Даша ничего не понимала, она испытывала злость, досаду, жалость к себе, но больше всего ей хотелось закрыть глаза и продолжать спать. — Какого еще выхода? О чем вы говорите? — Вы не отвечали ни на телефонные звонки, ни на стук в дверь. — Да неужели нельзя было подождать до утра?! — Пот катил по лицу градом. — Вы же знали, что я больна... И хоть упрек был обращен к Жан-Жаку, но ответил на него один из полицейских, судя по возрасту и уверенной осанке, самый главный. — Увы, мадемуазель, но больше мы не могли ждать. Дело в том, что... — Немедленно оставьте эту женщину в покое! — вдруг прогремел откуда-то сверху мощный голос. Все присутствующие как по команде обернулись к двери. Голос звучал громогласно и величественно, словно сам Создатель оповещал о конце света. Но почему он говорит по-немецки? Цепляясь за стену, Даша попыталась подняться и заглянуть за дверь. «...Неужели о конце света надо непременно сообщать на немецком языке?..» Прямо перед ней стоял пастор Хахенникен. — Простите, святой отец, — довольно почтительно ответил старший полицейский, — но нам необходимо побеседовать с этой дамой. — Это невозможно. Вы же видите, что она тяжело больна. Она практически без чувств. Тем не менее Даша испытывала целую гамму чувств. Во-первых, недоумение — ибо она все еще никак не могла понять, что понадобилось от нее полудюжине полицейских посреди ночи; во-вторых, злость — ей плохо, а они настаивают на какой-то беседе; и, наконец, благодарность — хоть кто-то пытается ее защитить. Хотя прослыть тяжелобольной в присутствии молодых и симпатичных мужчин, к тому же французов, ей совершенно не хотелось. — Я, конечно, не совсем в форме, — попробовала пошутить она, — но, в общем, в ближайшее время умирать не собираюсь. Просто в голове все время что-то шумит. — Глотните коньяку, — Жан-Жак по-хозяйски прошел в комнату, вынул из бара маленькую бутылочку коньяка и почти силком заставил больную сделать пару глотков. Округлым теплом ароматная жидкость растеклась по измученной душе. Сразу стало легче. И дышать и воспринимать окружающее. Встряхнув рыжими кудрями, Даша закинула голову и одним махом допила все остальное. Полицейские, словно дети на карнавале, ждали реакции. К их сожалению, ничего особенного не произошло. Разве что веснушчатые щеки стали чуть розовее. — Дочь моя, вы желаете, чтобы я увел этих людей? — спросил пастор. Отдав пустую бутылочку бармену, Даша взглянула на окружавших ее мужчин. Конечно, было бы неплохо их отсюда всех выставить, но тогда она не узнает, зачем они приходили. Какой же сон после этого? — Спасибо, — бледные губы дрогнули в слабой улыбке. — Однако полагаю, что у этих джентльменов существует достаточно веская причина для визита в столь поздний час. Пастор неодобрительно покачал головой. — Тогда, может быть, вы хотите, чтобы я остался? — О, нет! — Еще один гость в первом часу ночи — это явный перебор. — Я постараюсь справиться сама. Спасибо и извините, что потревожила вас. С явным неудовольствием финн отступил. — Хорошо. Но если вам понадобиться моя помощь — я рядом. — После чего удалился так же бесшумно, как и возник. Полицейские перевели дух. Им явно не хотелось вступать в перепалку с духовной особой. — Итак, кто объяснит мне, что происходит? — спросила Даша, обращаясь к незваным гостям. — Мадемуазель, нам необходимо с вами поговорить, — категорично заявил тот, кто походил на старшего, и указал рукой на кресло. — Ну, если больше во всем отеле не с кем... — Его жест Даша проигнорировала, желая показать, что долго беседовать не намерена. — Может быть, вы хотите что-нибудь накинуть? — полицейский сделал выразительные глаза: — Довольно прохладно. Сначала Даша не поняла, о чем он говорит, холодно ей не было, но, глянув вниз, увидела, что стоит посередине номера в одной