– Ты знаешь ее, Сьерра? – Да, работала с ней две-три смены, но не могу сказать ничего определенного. Хирург-травматолог, довольно молодая, возможно, выпустилась рано. Она показалась мне амбициозной, но неприятной ее не назовешь. К тому же врач она хороший. – Подписываюсь под каждым словом, – соглашается Грант. – От себя добавлю, что доктор Колби в «Уайтстоуне» всего год и она, скорее, одиночка. – Поняла, – кивает Лора. Она всегда стремится лучше узнать тех, с кем работает: наблюдает, оценивает. Для меня же главное, чтобы каждый выполнял свою работу. – Операционная готова, – сообщает Грант, когда на другом конце отделения поднимается суета. Кто-то кричит: – Приехали! Мы бросаемся туда, и в этот момент все мои эмоции и боль отходят на второй план. – Этого пациента я возьму на себя, – говорю Лоре, натягивая перчатки. – Я помогу. – Сьюзи, медсестра, с которой мы познакомились несколько дней назад, встает рядом. – Тогда мы с Грантом займемся следующим! – перекрикивает нарастающий шум Лора. Воздух дрожит, как перед грозой, заряженный адреналином, тревогой и страхом. Нервы покалывает. – Мужчина около пятидесяти лет, упал с лесов, получил сильный удар о землю. Он без сознания, реакция на внешние раздражители отсутствует, но пульс ровный, дыхание не затруднено. – Парамедик вводит нас в курс дела, помогая перенести вакуумный матрас. Я пытаюсь оценить ситуацию. – На затылке пострадавшего рваная рана, не слишком большая, но кровотечение сильное. – Что-нибудь еще? – спрашиваю, пока Сьюзи проверяет жизненные показатели. – Признаки нарушения фиксации взгляда. Кроме того, он упал спиной на край бордюра. Тихо чертыхаюсь. Возможно, позвоночник сильно поврежден. Ударяю резиновым молоточком по сухожилию над коленной чашечкой, проверяя рефлексы. Колено должно подскочить или хотя бы дернуться, но ничего не происходит. Проверяю рефлекс подколенного сухожилия, который тоже не срабатывает. Проклятье! Ощупываю лодыжку, ногу и бедро. Мышечный тонус снижен. Поднимаю взгляд и замечаю, что у мужчины мокрые брюки. Осторожно расстегиваю молнию, чтобы подтвердить свои подозрения. Проклятье, так и есть. Приапизм и, ко всему прочему, опорожнение мочевого пузыря, а значит, нервы позвоночника были задеты и наверняка повреждены. Это может привести к параличу нижних конечностей. – Сьюзи, нужен этилэфрин. Быстро. – Говорю, какое количество ввести, и приказываю следить за давлением пациента. Зову на помощь медбрата – кажется, его зовут Хендрик: вдвоем с Сьюзи нам не справиться. При длительной эрекции надо действовать быстро, и этилэфрин сейчас – лучшее средство. После я займусь другими травмами. Главное правило: treat first what kills first. Сначала лечи то, что убивает первым. Кроме травмы позвоночника, у мужчины могут быть внутреннее кровотечение и черепно-мозговая травма. – Для начала проведем фокусированное ультразвуковое исследование сосудов и выясним, есть ли внутреннее кровотечение. Потом сделаем КТ, нужно проверить голову и позвоночник. Также необходимы общий анализ крови и пульсоксиметрия. А пока стабилизируйте позвоночник. Мы как можно скорее должны понять, есть ли у пострадавшего опасные для жизни травмы. – Поняла, – отзывается Сьюзи, и они с Хендриком приступают к работе. Я собираюсь помочь Лоре и Гранту, но внезапно у моего пациента начинаются судороги. – Нам нужно его стабилизировать! – кричит Хендрик, и они со Сьюзи спешат оказать ему помощь, чтобы он не откусил язык или как-то еще не ранил себя. Я не нахожу объяснений тому, что происходит, но вдруг в голове словно что-то щелкает. Травма головного мозга может привести к судорожным припадкам. Проверяю реакцию зрачков и дыхание и жду: бывает, что судороги прекращаются сами по себе, но после бесконечных пяти минут наступает время действовать. – Вводите лоразепам. Сьюзи делает инъекцию, и, к счастью, приступ немедленно проходит. Какое облегчение… – Хорошо, – говорю я, тяжело дыша. – Немедленно на КТ! Нужно исключить внутримозговое, суб- и эпидуральное кровоизлияния. – Надеюсь, ничего из этого у пациента нет. Скорее всего, он останется парализован. Впрочем, рано делать прогнозы, сначала надо провести КТ и сделать анализы. Если при повреждении спинномозговых нервов улучшение не наступает в течение следующих сорока восьми часов, на полное выздоровление не приходится рассчитывать. Тяжело сглатываю и позволяю себе подумать о Митче, всего секунду. Когда мы работали вместе, он раздражал, отпускал глупые шуточки, отвлекал, но и следил, чтобы я отдыхала. Как бы странно ни звучало, но он помогал мне. Дарил оптимизм. Мне его не хватает. Очень. – Сьерра! – кричит Лора, и я бросаюсь к ней. – Нужна твоя помощь. Увидев ее пациента, понимаю почему. Проклятье! – Он только что поступил. Его