— Только в Утенфорде, на обед — с 15.00 до 15.45. Там великолепный ресторанчик для туристов. — И возвращается точно по расписанию? — Посетительница явно не спешила уходить. — Что вы, у нас очень жесткое расписание, — заверил клерк. — Мы гордимся эффективностью своей работы. — Не сомневаюсь. — Ваш супруг выбрал один из самых лучших и увлекательных маршрутов, — продолжал клерк, переходя на доверительный тон. — Жители Утенфорда неоднократно наблюдали НЛО. Местные старожилы могут об этом рассказать много интересного. Ваш муж интересуется НЛО? Женщина передернула плечами: — Он интересуется всем неизвестным и загадочным. — Вот видите, он правильно избрал маршрут. — Я и не сомневаюсь. — Посетительница повернулась к выходу: — Попробую его догнать. Благодарю за помощь. — Счастливо, мадам. Женщина вернулась в «мерседес», уселась на место водителя. Угрюмый сосед вопросительно на нее посмотрел. Она лишь слегка качнула головой и прошептала: — Все о’кей. Машина тронулась с места и покатила туда, откуда приехала. Угрюмый мужчина набрал номер на сотовом телефоне. Турецкий удобно расположился в автобусе «Ивеко», рассчитанном на четырнадцать пассажиров. Салон был наполовину пуст. Турецкий оказался девятым и последним туристом, желающим в этот день совершить экскурсию. Он был как никогда доволен собой и навязанным ему Бурбаки решением. Автобус мягко бежал в направлении Альп. Двигаясь на юг, они проехали небольшие холмы, и начали подниматься в величественные Альпы. Здесь миновали Адлисвил, Лангнау, Хаузен и другие безымянные деревушки с домиками, какие изображают на цветных почтовых открытках. Турецкий наслаждался мирными, безмятежными видами и старался всеми силами гнать назойливо пробивающуюся мысль о дне завтрашнем, с его заботами и проблемами. За окном проплывали волшебные пейзажи, а заснеженные, гладкие вершины гор просто отбрасывали все проблемы на сто, а то и двести лет назад. В Утенфорде автобус сделал остановку на обед, и туристы дружно проследовали в местный ресторанчик. Турецкий заказал фирменный луковый суп, салат, ростбиф и апельсиновый сок. От крепких напитков решил героически воздержаться. Хотелось просто дышать и трезво наслаждаться жизнью. Что может быть прекраснее чистого альпийского воздуха? Он уединился в углу за столиком, покрытым, как, впрочем, и все остальные, белоснежной с ручной вышивкой скатертью. На притормозивший у ресторана серый «опель» и вошедших в зал совершенно одинаковых, неприметных наружностью мужчин не обратил никакого внимания. После обеда, ровно в 15.45, «Ивеко» тронулся в дальнейший путь, предусмотренный маршрутом. Сытые и довольные пассажиры, развалившись на своих местах, тихо переговаривались или молча, как Турецкий, смотрели в окно. Он нисколько не сомневался, что этот день уже удался. Водитель «опеля» и его сосед не спеша доели обед и спустя пятнадцать минут поехали в обратном направлении, словно гнали сюда машину исключительно ради фирменного ресторанчика Утенфорда. — Вы верите во все эти рассказы про НЛО, якобы регулярно посещающих эту местность? — спрашивала пожилая полная немка своего соседа. — Байки для детей, — отвечал тот лениво, даже не глядя в ее сторону. — А меня все эти истории очень даже занимают, — не унималась дама. — У фрау повышенный интерес к паранормальным явлениям: пришельцы из космоса, из потустороннего мира, привидения, гномы? — Голос мужчины звучал язвительно. — Нет, скорее ко всему таинственному и необъяснимому, — не замечая его издевки, протянула немка. — Выписывайте научно-популярные журналы. — Я так и делаю. Турецкому стало скучно. Уж его эта таинственность и загадочность достала дальше некуда. И на тебе. Даже тут напоминают об этом. Ну не парадокс! Хотя чему, собственно, удивляться. Мир построен на сплошных вопросах и попытках найти на них ответы. В любой области, не исключая, а может в первую очередь, и его — правовую. За окном мелькали сосны и ели, сплошной стеной стелившиеся по склонам Альп. В город автобус вернулся точно по расписанию, в 18.00. Турецкий без труда отыскал на полупустой стоянке свой автомобиль и повел его назад к отелю. Серый «опель», дремавший в стороне, ожил и тенью последовал за ним. В жидком транспортном потоке машины следовали на приличной дистанции друг от друга. Потеряться здесь было практически невозможно. Турецкий подумал, что закрой он глаза, и тогда смог бы уверенно и без риска для жизни вести автомобиль. Вспомнились запруженные галдящими машинами разных мастей московские трассы, улицы, переулки — все, где только можно проехать на четырех колесах. Еще припомнился собственный доходяга «жигуленок». Тихо, едва слышно урчащий «гольф» с непривычки даже начал убаюкивать. Не доезжая трехсот метров до отеля, он затормозил у какого-то кафе. Времени еще было предостаточно, тем более что до появления Бурбаки спешить особо было некуда. А Франсуа обещал появиться только к девяти вечера. «Фольксваген» послушно вздохнул и успокоился, и Турецкий, прихватив сигареты, отправился в заведение. В этот раз «опель» нагло пристроился вплотную сзади. Его передний бампер едва не касался бампера «гольфа». Спустя считанные минуты сюда же подкатил бежевый «мерседес» и припарковался перед машиной Турецкого, в метре от нее. Таким образом, оставалось совсем небольшое пространство, чтобы вырулить на дорогу, но даже водителю-асу потребовалось бы сдать немного назад. «Опель» напрочь лишал такого маневра. Из прибывшего «мерседеса», со стороны шофера, появилась молодая женщина. Следом за ней выбрался наружу ее спутник, взял даму под руку. И они прошествовали в кафе, в котором совсем недавно скрылся Турецкий. Мужчина заметно припадал на левую ногу. По всей видимости, она у него была короче, во всяком случае, он слегка опирался на деревянную трость. Парочка заняла столик рядом с выходом и, в отличие от сиротливой чашки кофе Турецкого, сидевшего в противоположном углу, заказала кроме кофе бутерброды с сыром и минеральную воду. Дама сделала глоток из стакана с минералкой и откусила бутерброд. Ее спутник ни к чему не притронулся. Помещение было небольшим, уютным, отделанным в современном стиле, что нисколько не вязалось с самим старинным домом, где оно находилось, да и со всей атмосферой города. Турецкий не спеша пил кофе и листал путеводитель по Швейцарии, запоминал названия населенных пунктов, улиц, дорог или же вспоминал уже знакомые. В последнем случае он лишний раз убеждался, что день не прошел даром. Две пары пытливых глаз осторожно за ним наблюдали. — Желаете что-нибудь еще? — вежливо поинтересовался официант. — Нет, спасибо. — Турецкий не собирался рассиживаться тут до первых петухов. Завтра следовало чувствовать себя бодрым, выспавшимся. День обещал быть напряженным и долгим. Он отдавал себе в этом полный отчет, но и сразу возвращаться в отель не хотелось. На пять, на двадцать минут продлить приятное, спокойное безделье. Когда все же Турецкий расплатился и прошел к выходу, женщина достала из сумочки телефон, непринужденно набрала номер и, бросив одну лишь фразу, убрала трубку обратно. Мужчина между тем подзывал официанта, чтобы расплатиться. Все это происходило уже за спиной Турецкого, а немногочисленные посетители были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на вещи в общем-то обычные. Оказавшись на улице, Турецкий в первую очередь отметил неудобное положение, в каком оказалась его машина. «Гольф» стоял зажатым с двух сторон. В подпиравшем его сзади сером «опеле» сидели двое, и Турецкий решительно направился к «опелю», чтобы попросить водителя сдать назад. Словно угадывая его намерение, боковое стекло со стороны пассажира поползло вниз. Темнеть только начинало. Уличные фонари еще не зажглись, и в надвигающемся сумраке зловеще сверкнул срез удлиненного глушителем ствола. Турецкий среагировал мгновенно. За долю секунды до выстрела он уже падал на тротуар. Глухой хлопок, и стеклянная дверь, находившаяся позади него, зашлась в истеричном звоне. Одинокие прохожие шарахнулись в стороны. Кто-то громко закричал. Турецкий еще не успел извлечь из наплечной кобуры пистолет, когда в десяти сантиметрах от его головы в камень впился вжикнувший, словно оса, кусочек свинца. Турецкий лежа выстрелил два раза подряд. Пули продырявили полуопущенное стекло и исчезли в салоне «опеля». Водитель резко дал задний ход и стал выруливать на дорогу. Турецкий прицелился в колесо и вдавил спусковой крючок. Выстрел заглушила пронзительная полицейская сирена. Турецкий нажал на спуск еще раз. «Опель» выскочил на обочину дороги со спущенным задним правым. Прямо на него, мигая синими огнями сирены, неслась полицейская машина. Водитель «опеля» круто заложил влево, пытаясь развернуться и уйти, но автомобиль уже не был так послушен. «Опель» опрокинулся набок и заскользил к противоположной стороне улицы. По дороге он стал на крышу и, не сбавляя скорости, впечатался в массивный фонарный столб, который наверняка простоял здесь никак не меньше двух столетий. Турецкий зажмурился, представил, во что превратились водитель и пассажир, если последний был еще до этого жив. «Опель» напоминал гармошку. Поднявшись на колени, Турецкий огляделся. Из-за угла выезжала вторая патрульная машина. Она еще только начинала тормозить, а из нее уже выскакивали полицейские. Параллельно с ней выкатывалась старенькая «трешка» «БМВ», из которой, высунув полтуловища, кто-то снимал происходящее на видеокамеру. Его водитель, которого не было видно, возбужденно орал по-русски ужасно знакомым голосом: — Давай, Веня, давай!!! Да это же Хмуренко, сообразил Турецкий. Быть не может! Хотя почему бы нет! Сзади, совсем рядом, один за другим раздались выстрелы. Один из полицейских упал. Одновременно что-то с силой опустилось Турецкому на голову. Тупая боль штопором вонзилась в мозг. Падая, Турецкий все же успел повернуться. Незнакомый мужчина нависал сверху с занесенной для удара тяжелой тростью. За его спиной стояла молодая женщина с маленьким дамским пистолетом, опущенным в землю. Струйка крови набежала Турецкому на глаза, и он провалился в темноту. Дальнейшие события проходили мимо него. Он не видел, как, не успев ударить повторно и размозжить ему череп, неуклюже взмахнул руками и повалился на землю незнакомец. Как, отбросив далеко в сторону пистолет, скрылась, игнорируя свой «мерседес», в проходном подъезде женщина. Как на носилках его вкатили в фургон «скорой помощи» и мчали в ближайшую больницу. — Папа, папа! Догоняй! Ниночка звонко смеялась, стремительно уходя от Турецкого на лыжах. Они мчались по заснеженным Альпам, ловко объезжая ели, и все неслись, неслись вниз. Снег искрился, слепил, и не было видно конца этому белому океану, разметавшемуся во все стороны на многие десятки, а может, и на сотни километров. — Какой ты неуклюжий, па! — Ниночка обернулась, демонстрируя раскрасневшееся и счастливое лицо. Турецкому стало стыдно… и обидно. Его родная, единственная дочь над ним смеется. Над ним, «важняком» Генпрокуратуры России. Уже чуть ли не ветераном и живой легендой следствия и сыска, грозой преступного мира. Он до боли в суставах сжал лыжные палки, с силой оттолкнулся раз, потом еще раз, еще и еще. Они выскочили на плоское плато почти одновременно. Виртуозно описав полукруг, Ниночка остановилась, расплылась в широкой улыбке. — И все же я первая, первая! Я тебя обогнала! — тараторила она. — Ну хорошо, согласен — обогнала, — сдался Турецкий, любуясь дочерью и одновременно испытывая непреодолимое желание отшлепать ее. Ниночка попереминалась с ноги на ногу и неожиданно серьезно спросила: — Пап, а ты все еще любишь маму? От такого взрослого вопроса Турецкий едва не упал в сугроб. Издав нечленораздельное мычание, он все же разлепил губы: — Что за глупый вопрос? И вообще, ты это к чему? — Предчувствуя какой-то подвох, он с подозрением уставился на дочь.