сорочке. Очень короткой и очень прозрачной. Настолько прозрачной, что не стоило даже с криком «Ой!» попытаться прикрыться — на все рук явно не хватило бы. Следовало или переодеться, или немедленно лечь обратно в постель. Даша выбрала последнее. Решение оправдывалось ее болезнью, кроме того, возможно, сократило бы визит нежданных гостей до минимума. — Вы не против, если я буду разговаривать с вами лежа? — Как вам будет угодно, мадемуазель. Судя по настрою, начальник полицейских готов был с ней беседовать, даже сидя на потолке. Даша подошла к кровати и потянула одеяло. — В таком случае попрошу всех посторонних удалиться. Как и следовало ожидать, никто не тронулся с места. Очевидно, еще не родился француз, ощущавший себя посторонним в дамской спальне. Пришлось выбрать промежуточный вариант: завернуться в одеяло и присесть на краешек кровати. — Спрашиваю в последний раз: что вы от меня хотите? — Для начала давайте познакомимся. — Начальник жандармов сделал вид, что не замечает недовольства хозяйки номера, и улыбнулся так, что кончики черных напомаженных усов указали на потолок. — С вашего позволения, меня зовут Буже. Инспектор Себастьян Буже. Даша пожала плечами. Как правило, в подобных случаях отвечают: «очень приятно» и называют свое имя, но в данной ситуации это было совершенно бессмысленно: ничего приятного в беседе с полицейским нет, а ее имя он и так знает. — Я слушаю вас, инспектор Буже, — сухо обронила она. — Месье Серро сказал, что вы расспрашивали его о некой женщине в желтом комбинезоне... — Кто это — месье Серро? Инспектор кивнул на Жан-Жака. Даша укоризненно посмотрела на бармена, стоявшего тут же у двери. Но тот только руками развел: мол, от меня это не зависело. — Допустим. Ну и что с того? — Вы знали ее? — Если бы знала, то зачем бы спрашивала? — вяло удивилась допрашиваемая, нащупывая ногой тапочку. — Вы сказали, что узнали ее. — Инспектор старался держаться как можно мягче, но было ясно, что это только видимость. — Ну... Мне так показалось. Издали. — А где и когда вы ее видели? Допрос начинал нервировать. Даша никак не могла понять почему ей задают все эти вопросы. Кроме того, тапочка никак не находилась. — Какое это имеет значение? Разве что-нибудь случилось? — Случилось. — Инспектор присел на колено и залез рукой под кровать. Даша настороженно следила за его действиями. Достав потерянную тапку, полицейский любезно помог надеть ее на ногу. — Рано утром женщину в желтом комбинезоне нашли мертвой. — Рано утром? — вскрикнула Даша, отдергивая ногу, словно сидящий мог ее укусить, но сразу же облегченно перевела дыхание: — Господи, как вы меня напугали! В таком случае речь идет о совпадении. — Совпадении? — Да. Потому что свою даму в желтом я видела сегодня днем. — Вы уверены в этом? — полицейские переглянулись. — Абсолютно. — А где вы ее видели? — Ну... Вообще. — Как понять «вообще»? Даше показалось неудобным признаться, что из-за простуды она не выходила на улицу и потому подглядывала за людьми сквозь шторы, словно скучающая старушка. — Скажем так: я видела эту даму издали. На прогулке. Она каталась на лыжах, а я прогуливалась мимо без лыж, пешком. Мне она напомнила одну мою давнюю знакомую. Но, наверное, я ошиблась. — Здесь молодая женщина замолчала и вопросительно посмотрела на инспектора. — Наверное. — Полицейский встал и пересел в кресло. Он не скрывал раздражения. Сняв фуражку, отер лоб большим носовым платком. — Особенно учитывая то обстоятельство, что сегодня вы целый день не выходили из номера. — Как это не выходила? — Даша нервно рассмеялась. — Разумеется, я выходила. Вы можете спросить у Жан-Жака... То бишь у месье Серро. Он угощал меня превосходным глинтвейном... — Это было вчера, мадемуазель, — с вежливой улыбкой возразил бармен. — Что было вчера?