– Да, ты прав. Ты не знаешь, Йоста проверил тюрьмы? – Да, причем с невероятной тщательностью. Ничего. Нет никого, кто просидел бы все это время вплоть до настоящего момента. Ты сам, наверное, едва ли в это верил. Я хочу сказать, что у нас, черт возьми, можно застрелить короля и все равно выйти через пару лет на свободу за хорошее поведение. А отпускать тебя на несколько дней домой, вероятно, начнут уже через пару недель. – Он с раздражением бросил карандаш на стол. – Ну-ну, не будь таким циником. Ты для этого слишком молод. После десяти лет в профессии ты можешь начать ожесточаться, а до этого тебе следует быть наивным и верить в систему. – Слушаюсь, старикан. – Мартин понарошку вяло отдал честь, и Патрик со смехом встал. – Кстати, – продолжил Патрик, – мы не можем исходить из того, что исчезновение Йенни имеет связь с убийствами во Фьельбаке, поэтому попроси Йосту на всякий случай проверить, нет ли у нас какого-нибудь известного насильника или тому подобного, кого опять выпустили из тюрьмы. Попроси его проверить всех, кто сидел за изнасилования, тяжкие преступления против женщин и всякое такое и обычно орудует именно в наших краях. – Хорошая мысль, но это с таким же успехом может оказаться кто-то из туристов. – Верно, но с чего-то ведь надо начинать, а такое начало ничуть не хуже любого другого. В дверь заглянула Анника. – Извините, господа, что помешала, но, Патрик, тебе звонят из судебно-медицинской лаборатории. Соединить сюда или ты возьмешь трубку у себя? – Переключай ко мне. Только дай мне полминуты. У себя в кабинете он сел и стал ждать телефонного звонка. Сердце билось немного учащенно. Ожидание разговора с судебно-медицинской лабораторией слегка напоминало ожидание Деда Мороза – никогда не знаешь, какие в пакете окажутся сюрпризы. Десятью минутами позже он вернулся к Мартину, но остался стоять в дверях. – Мы получили подтверждение, что второй скелет принадлежит Сив Лантин, в точности как мы и думали. Анализ земли тоже готов. Возможно, там есть кое-что полезное. Мартин с интересом наклонился над столом и сцепил руки. – Ну, не томи. Что они обнаружили? – Во-первых, на теле Тани, на одеяле, на котором она лежала, и на скелетах один и тот же тип земли. Это показывает, что они, по крайней мере в какой-то момент, находились в одном и том же месте. Далее, Государственная криминологическая лаборатория обнаружила в земле удобрения, которые используются только фермерами. Им удалось даже определить марку и название фирмы-производителя. Самое главное – удобрение не продается в магазинах, а покупается прямо у производителя и к тому же не принадлежит к самым распространенным маркам на рынке. Так что если ты прямо сейчас позвонишь им и попросишь поднять списки клиентов, купивших это удобрение, то мы, возможно, наконец сдвинемся с мертвой точки. Вот записка с названием удобрения и фирмы-производителя. Номер, наверное, есть в «Желтых страницах». – Я это организую. Сообщу, как только получу списки. – Отлично. – Патрик показал ему поднятый вверх большой палец и легонько постучал по дверному косяку, чтобы не сглазить. – Слушай, кстати… Уже направившийся в коридор Патрик развернулся на звук голоса Мартина. – А? – А они сказали что-нибудь про обнаруженные ДНК? – Они еще продолжают над этим работать. Такими анализами тоже занимается криминологическая лаборатория, а там, судя по всему, чертова очередь. Знаешь, в такое время года происходит масса изнасилований. Мартин мрачно кивнул. Конечно, он знал. Это одно из преимуществ зимней половины года. Многие насильники находят погоду слишком холодной, чтобы спускать штаны, а летом это им не мешает. По пути к себе Патрик слегка напевал. Наконец у них появился маленький просвет. Немного, конечно, но теперь у них есть по крайней мере некая конкретная зацепка. ⁂ Эрнст позволил себе съесть сосиску с пюре на площади Фьельбаки. Он уселся на одну из обращенных к морю скамеек и с подозрением следил за кружащими над ним чайками. Появись у них шанс, они утащат у него сосиску, поэтому он ни на секунду не спускал с них