваши билетерши, что работали сегодня, живут с убитой Вебер в одном доме, и еще киномеханик Золотников тоже зарегистрирован там. Диана удивилась. — Не может быть. Честно говоря, я на это не обращала внимания… — И тем не менее это так, — усмехнулся Суржиков. Глава 4 «Звезда» с «звездою» говорит Элеонора Разумовская, зеленоглазая эффектная блондинка, высокая, с привлекательными формами, только что прилетела из Италии, где была на гастролях. Ее изумительное сопрано покорило любителей музыки не одной страны, и певицу часто приглашали на выступления за рубеж. Элеонора с трудом вытащила из лифта тяжелый чемодан и потащила его к дверям. Справившись с замком и попав наконец в квартиру, она крикнула: — Арнольд! Гулкая тишина огромной квартиры красноречиво сообщила, что ее любовника и сожителя, как сердито называла Арнольда ее мать, не оказалось дома. Элеонора принялась распаковывать багаж, первым делом вытащила новые наряды и сложила на диван. Затем туда же легли мужской свитер, джинсы, рубашка, галстук, носки и сувениры для Арнольда. Она уже убрала пустой чемодан на антресоль, а Арнольд все не появлялся. «Вот где он болтается? — злилась Элеонора. — Ведь прекрасно знает, что я должна приехать, и исчез, это уже не первый раз! Если завел себе даму сердца, пусть бы честно признался, держать не буду. Правильно мама говорит, что Арнольд мутный человек, непонятный, одним словом, темная лошадка. Нужно отобрать ключи у этого мерзавца, пусть забирает свои вещи и катится отсюда!» Они жили вместе уже два года, а Элеонора по-прежнему почти ничего о любовнике не знала. Но жизни без него не представляла. Арнольд был модным певцом, поэтом, музыкантом, композитором. Очень красивый мужчина, высокий, стройный. Бледное выразительное лицо, пронзительные темные глаза. Загадочный и притягательный. Женщины так и липли к нему. Приступ слепой ревности и ярости охватил Элеонору, она скомкала джинсы, которые привезла возлюбленному, и бросила на пол. В прихожей хлопнула дверь, у Элеоноры радостно забилось сердце — Арнольд! Но тут послышался голос ее матери: — Элеонора, ты приехала? Настроение мгновенно испортилось. — Да, приехала, — пытаясь скрыть раздражение, буркнула Элеонора. Мать зашла в комнату и сразу подскочила к дивану, с восторгом рассматривая наряды дочери. — Ой, какая прелесть! — Затем, переведя взгляд на мужские вещи, покачала головой. — Зря ты его балуешь, такие подарки делаешь… Для кого ты его так наряжаешь? Слова матери подлили масла в огонь, ревность вспыхнула с новой силой, и Элеонора почти возненавидела Арнольда. Но наперекор матери заявила: