— Где он мог ее спрятать? — спрашивает Ава. — Ее сосед по квартире вернулся домой в восемь. Он говорит, в квартире никого не было. — Ее сосед — парень? — спрашиваю я. Ава кивает. — Дилан. Приятель по художественной школе. К сожалению, не большой поклонник Колина. — И у Дилана есть алиби? — Железное, — отвечает Ава. — Но он помог установить хронологию событий тем вечером. Так что вопрос в том, как Колин перевез тело Сары туда, где он его спрятал, а потом оттуда в ЛаБаг-Вудс? И зачем? — В ее глазах загораются яркие огоньки, будто искры, высекаемые кремнем. Она знает, что поймала меня. — Зачем ему прилагать столько усилий, чтобы бросить ее тело в том заповеднике, если у него нет средств, чтобы спокойно перевезти ее? — Знакомое место, — отвечаю я, вспоминая записи о процессе, которые прочла в Сети. — На это напирал прокурор, да? Это недалеко от того места, где вы выросли, так что он знал, где спрятать тело, чтобы его не сразу обнаружили. — Колин не настолько глуп, — говорит Ава. — Слишком рискованно — перевозить тело в место, которое может связать его с убийством. И все равно неясно, как он мог это осуществить. — Да, — соглашаюсь я. — Неясно. Теперь уже хватаюсь за соломинки, пытаясь вспомнить все причины, по которым я изначально была настроена против этого дела. Пытаясь вспомнить, почему все были так уверены в виновности Колина. — Все улики в этом деле косвенные, — с некоторой долей триумфа заявляет Ава. — Их не должно было хватить на то, чтобы вынести приговор. Но ты же знаешь этот город. Знаешь, что здесь ничего никогда не работает так, как должно. Она знает, что почти победила меня, однако при этом не держится надменно. В ней нет той боевой усталости, которую я ожидала разглядеть в человеке, последние семь лет боровшемся с судебной системой Чикаго. Напротив, она вся светится от того, что может одержать победу, пусть даже и малую. От возможности убедить меня в невиновности своего брата. И тут я понимаю. Я нужна ей. На протяжении всего вечера она пыталась произвести на меня впечатление, потому что я каким-то образом стала человеком, который больше всего может помочь этим людям. Несмотря на все их богатство и влиятельность, им нужна я. Ава поднимается и протягивает мне руку, чтобы помочь встать. — Пошли поужинаем, — говорит она. И взяв ее за руку, я уже знаю, что делаю. Я соглашаюсь заняться этим делом, помочь Колину. Ничего не могу с собой поделать: эта перспектива вызывает у меня легкий трепет. На ужин — спагетти с чесноком и жареным фундуком, на гарнир — жареная цветная капуста с каперсами и кунжутной пастой с укропом, а также черный хлеб с джемом, в котором ощущается вкус как апельсинов, так и горчичных зерен. Иными словами, давно я так вкусно не ела. Все это мы сначала запиваем моим «Божоле» — крепким и немного пахнущим разлагающимися фиалками, — а потом каким-то коктейлем из джина с газировкой, который Ава умело смешивает в мини-баре у камина. Теперь играет стильная и спокойная музыка — Билли Холлидэй и Ани ДиФранко, Дэвид Боуи и Volcano Choir. Тед подробно обсуждает свой план по выращиванию помидоров летом, сорта, питательную среду и потенциальное применение, которое он обдумывает. Соус сальса, маринование, методы высушивания на солнце. Все это очень цивилизованно: подобное хобби появляется у мужчины, когда он понимает, что купить пиво проще, чем сварить его самому. А потом он забегает на кухню, вытаскивает что-то из морозилки и ставит на стойку. — Десерт, — сообщает он, заметив мой недоуменный взгляд. — О господи, вряд ли я смогу съесть что-то еще, — говорит Ава и подходит, чтобы рассмотреть пинту мороженого, которую он вытащил. — Кроме «Дженис», конечно, — поспешно добавляет она, увидев этикетку. — Для него у меня всегда найдется место. В какой-то момент эти двое смотрят друг на друга, и в глазах у них такая нежность, что мне едва ли не становится больно. Такая