— Значит, единственная причина, по которой он мог бы это сделать, это если кто-то начал копаться в старом деле. А жертва — незавершенное дело, с которым нужно разобраться. — Она качает головой. На ее лице ни намека на юмор. Его сменило какое-то измученное выражение. — Марти, этого парня убили из-за нас? — Мы пока не знаем, мертв ли он, — отвечаю я. Это мантра всей моей жизни. Они не мертвы. Ничего нельзя сказать наверняка, пока мы их не найдем. Глава 12 Когда я только начала читать криминальные форумы, еще будучи замужем за Эриком, я, по правде говоря, не искала помощи в связи с делом Мэгги. Я не особенно надеялась, что безликая масса сыщиков-любителей с форума «CrimeSolversOnline» сумеет раскрыть исчезновение двадцатилетней давности, произошедшее в дни зарождения Интернета и не оставившее после себя значительных улик. На самом деле я искала там людей. Таких, которые, как и я, не могли позволить себе остановиться. Не могли просто оплакать свою — или чужую — утрату. Чувствовали, что обязаны сделать что-нибудь, чтобы в их жизни снова появилось предназначение, или справедливость или добро. Я хотела почувствовать, что бурную энергию моего горя можно направить в нужное русло. Конечно, они уже знали про Мэгги. Это дело было достаточно громким. Красивая, светловолосая шестнадцатилетняя девушка шла домой через лес. Свидетель — ее младшая сестра, не по годам взрослая и, возможно, ненадежная. Тайны, которые сестры скрывали от родителей, были раскрыты в ходе расследования. Когда я зашла на форум в первый раз, я долго читала, что там писали обо мне. Местная полиция в целом сочла мою историю возможным прикрытием для побега Мэгги, но члены форума мне верили. Похоже, они понимали, что девочка-подросток не сбежит из дома просто так. Только не в таком мире, как наш, где даже самые юные подростки, поймав на себе чей-то взгляд, поймут, что это опасно. Посетители форума, казалось, знали, что девушке, как правило, нужна причина, чтобы бежать. До выхода «Неизвестной» я никогда не рассказывала им, кто я. Даже после этого находились скептики или те, кто считал, что я лицемерила и должна была раньше раскрыть себя. Но большая часть все поняла. Все мы что-то скрывали, у каждого из нас была причина, чтобы тратить много часов на разматывание запутанных клубков чужих преступлений. Пытаться исправить то зло, из-за которого мы чувствуем себя виноватыми, что живем так легко, пусть даже все наши усилия впустую. ARMY8070 была одной из первых на форуме, с кем я подробно обсудила Мэгги. Она проводит на «CSO» большую часть дня после того, как бросила работу и вернулась домой, чтобы ухаживать за больным отцом. На форуме ходит слух, что раньше она была генеральным судьей-адвокатом армии США. Как бы то ни было, она считается верховной жрицей краудсорсинга[20], потому что умеет ловко использовать платную рекламу в социальных сетях, чтобы получать информацию о нераскрытых преступлениях. И судя по ее сообщениям на форуме, она к тому же добрый человек. В ее постах редко встречаются оценки и мнения; кажется, она едва терпит беспочвенные рассуждения. Главное для нее — факты, и именно к ней я обращаюсь за помощью по поводу исчезновения Дилана Джейкобса. «Могу организовать таргетированную кампанию в социальных сетях, — отвечает ARMY8070 на мое сообщение на форуме. — Это обойдется тебе в пару сотен баксов, в зависимости от того, до скольких пользователей это должно дойти. Но я могу установить местоположение, чтобы объявление увидели те, кто живет в радиусе четырех кварталов от твоего пропавшего». «Я даже не уверена, что именно ищу, — пишу я. — Странные машины? Странных мужчин? Какие-то другие странности?» «Давай попробуем более общие данные, — предлагает она. — Имя, фото, местоположение, предполагаемое время пропажи. И номер, по которому могут позвонить те, у кого есть какая-нибудь информация. Ты готова предложить вознаграждение?» «Надо подумать», — отвечаю я. Может, продюсерская компания что-нибудь придумает. Сама-то я точно не могу. Когда я проверяла счет в последний раз, там оставалось триста сорок долларов. «Пришли мне данные, займусь этим сегодня, когда папаша ляжет спать», — отвечает она. «Спасибо, — говорю я. — Я у тебя в долгу». «Давай просто найдем его», — пишет ARMY8070 перед тем, как выйти из чата. Пока я разогреваю суп из банки, звонит Ава. Давно надо было поесть, но последний час я занималась компиляцией всего, что мне известно о Дилане Джейкобсе, и отправляла это ARMY8070. Я питаюсь так, будто опять учусь в колледже, то есть калории поступают в мой организм из водки и блюд, которые достаточно разогреть в микроволновке. Напоминаю себе на следующей неделе купить каких-нибудь фруктов, а то еще заболею цингой. Прежде чем взять трубку, думаю, сообщать ли Аве про Дилана. Но, услышав слезы в ее голосе, прихожу к выводу, что сейчас ей совершенно не нужна надежда, которая, возможно, ни к чему не приведет. — Адвоката пустили к нему в лазарет, — сообщает она. — Он в плохом состоянии. Из-за отека одним глазом он ничего не видит. Ему повредили глазницу. — Господи, мне так жаль, — говорю я. — Адвокат не знает, почему это произошло именно сейчас? Ава горько усмехается. — Это же тюрьма, Марти. Там не нужна причина для насилия. Просто так бывает. Понимаю, что она имеет в виду, но все же это кажется мне чрезмерным насилием, если оно не было спровоцировано. Несмотря на часы, которые я провела в боксерском клубе или на матах школы джиу-джитсу в Бактауне, все равно не могу вообразить, сколько силы нужно, чтобы ударом сломать кость лица. — Ты сегодня работаешь? — спрашивает она. — Нет. У меня выходной. — У меня тоже, — говорит она. — Не хочешь вместе поужинать? Тед уехал в другой город на конференцию, а мне бы не помешала компания. Я угощаю. Смотрю на мутный суп в кастрюле на плите. И думать нечего. — Давай, — отвечаю я. — Где встретимся? Впервые с тех пор, как мы познакомились, Ава выглядит неважно. Опухшие глаза, измученное, усталое лицо. Меня немного успокаивает осознание того, что она обычный человек, как и все мы. Что долгие смены в больнице и стресс, вызванный положением Колина, все-таки влияют на нее, даже если большую часть времени ей удается выглядеть блестяще, словно модель с подиума. Мы выбрали «Чикаго Дайнер», потому что, по словам Авы, ей нужна еда, которая ее успокоит, а она пока не нашла в городе ничего более успокаивающего, чем искусственное мясо и веганские молочные коктейли. — Не хочу ничего обсуждать, — говорит она, пока мы пробираемся к нашему столику по узкому проходу. — Сегодня не хочу думать ни о чем связанном с делом. Странно, что при этом она пригласила на ужин меня. Однако тут мне в голову приходит мысль: из-за Теда, работы и дела Колина ей, возможно, больше некому позвонить, когда она на грани срыва. По правде говоря, это даже волнительно — представлять себя одной из немногих подруг Авы. Если это так. Кроме того, теперь я со спокойной совестью могу простить себе, что во время телефонного разговора умолчала о Дилане. Коль скоро Ава сама не желает говорить о деле, значит, я имею полное право не поднимать эту тему. — А я не знала, что ты замужем, — говорит она после того, как небритый официант в вязаной шапке бросает на столик два меню. — Откуда ты узнала? — спрашиваю я и понимаю, что мы с Авой практически не обсуждали что-то личное. Я даже плохо себе представляю, о чем мы можем говорить, если не о деле. — От Андреа. Мы поболтали, когда вы с ней приходили ко мне в больницу. Она упомянула твой развод. — Ага, — говорю я, вспоминая о бумагах о разводе, которые так и лежат непрочитанные у меня на столе в кухне. — Эрик. Познакомились в колледже. Брак распался около года назад. — Что случилось? — спрашивает Ава, и вопрос кажется чересчур личным, хотя мы уже достаточно долго обсуждали — помимо всего остального — личную жизнь ее брата. — У тебя много времени? — спрашиваю я, пытаясь уклониться от ответа. Но Ава ждет, и ее безмолвное ожидание одновременно успокаивает и несколько пугает меня. Поза хорошего слушателя, умеющего распознавать вранье. — Думаю, я очень хорошо научилась притворяться нормальной, — наконец отвечаю я. — Делать вид, что хочу выйти замуж, жить в роскошной квартире, ездить в отпуск в Таиланд, рожать детей и размещать их фотки в Инстаграме. А потом недалеко от больницы нашли труп, и я больше не смогла притворяться. Потому что на самом деле я хотела лишь одного: вернуть сестру. В обмен на это я бы отдала все, что у меня есть в жизни. Произнесенные вслух, мои слова звучат странно, и я это понимаю. Но в них больше правды, чем я обычно готова признать, даже про себя. Обычно я делаю вид, что мне достаточно ответа на вопрос о том, что случилось с Мэгги. На самом же деле в глубине души я знаю, что это ложь. Я всегда буду хотеть вернуть ее. Я хочу, чтобы она произвела впечатление на Андреа. Хочу знать, что она думает об Эрике. Хочу рассказать ей, что я делала ради того, чтобы найти ее, потому что знаю: она, скорее всего, единственная, кто без колебаний простит меня. — И как это выглядит? — спрашивает Ава. — Когда перестаешь притворяться? — В основном это подразумевало множество безответственных поступков, — отвечаю я. Скромничаю, пытаюсь скрыть за этим фасадом боль. Не то чтобы я сожалею. Думаю о борьбе на мате, о том, каково это — вырываться из захвата. Нельзя думать о том, что произойдет потом. Реагируешь, освобождаешься и только потом принимаешь следующее решение. Остаешься и сражаешься или бежишь. Однако я до сих пор не могу понять, против кого боролась. — Наркотики. Много мужчин. Честно говоря, это был не мой звездный час. — Как в колледже, — говорит она, но ее широко раскрытые глаза