состояние было стабильным, а кровотечение – слабым, но потом… – Голос Лоры дрожит. Она зажимает руками рану, из которой хлещет кровь. Судя по всему, задета брюшная артерия. Грант – рядом с Лорой, помогает остановить кровотечение. Пациент на искусственном дыхании, и у него изо рта начала идти кровь. Монитор ЭКГ пищит, и я, опустившись на носилки, делаю массаж сердца. Нельзя сдаваться, пока есть шанс. Но понимаю, что это все. Кончено. В его брюшной полости много крови, и разрыв так быстро не закрыть. Он истечет кровью еще до того, как окажется в операционной. Нужно что-то сделать с этой чертовой фибрилляцией желудочков. Соскользнув с носилок, хватаю дефибриллятор и собираюсь крикнуть, чтобы все отошли, когда тревожный писк раздается снова и ЭКГ показывает нулевую линию. Черт, черт, черт! Если не остановка сердца, то кровопотеря и глубокая рана в животе его убьют. – Видимо, что-то повредило брюшную аорту, и во время транспортировки она разорвалась, – говорит Грант сквозь зубы. – Ну давай! – снова и снова повторяет Лора, непреклонно и решительно. Но сплошная линия на мониторе ЭКГ не меняется. Кровь продолжает вытекать из раны пульсирующими толчками. К нам спешит доктор Колби. Она осматривает пациента и констатирует его смерть. Я объявляю время смерти, чувствуя, как внутри у меня все сжимается, и делаю шаг назад. Грант тоже отходит от носилок. Но Лора остается на месте. Она прижимает ладони к ране, меняет салфетки, в которых больше нет смысла. Грант что-то говорит, но Лора лишь качает головой. Я уверенным движением отодвигаю его в сторону, обхватываю руками ее лицо, забрызганное кровью, и заставляю посмотреть на себя. – Лора, – говорю настойчиво и тихо добавляю: – Отпусти его. Она поднимает на меня глаза. По ее щекам стекают слезы. Как больно видеть ее такой! После смерти Рии она тяжело переживает смерть пациентов. Так было и раньше, но тот случай сильно повлиял на нее. – Он не выкарабкался бы, – дрожащим голосом продолжаю я. – Ты не виновата, слышишь? Ты ничего не могла сделать. – Доктор Харрис, проводите доктора Коллинз в уборную и возвращайтесь. – Хорошо, – отвечаю я и киваю Лоре. – Пойдем. Ее руки – ладони, предплечья – красные от крови. Весь ее халат красный, не осталось и клочка белой ткани. Даже туника насквозь промокла. Приобняв Лору за талию, осторожно вывожу ее из отделения неотложки. Оказавшись в туалете, она лихорадочно моет руки, а потом опирается о край раковины и низко опускает голову. До сих пор я не проронила ни слова, чтобы дать ей время собраться с силами. Я выхожу и, вернувшись через несколько минут, молча протягиваю Лоре чистую тунику. – Спасибо, – бормочет она, переодеваясь. Смотрит на себя в зеркало и тяжело вдыхает. – Все в порядке. Я просто… просто… – Можешь ничего не объяснять, – говорю я, и это не пустые слова. – Это ничего не даст. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Вот и все. В этом нет ничего странного. – Пожимаю плечами. Несколько месяцев назад, когда я только начала работать в «Уайтстоуне», то думала: хорошо бы другие интерны показали свои слабые стороны. Так у меня было бы больше шансов стать лучшей. Но теперь все иначе. Я не стала менее амбициозной, но мои приоритеты поменялись. Да, я хочу быть первой, хочу быть идеальный. Но не в такие минуты, как сейчас. Есть вещи поважнее. Благодаря только профессиональным навыкам хорошим врачом не стать. И уж тем более – если эгоистично ставить свои интересы выше всего. Неожиданно я думаю о маме и с трудом сдерживаю ругательство, когда понимаю, что похожа на нее – пусть и не выбрала профессию, которую она пыталась мне навязать. Амбициозная, ограниченная, эгоистичная и невежественная. Я не хочу быть такой. Не хочу походить на мать. Амбиции – да, но не любой ценой. Или этот путь заведет меня в никуда. Эгоизм – да, но не когда он вредит тем, кто мне дорог. Лора научила меня этому, сама того не подозревая. Лора, взрыв, моя работа. Горечь и боль. Но думаю, что боль лучше равнодушия. Боль может излечить. Мне надо переосмыслить свои приоритеты, цели и желания, но на это требуется время. – Пора возвращаться, – наконец говорит Лора и улыбается. – Да, пора. Глава 12. Митч «Какого хрена ты творишь? Смотри, вот приеду в Финикс и отметелю тебя хорошенько!» Прочитав сообщение сестры, смеюсь во весь голос. Мария старшая после меня, но ей всего восемнадцать, и она такая миниатюрная, что я с легкостью удержу ее одной рукой. К тому же Мария и мухи бы не обидела. «Можешь попробовать, пекена[3]. Я буду ждать». Ответ приходит немедленно. «Кретин! Ты прекрасно знаешь, я не могу уехать. Я отметелю тебя, когда вернешься домой. Мама с папой чуть не поседели и много плакали. Я тоже. Пожалуйста, позаботься о себе. Claro? Te quiero, tonto».