искренняя любовь между двумя людьми кажется хрупкой, словно мир только и ждет, как бы уничтожить их. Когда-то и мои родители так смотрели друг на друга. Конечно, я думаю об Эрике. О том, какими мы были в колледже и в первые годы брака. Тогда мы еще приносили друг другу самое лучшее утешение, самую большую радость. Эрик — младший из четырех сыновей семьи из Кенилворта, еще более состоятельной, чем моя, но и он пережил трагедию. В старшей школе его подруга детства погибла от несчастного случая, катаясь на лыжах, и он описывал ее так же, как я описывала ему Мэгги: молодая, энергичная, красивая. С огромным потенциалом. Все так описывают девушек, покинувших мир в этом возрасте, как будто шестнадцать лет — пик жизненного расцвета и потенциала девушки. Неважно, что с ними случилось. Судя по тому, как он о ней говорил, думаю, Эрик был в нее влюблен. Классическая история: дом полон мальчишек, по соседству живет девочка. Своевольная пацанка, которая таскается за ними, и все они ее любят, но Эрик — больше всех. Подобная детская дружба рождается из общего отвращения к тому, как взрослых забавляет ваша пара, а потом превращается во что-то другое, когда в переходный возраст организм слетает с катушек. Как-то ночью в самом начале наших отношений он признался, что она была у него первой. Во всех смыслах, сказал он. А я могла лишь думать: «Господи, разве я могу с этим соперничать?» Но когда мы встретились, в наших историях — моей и Эрика — была странная симметрия. Я знала, что если бы его подруга — эта яркая во всех смыслах девушка — выжила, он бы не встречался со мной. И думаю, он подозревал, что если бы Мэгги не пропала, я бы жила совсем иной жизнью, которая не свела бы меня с ним. Однажды он сказал, что я, скорее всего, вообще не поступила бы в колледж, а вместо этого, невзирая на упреки родителей, отправилась бы путешествовать по Европе, Юго-Восточной Азии и Центральной Америке. Научилась бы рисовать, занялась бы серфингом, читала бы всех местных поэтов. Моя юность прошла бы так, как могут себе позволить только женщины, обладающие средствами и бесстрашной уверенностью в собственной свободе. Не знаю, прав ли он, смогла бы я храбро отправиться в большой мир, если бы не пропала Мэгги. Но поначалу в наших отношениях существовало какое-то равновесие. Он знал, что значит оплакивать того, кто ушел слишком рано. Поэтому он проявлял столько терпимости к моему горю, сколько мне было нужно. Когда мы учились в колледже, Эрику, кажется, ничего не было нужно, кроме как обнимать меня на кровати в общежитии, прижимать меня к груди и слушать, как я изливаю ему душу. Я рассказала ему все: про Мэгги, про мою семью, про безрассудные поступки, которые я, будучи подростком, совершала в надежде все исправить, и еще более безрассудные поступки, которые я совершала, когда уже ничего нельзя было исправить. Наркотики. Парни. Места, которые я посещала, потому что слышала, что там могут объявиться пропавшие девушки. Ночлежки. Стрип-клубы. Автовокзалы. Я раскладывала перед ним свои тайны, словно карты Таро, где каждой картой в колоде была Смерть. Ее призрак появлялся снова и снова. Я понимала, что мои психологические травмы привлекают парней. И мне нравилось привлекать Эрика. Он стал золотым ядром нашей жизни, а я, словно крошечная планета, вертелась вокруг него по нестабильной орбите. Отсутствие света всегда наполовину поглощало меня. Я всегда была отчасти влюблена в темноту. Сейчас, наблюдая за Авой и Тедом, я гадаю, может ли Тед иногда втайне ненавидеть Аву. Возможно ли, что какая-то часть его терпеть не может ее преданности брату, есть ли в нем хрупкое место, которое так и ждет, чтобы на него надавили. Понимает ли Ава, что ей рано или поздно придется измениться, чтобы удержать его? Этому научил меня горький опыт с Эриком. Женившись на мне, он отгородился от горя по девушке, которую когда-то любил. Постепенно