К утру не осталось сомнений - почти пятая часть воинов в армии серьезно больны В начавшейся эпидемии не было даже намека на воинскую романтику. Рвота, понос, судороги и слабость. К полудню, когда болезнь охватила уже треть войска, впервые прозвучало слово “холера”. Тэруко болезнь не угрожала. Дар магии надежно защищал любого сколь угодно дальнего потомка богов от жалкой смерти. Но наблюдать, как еще вчера полные жизни и сил мужчины стонут не в силах подняться, вдыхать вонь от испражнений, сбиваться с ног в попытках оказать им помощь, было страшно. Запах нечистот на жаре привлек сотни тысяч мух. Они кружили над лагерем, облепляли больных, разнося заразу. Всегда ироничный и спокойный Джин ходил мрачнее тучи. Особенно, когда выяснилось что все заболевшие, вопреки запрету принца, пили воду из реки. - Ну что за идиоты, Рю? - повторял он, бессильно сжимая кулаки. - Я же сказал: только из колодцев и источников! Но армия была слишком велика, и не у каждого посланного за водой солдата хватало терпения дождаться, пока вычерпанный колодец наполнится снова. - Что же делать? - спросила его Тэруко. Джин пожал плечами: - Ждать. И быть готовым к тому, что заболеют все, кроме офицеров. Если нам повезет, пятая часть солдат выживет. - Но это означает… - Да, - кивнул принц. - О войне придется забыть. Я не поведу пять-семь тысяч воинов во внутренний Самхан. Иди, Рю. У нас много работы. Принцесса оказалась не готова к зрелищу чужих страданий. Весь день она бегала от одного больного к другому, таскала воду, варила травяные отвары, призванные облегчить течение болезни, превозмогая брезгливость, обмывала тела, и к вечеру валилась с ног. Запах болезни и нечистот въелся в одежду и волосы и преследовал ее, куда бы она ни пошла, напрочь отбивая любые мысли о еде. Стоило прикрыть глаза, как перед ними начинали мелькать бледные лица в испарине, мухи и бурлящий на огне котел с травами. Глубокой ночью, когда полумертвая от усталости Тэруко доползла до палатки, служившей им с Юном домом, ее встретил все тот же вездесущий запах. Оруженосец принца лежал поперек прохода и тихо стонал. Глаза юноши запали, черты лица неприятно заострились, а губы посинели. - Юн?! - растерянно прошептала Тэруко, опускаясь перед ним на колени. - Как же так?! За прошедшие пару недель она сама не заметила, как привязалась к оруженосцу. Юн казался ей кем-то вроде непутевого младшего братишки. Несмотря на то, что они были почти ровесниками, Тэруко частенько ощущала себя взрослее и умнее мальчишки. Нельзя, чтобы он умер вот так, у нее на руках! Она должна что-то сделать! Но что? Фамильный дар. Вывернутая наизнанку родовая сила. Все Ясуката умели насылать болезни. Все, кроме Тэруко. Она могла только лечить. Унизительно бесполезный дар. Самураи не болеют, а чтобы лечить смердов есть доктора попроще. Что удивляться, что она никогда и не пыталась толком овладеть своей силой? Вспоминая уроки магии, полученные в детстве, принцесса зажмурилась. И посмотрела на оруженосца. Не глазами, а словно всем телом, как учил когда-то отец. В ушах зазвенело, а потом в дрожащей темноте Тэруко увидела болезнь. Она походила не светящуюся зеленым копошащуюся массу червей, заполнившую тело юноши изнутри. К горлу подкатила тошнота, принцессу чуть не вывернуло от мерзкого зрелища. Болезнь была омерзительна, уродлива, неправильна. Ее хотелось стереть, изничтожить, изгнать. Отзываясь на эмоции, руки налились теплом и странной силой. Следуя за инстинктом, Тэруко положила ладони на живот Юна, посылая в глубь его тела свое отвращение к зеленым червям. Оруженосец глухо застонал, и это нарушило концентрацию. Тэруко испуганно отдернула руки, открыла глаза. Она ведь не сделала хуже? По виду Юна ничего нельзя было понять, и принцесса снова зажмурилась. Ей показалось, или зеленых червей стало чуть меньше. Стараясь не думать - стоило хоть на мгновение спросить себя “Правильно ли я все делаю?”, как становилось слишком страшно, чтобы продолжать - Тэруко водила ладонями над телом оруженосца, посылая внутрь невидимые лучи. Губительные для холеры, спасительные для юноши. Она остановилась лишь тогда, когда проснувшееся внутреннее зрение уже не в силах было различить в теле Юна и следа болезни. Попыталась встать, и не смогла. Навалившаяся слабость не дала даже проползти пару шагов, чтобы укрыться в палатке. Тэруко упала на спину, глядя в черное небо. Разум блуждал где-то на границе яви и сна, слишком усталый даже для того, чтобы понять, что именно она сейчас сделала. На фоне ночного неба появился профиль отца. Он посмотрел на Тэруко с гордостью и сказал: “Я знал, что ты сможешь, моя девочка”. “Смогу что?” - хотела спросить Тэруко, но потом замелькали калейдоскоп лиц - слуги и родня, друзья и недруги. Наверное, она все же заснула, потому что сквозь наплывавшие неясные образы пришло ощущение, что кто-то поднимает ее на руки и несет, как отец в детстве иногда уносил наигравшуюся маленькую Тэруко в ее комнату. И ощущение тростниковой циновки вместо травы под щекой. Чей-то голос настойчиво звал: “Рю! Эй, Рю!”, но сон цепко держал свою добычу… *** Совсем рядом, почти над