— Это мое личное дело, что хочу, то и дарю! Настроение дочери мгновенно передалось Елизавете Григорьевне, и она язвительно пропела: — А где твой герой-любовник? По бабам гуляет! Элеонора рассвирепела и сердито отмахнулась. — Мама, я прошу, не лезь в мою личную жизнь! Мать возмущенно пожала плечами. — А я и не лезу, просто хочу, чтобы ты поняла: Арнольд на тебе никогда не женится, а мне нужны внуки и счастливая дочь! В перепалке дочь и мать не услышали, как бесшумно вошел Арнольд с большим букетом чайных роз. Он кашлянул и насмешливо произнес: — Здравствуй, любимая, с приездом, — и, вручив Элеоноре розы, нежно и страстно поцеловал ее в губы. Повернулся к сконфуженной Елизавете Григорьевне и усмехнулся: — Извините, Елизавета Григорьевна, для вас цветов не купил, не знал, что вы осчастливите нас своим визитом. Сердито фыркнув, Елизавета Григорьевна промолчала. Дочь воспользовалась ее смятением, нагрузила мать подарками и вежливо выпроводила домой. Как только за матерью захлопнулась дверь, Элеонора бросилась к Арнольду на шею. — Я так соскучилась по тебе, — защебетала она. — Я тоже, — прижал он Элеонору к себе и вновь поцеловал. Высвободившись из его рук, Элеонора потащила Арнольда смотреть подарки, что привезла ему. Схватив белый свитер, заставила примерить. — Ой, как тебе здорово! — воскликнула она. Арнольду понравились подарки, он повеселел, подхватил Элеонору на руки, начал кружить по комнате. — Спасибо, любовь моя, я тебя обожаю! Элеонора выскользнула из его объятий. — Солнышко, я пойду ванну приму, а то устала чертовски, с трех часов ночи на ногах, а потом чуть-чуть передохну и приготовлю ужин, или нет, лучше в ресторан пойдем. — Ужин я беру на себя, — улыбнулся Арнольд. — А ты расслабляйся в ванне сколько хочешь. Пока Элеонора нежилась в ванной, Арнольд возился на кухне. Вскоре по квартире разнесся запах жареных антрекотов и свежей зелени. Элеонора прошмыгнула в спальню и, переодевшись в нарядный шелковый халат, пришла помогать Арнольду. Но стол уже был сервирован: фрукты, бутылка чудесного грузинского вина, а посередине ваза с чайными розами и зажженные свечи в подсвечниках. Увидев такую красоту, Элеонора застыла в восхищении. — Как чудесно! — Еще одну минуточку. — Арнольд промчался мимо нее, на кухню. Элеонора тоже решила время напрасно не терять и убрала привезенные вещи в шкаф. В углу дивана остался лишь один упакованный в бумагу предмет, по виду напоминающий альбом. — Что это? — указал на него Арнольд, появившись с очередным блюдом. — Подарок для моей бывшей преподавательницы Виолетты Генриховны. Старинные ноты. Она их собирает. — Это та старушка, которая была у нас в гостях до твоего отъезда? — Она, — невольно улыбнулась Элеонора. — Я помню, вы еще закрылись на кухне и о чем-то секретничали, — усмехнулся Арнольд. — Было дело, — кивнула Элеонора. Арнольд продолжал суетиться. — У меня все готово, давай садись за стол, а то все остынет. Сегодня за тобой ухаживаю я. Он поставил перед Элеонорой тарелку с жареной картошкой, овощами и румяными антрекотами, посыпанными зеленью. Разлил вино по бокалам. — За тебя, моя любовь! — поднял бокал Арнольд. Она потянулась к нему бокалом. — И за тебя. Пригубив вино, Арнольд и Элеонора накинулись на еду. Насытившись, они расслабились и разговорились. Элеонора рассказала о своей поездке, Арнольд — о своем последнем концерте. — А о чем ты все-таки беседовала с той преподавательницей? — вдруг вспомнил он. — Меня даже задело, что вы меня пить чай с собой не пригласили, небось о твоих женихах секретничали? — ревниво сверкнул он глазами. В глубине души Элеонора порадовалась, что он ревнует ее, но, с другой стороны, как бы это у него в привычку не вошло. Она стала оправдываться: — Совсем нет, о каких женихах? Я люблю только тебя. Виолетта Генриховна поведала мне тайну. — И что за тайна? — Я не могу тебе сказать, я слово дала, что никому не расскажу… — Какая такая важная тайна может быть у этой старухи? — обиделся Арнольд. — Между прочим, Виолетта Генриховна талантливый музыкант, из дворянской семьи, а ее предки родом из Австрии, — оскорбилась за преподавательницу Элеонора. — И что? Она тебе дороже, чем я? Ты мне настолько не доверяешь, что не можешь рассказать, о чем вы шептались? — Не сердись, — пошла на попятную Элеонора. — Конечно, я тебе верю и расскажу, но дай мне, пожалуйста, слово, что сохранишь все в тайне. — Честное пионерское, — дурашливо подмигнул Арнольд. Элеоноре стало неприятно, тревожно, но обижать возлюбленного она не хотела и решилась открыть ему чужой секрет: — Отец Виолетты Генриховны оставил ей письмо, в котором написано, что Моцарт закончил «Реквием» полностью. — Насколько мне известно, нет. «Реквием» дописал его ученик, уже после смерти Моцарта, не помню, как его имя, — перебил Арнольд. — Зюсмайер, — подсказала Элеонора. — Вот-вот, — обрадовался он, — Зюсмайер. Моцарт не успел, умер. — Виолетта Генриховна утверждает, что это не так и у нее… — Элеонора сделала паузу и, вздохнув, торжественно завершила: — есть законченная партитура «Реквиема», написанная рукой самого Моцарта. — Невероятно, — покачал головой Арнольд. — Если это правда, то это грандиозная сенсация! — Не то слово… — Эти ноты стоят безумно дорого! Элеонора кивнула: — Вот именно, они бесценны! Более того, Виолетта Генриховна проводит какое-то исследование, связанное с творчеством Моцарта, и сделала поразительные выводы… — Так давай завтра навестим старушку, подарим ей привезенные тобой старинные ноты и уговорим показать нам «Реквием» и письмо… Элеонора заволновалась. — Ты что, с ума сошел! — А что здесь такого? — с недоумением пожал плечами Арнольд.