Эрик не выдержал и перестал успокаивать меня, потому что я так и не сумела отгородиться от Мэгги. По правде говоря, как бы я ни пыталась забыть ее, она по-прежнему активно присутствовала в моей жизни; она не позволила бы мне отвернуться от нее. — Марти, — окликает меня Тед. — Мороженого? Я возбужденно киваю. Может, дело в вине, или в джине, или в музыке, но я вдруг вспоминаю, что еще не встретила всех, кого смогу полюбить в жизни. Возможно, я все еще сумею найти того, кого полюблю. Сегодня вечером это кажется очень даже возможным. Мы съели уже половину мороженого, когда предметом разговора снова становится Колин. Ночь убийства Сары Кетчум. — Хотелось бы думать, что я хорошо разбираюсь в людях, — говорит Тед. Он ест прямо из контейнера, а мы с Авой из креманок. «Как цивилизованные люди», — сказала Ава, накладывая ложкой наши порции. — Я все время заключаю сделки и всегда вижу, понимаешь? Когда они что-то недоговаривают, или когда у них есть больше финансовой свободы, чем они признают. И вот что я скажу: тем вечером Колин пришел в ресторан, и я ничего не заметил. В его поведении не было ничего необычного. Ава кивает. — Поначалу я все время об этом думала. Той ночью я бы поняла, если бы он совершил нечто настолько чудовищное. — Расскажи про его судимость за нападение, — прошу я. Я уже достаточно выпила, чтобы без колебаний требовать информацию. Ава долго выдыхает. — Ну, гадкое дело, — с явным сожалением говорит она. — Он учился в колледже. На первом курсе Иллинойского университета в Чикаго. Ты же понимаешь, наш старый район… Он общался с очень жесткими ребятами. И вот он пошел в бар с парой друзей, и там завязалась какая-то ссора с группой парней из-за того, кто следующий за бильярдным столом. Тед, скривившись, прикусывает губу. — Знаю, — продолжает Ава. — Знаю. Но надо учитывать контекст, понимаешь? Глупый мальчишка напился, а один из тех парней обозвал его… — Она немного запинается и кривится, прежде чем выдавить слово: — Педиком. И Колин сломал кий о его спину. Она качает головой, и я замечаю, как ее волосы, выбившись из заколки, облаком темных кудряшек обрамляют ее лицо. — Это так и осталось бы одним глупым арестом в колледже, если бы он не встретил Сару. Просто пришлось бы указать это в заявлении в коллегию адвокатов, если бы он закончил юрфак. — Он собирался поступать на юрфак? — спрашиваю я. — Мы его в этом всячески поддерживали, — отвечает Тед, обменявшись взглядом с Авой. В Теде я замечаю инстинкт старшего брата. Пытаться быть образцом для подражания, хорошим примером для шурина. Может, он даже слегка давил на него. — Он такой умный парень. Но всегда сам себе чинил препятствия. — Он же не мог предотвратить случившееся, — говорит Ава. — Знаю, — отвечает Тед. — Просто все время что-то было не так. Если не это… — Что, обвинение в убийстве? Теперь в тоне Авы чувствуется напряжение. Так и знала, что где-то в глубине должно быть что-то подобное. Ни одна пара не может быть безоблачно счастлива. Напряженный момент разряжает легкая мелодия телефона Авы. — Прошу прощения. — Она встает и уходит в противоположный конец кухни, чтобы ответить на звонок. — Она знает, что я имею в виду, — говорит Тед, как только она берет трубку. Возможно, он обращается скорее к самому себе, нежели ко мне. Он замолкает и смотрит мне в глаза тяжелым взглядом, от которого теперь, когда Ава отошла, мне становится не по себе. — Ава рассказала мне про твою сестру, — говорит он. — Мне очень жаль. — Спасибо, — без всякого выражения отвечаю я. Обычно, когда я обсуждаю сестру наедине с мужчиной, события развиваются по другому сценарию. На этом этапе мужчина, как правило, начинает действовать, потому что после того, как я описываю свою детскую травму, слушатель решает, что точно знает, как мне помочь. Обычно я даю им такую возможность, поскольку эта игра доставляет мне удовольствие. Похоже, Тед мог бы