ухом перекликались солдаты, слышался стук топора. Тэруко вздрогнула и открыла глаза. Она лежала на циновке внутри своей палатки. Сквозь приподнятый полог падали косые рассветные лучи, а на соседней подстилке дрых Юн. Он выглядел лучше. Несравнимо лучше. Не доверяя глазам, принцесса взглянула на оруженосца внутренним зрением. Он был здоров. В теле не осталось и следа болезни. Тэруко подперла голову, нахмурилась и задумалась. Вчерашний вечер вспоминался, как в тумане. Уход за больными, тело оруженосца у входа в палатку, непрошенно проснувшийся дар. Да, Тэруко знала, что в ней есть магия. Не способность, а насмешка. Другим высокорожденным достается власть над стихиями. Как сестре-императрице, которая может приказывать водам. Или хотя бы фамильный дар Ясукаты - способность насылать болезни. Страшная, хоть и подлая сила. А у нее - исцеление. Кому нужно это исцеление? И вот вчера этот бесполезный дар спас жизнь ее другу. Первым порывом побежать к Джину с радостной новостью. Принцесса даже было вскочила, но тут же снова опустилась на циновку. Вчерашнее усилие вымотало ее настолько, что она не смогла даже до постели доползти. Спасибо, что нашелся кто-то добрый - дотащил. Болезнь развивается быстро. Скольких она успеет спасти до того, как холера соберет свою страшную жатву? Трех? Пятерых? Она со злости даже укусила себя за кулак. Должен быть какой-то выход! Не зря же ей дарована эта сила, не зря Тэруко здесь, среди этих людей! Так ничего и не придумав, она поплелась к Джину. - Чего тебе, Рю? - с раздражением спросил тот. Судя по его виду, принц не спал вторые сутки. Тэруко вспомнила, как читала записки о войне и сама училась говорить в том же стиле - ясно, коротко и без эмоции. И начала сжато излагать суть дела. По мере рассказа лицо Джина менялось. Пропадало выражение усталой обреченности. Принц впился в нее взглядом, ухватил за плечо и так стиснул, что Тэруко ойкнула. - То есть: ты, как и твоя сестра, умеешь исцелять болезни и молчал? Рю, ты идиот! - Я не смогу помочь всем. Он же должен понимать, сколько сил требует лечение! Тэруко и сейчас, спустя много часов, чувствует себя слабее котенка. - Скольких ты можешь вылечить за сутки? - Троих, - неуверенно сказала она. - Четверых, если болезнь не очень запущенная. Джин нахмурился: - Да, это нас не спасет. Пойдем, поедим, Рю. И ты расскажешь мне все, что знаешь о своем даре. Может, удастся что-то придумать. Она честно рассказала все, что удалось вспомнить, но вспомнить удалось до обидного мало. Никчемная способность всегда заставляла Тэруко чувствовать себя неполноценной, поэтому она старалась не вспоминать о ней лишний раз. Вот ведь дура! - Прекращай себя ругать, это бессмысленно, - голос Джина прервал поток самоуничижений. - Я уверен, что должен быть какой-то способ воспользоваться твоим даром. - Какой? - горько спросила Тэруко. - Я - бесполезен. Вот отец или Шин… Ненавистному двоюродному брату родовая сила досталась в полной мере. И он даже не погнушался прибегнуть к ней, когда подавлял восстание на южных островах. А что половина жителей погибла от Желтой смерти - это так, мелочи. Мысли перешли к способу, которым Шин принес заразу на мятежные земли. Он же не бегал за каждым крестьянином, чтобы заразить его. Отец говорил: брат отравил своим даром воду в реках выше по течению. Вода - особая стихия, она принимает, переносит и преумножает все, что ей отдашь. Иногда довольно малости - все равно, что заронить зерно в землю. Остальное организм человека сделает сам. - Вода, - прошептала Тэруко! Она вскочила и заговорила торопливо, взахлеб, - Я могу влить свою силу в воду! Если добавить в нее исцеляющих трав, этого должно хватить, чтобы перебороть болезнь. В глазах Джина отразилось понимание, а затем восхищение. - Рю, если ты еще раз назовешь себя бесполезным, я тебя выпорю! *** Несколько следующих дней не оставили в памяти ничего, кроме кратких вспышек. Тэруко спала, ела, вкачивала магию в отвар из целебных трав и снова падала, проваливаясь в тяжелое мутное забытье без сновидений. Она ощущала себя разбитой, слабой. Полог палатки кружился перед глазами, не было сил подняться, даже сесть. Но стоило ей почувствовать себя хоть немного лучше, как медики тащили очередной чан с травами и снова надо было надрываться, отдавая последнее. Сумерки, жара, невероятная слабость. И подбадривающий голос Джина: “Держись, Рю. Ты молодец!” Однажды придя в себя и обнаружив в изголовье чан с отваром и очередного лекаря, Тэруко не выдержала и беззвучно заплакала. - Нет! Уйдите! Я не могу, не хочу больше, - ей казалось, она кричит, но с обветренных губ слетал только еле слышный шепот. Снова опустошать себя, выкачивая сохранившиеся в крови крохи магии? А что будет, если еле тлеющий огонек окончательно погаснет? Что ждет ее тогда? Смерть. Не красивая и геройская, как на поле боя, а мучительная и гадкая. Лишенный силы самурай становится легкой добычей для любых болезней. Те, у кого не хватает мужества сделать сэппуку, умирают долго и медленно, страдая от немощи. Ставший свидетелем истерики лекарь исчез бесшумно, а чуть позже на его месте возник Джин.