выдают смесь удивления и восхищения. Может, она тоже лжет. Может, для нее колледж ассоциировался не с наркотиками и парнями, а с чередой бесконечных ночей в библиотеке, проведенных за толстенными учебниками биологии. — Сколько времени понадобилось твоему мужу, чтобы узнать об этом? Это самая страшная часть истории. Та часть, которую мы с Андреа никогда в открытую не обсуждаем. Часть, означавшая конец моего брака, независимо от того, как сильно Эрик все еще любил меня. Вспоминаю тот день в машине Андреа, когда у меня уже была задержка на шесть дней и я была почти уверена в том, что теперь произойдет. Когда я наконец поделилась с ней ужасным подозрением, которое несколько дней бурлило у меня в животе, подобно гудрону. — У меня задержка, — сказала я, наблюдая за реакцией Андреа. Андреа, чей живот почти упирался в руль, когда она вела машину. До родов ей оставался месяц. Она была так сильно беременна, что разница между нею и мной казалась куда более обширной и значительной, чем какие-то шесть-семь месяцев. Она как будто преобразилась, и я не могла представить, что со мной будет так же. К тому времени моя жизнь уже пять месяцев катилась под откос. Я все время врала на семейной терапии, которую посещала с Эриком после того, как рассказала ему про подкаст, но не про мужчин. Не про то, как часами разыскивала улики на форуме «CrimeSolversOnline», или то, как пила все больше водки. Или то, что я постоянно бродила по городу, надеясь, что поворот в переулок или на пустой участок приведет меня к сестре. Я не могла объяснить ему, почему несколько недель скрывала от него Неизвестную, а его так это обеспокоило, что я не могла даже представить, как объясню все остальное. Через месяц после того, как я сдала образец ДНК, было установлено, что Неизвестная — скрипачка из Блумингтона, штат Индиана, подсевшая на опиоиды. Всего за шесть недель до смерти она родила сына. Мальчик рос у ее родителей. Говорили, сломав ногу во время игры в теннис, она пристрастилась к оксиконтину и годами боролась с привычкой. Пока не узнала, что беременна. Тогда она прекратила принимать лекарство, по крайней мере до рождения ребенка. Хотела, чтобы сын родился здоровым. А вот у меня была задержка на шесть дней, но прошлой ночью я опрокинула четыре коктейля. И теперь сгорала от стыда. — Задержка на сколько? — спросила Андреа. Как всегда, невозмутимая. Почти сверхъестественно хладнокровная. — Почти на неделю, — ответила я. А потом я сделала то, чего избегала несколько месяцев, пока мы записывали подкаст, после того как получила результаты анализа ДНК, и каждую ночь, когда лежала в постели рядом с Эриком, думая о сестре. Я расплакалась. Повод удивил даже меня саму. У меня будто случился припадок, и я распалась на части. Я наклонилась вперед, закрыв лицо руками. Плечи дрожали, а по ладоням сквозь пальцы катились крупные, соленые слезы. Из носа уже начало течь. — О господи, милая, — проговорила Андреа, положив руку мне на спину. Заехав в переулок, она припарковалась вторым рядом и включила аварийные огни. — Я думала, ты на таблетках. Я покачала головой. Волосы закрывали мне лицо, и она не видела, насколько мне плохо. — Перестала принимать. Как раз перед Неизвестной. — Я захлебнулась икотой пополам с всхлипами. — Бросила таблетки. — Зачем? — Андреа не смогла сдержать удивления. — А ты как думаешь? Потому что он, черт возьми, хочет детей, — сказала — вернее, чуть ли не закричала — я в тесном салоне машины. — Но почему ты на это согласилась? — более мягким голосом спросила Андреа, откинув назад мои волосы и заправив их мне за ухо. Оторвав руки от лица, я вытянула их и повернула ладонями вверх. Делясь собственным недоумением. — Черт возьми, понятия не имею! Может, не ожидала, что это на самом деле произойдет. И уж точно не ожидала, что появится труп в морге. — Я закрыла глаза, и на рубашку мне закапали горячие слезы. — Ох, милая, — проговорила Андреа. Когда она обняла меня так, что мы обе вытянулись на приборной панели, и позволила мне плакать у нее на плече, я подумала, что из нее получится хорошая мать. А вот из меня точно нет. — Неделя — это не так уж долго, — проворковала она мне в волосы. — Можем прямо сейчас купить тест и так или иначе все выяснить, хорошо? Я кивнула, вытирая глаза мокрыми руками, и попыталась глубоко вдохнуть, при этом не подавившись. И позволила себе всего лишь раз представить, как совершу эту ошибку. Рожу миловидного мальчика, чьи глаза будут похожи по цвету на глаза Эрика, чтобы все заметили сходство, пусть даже оно не идеально. Мальчика, который напоминал бы меня на детских фотографиях, смеялся бы, как Мэгги в детстве. Внука для моей матери, долгожданный бальзам на раны. Как это было бы поэтично, позволить ей снова взять на руки ребенка, отдать ей часть утраченного. Немного невинности. Немного добра в мире.