попробовать, по крайней мере некоторое время. Но я не позволяю себе и дальше думать об этом. — Это Колин, — говорит он, указывая на Аву, которая что-то говорит в трубку с такой скоростью, что в разносящемся по просторной кухне разговоре невозможно разобрать ни слова. — Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. — Она говорит по-португальски, — отвечает он. — Они оба его учили, чтобы в детстве разговаривать с бабушкой по материнской линии. Она только эмигрировала и тут же вышла замуж за ирландца. — В качестве доказательства он демонстрирует кладдахское кольцо[15] на левой руке. Такое же я видела у Авы. — Теперь они пользуются этим языком, чтобы их не подслушивали, пока он в тюрьме. Ну прямо американская мечта. — По крайней мере, она добилась успеха в жизни, — говорю я, указывая на дорогой интерьер вокруг нас. — Она похожа на свою мать. Слишком умная, чтобы держать свой коэффициент интеллекта в тайне, но недостаточно умная, чтобы избавиться от мужчин в семье прежде, чем они утянут ее за собой на дно. — Он горько улыбается, но влюбленное выражение так и не сходит с его лица. — Думаешь, похищение твоей сестры связано с убийством Сары Кетчум? — спрашивает он. — Пока не знаю, — отвечаю я. — Сходство определенно есть. Особенно в географии. Но промежуток между этими случаями слишком велик. — Ага, об этом Ава мне тоже рассказала, — говорит Тед. — Честно признаться, я в это не очень верю. Ну, во всяком случае, не так, как она. Собираюсь спросить, почему, но тут возвращается Ава. Плюхнувшись на диван рядом с Тедом, она кладет его руку себе на плечи. — Ну, — говорит она, переводя слегка настороженный взгляд с меня на него и обратно, — о чем это вы тут беседуете? Глава 6 Я уже больше года не была в полицейском участке Двадцать четвертого округа — с того самого утра, как сдала образец ДНК, который помог установить, что Неизвестная — не моя сестра. Здесь ничего не изменилось. Все выглядит так же, как в первый раз, когда я пришла сюда в ночь исчезновения Мэгги. После того как поступило сообщение о том, что девушку-подростка со светлыми волосами видели около станции «Роджерс-парк» Красной линии. Она выходила из серебристого седана. Именно из-за этой наводки ее делом занималась полиция как Сатклифф-Хайтс, так и Роджерс-парка, а я той ночью просидела в этом участке четыре часа, просматривая толстые, замыленные папки с фотопортретами, пытаясь отыскать человека из машины. Но сегодня все иначе. Я пришла сюда не из-за Мэгги. После вчерашнего ужина у Авы и Теда я решила, что стоит собрать информацию из третьих рук. И вот, как и советовала Ава, я пришла искать дело Сары Кетчум. Кроме того, я не возвращалась в этот — или любой другой — полицейский участок с тех пор, как подкаст вызвал небольшую сенсацию как в Чикаго, так и по всей стране. Не уверена, что его содержание приведет в восторг местных блюстителей порядка. Отчасти потому, что они не особенно любят, когда граждане сами пытаются расследовать преступления, вторгаясь на их территорию, но еще и потому, что я мало хорошего говорила про то, как они подошли к делу Мэгги. Вряд ли с момента выхода подкаста у меня в полиции Чикаго появились новые друзья, но надеюсь, что хотя бы не потеряла старых. За стойкой регистрации сейчас сидит Сильвия — сегодня суббота, а она работает по выходным, когда дочь остается у ее бывшего мужа. При виде меня она вся сияет, хотя я-то знаю, что причиной тому — фраппучино с карамелью, который я принесла. Себе я тоже такой купила. Очередной трюк. Чтобы это выглядело не как взятка, а как предлог совершить дурной проступок за компанию с кем-то. Совместное пагубное пристрастие. — Как Майя? — спрашиваю я, вместо приветствия вручая ей напиток. — Уже выше меня ростом, проказница, — отвечает Сильвия, сжав трубочку пальцами, увенчанными розовыми акриловыми ногтями, и потягивая через нее кофе. — В каком она классе, в восьмом?