глаз. Чертово птичье отродье. В детстве он развлекался тем, что крепко привязывал к одному концу веревки рыбку, а сам держал другой конец. В результате, когда ничего не подозревавшая чайка заглатывала рыбку, у него образовывался собственный живой змей, который беспомощно бил в панике крыльями в воздухе. Другим любимым развлечением было стащить у отца самогон и накапать им на кусочки хлеба, которые потом бросались чайкам. Вид того, как они, шатаясь, летали взад и вперед, всегда настолько смешил его, что ему приходилось ложиться на землю и держаться руками за живот. На подобные мальчишеские проделки он уже больше не решался, хотя ему очень хотелось. Проклятые стервятники! Уголком глаза он заметил знакомое лицо. У тротуара, возле магазина, остановилась «БМВ» Габриэля Хульта. Эрнст выпрямился на скамейке. Он следил за ходом расследования убийств девушек – из чистой злости на то, что его отстранили, и поэтому хорошо знал показания Габриэля против брата. «Допустим, только допустим, – подумал Эрнст, – что из этого высокомерного гада можно выжать что-то еще». От одной только мысли об усадьбе и землях, которыми владел Габриэль Хульт, у Эрнста от зависти увлажнился рот. Было бы очень приятно немного надавить на этого Габриэля, а если имеется хоть маленький шанс добыть что-то новое для расследования и тем самым показать этому чертову Хедстрёму его место, это стало бы основательным бонусом. Он выбросил остатки порции сосиски с пюре в ближайшую урну и не спеша побрел к машине Габриэля. Серебристая «БМВ» сверкала на солнце, и он, не удержавшись, мечтательно провел рукой по крыше. Черт возьми, ему бы такую машину! Он поспешно отдернул руку, как только из магазина показался Габриэль с газетой в руках. Габриэль с подозрением посмотрел на Эрнста, небрежно прислонившегося к пассажирской дверце. – Извините, но вы прислоняетесь к моей машине. – Да, так и есть, – произнес Эрнст самым нахальным тоном, на какой отважился. Лучше сразу вызвать к себе уважение. – Эрнст Лундгрен из отделения полиции Танумсхеде. Габриэль вздохнул. – Что теперь? Юхан и Роберт опять что-нибудь натворили? – Наверняка натворили, если я достаточно знаю этих негодяев, но в данный момент мне ничего такого не известно, – ухмыльнулся Эрнст. – Нет, я хотел бы задать несколько вопросов по поводу женщин, обнаруженных в Королевском ущелье. – Он кивнул в сторону деревянной лестницы, которая, извиваясь, вела вверх по горной стене. Габриэль, сунув газету под мышку, скрестил руки на груди. – Что, скажите на милость, я могу об этом знать? Неужели речь опять о той старой истории с моим братом? Я уже нескольким вашим коллегам отвечал на подобные вопросы. Во-первых, с тех пор прошло бог знает сколько лет, а принимая во внимание события последних дней, вероятно, уже можно считать доказанным, что Юханнес не имел к этому никакого отношения! Вот, посмотрите! Он развернул газету и показал ее Эрнсту. На первой странице доминировала фотография Йенни Мёллер, а рядом – нечеткая паспортная фотография Тани Шмидт. Заголовки вполне ожидаемо были броскими. – Вы хотите сказать, что мой брат восстал из могилы и совершил это? – Его голос дрожал от возмущения. – Сколько времени вы намерены тратить на копание в моей семье, пока настоящий убийца бегает на свободе? Против нас у вас есть только свидетельские показания, которые я дал двадцать лет назад, и тогда я, конечно, не сомневался, но, черт возьми, ведь было не совсем светло, а я долго просидел у постели умирающего сына и, возможно, просто-напросто обознался! Он сердитым шагом обошел вокруг машины и нажал на кнопку пульта, открыв центральный замок. Прежде чем сесть в машину, он выдал Эрнсту последнюю возмущенную тираду: – Если так будет продолжаться, я подключу наших адвокатов. Мне надоело, что с тех пор, как вы нашли девушек, люди пялятся на меня так, что у них вот-вот глаза повываливаются, и я не собираюсь позволять вам раздувать сплетни о моей семье только потому, что вам больше нечем заняться. Габриэль захлопнул дверцу, резко рванул с места и поехал в гору на такой скорости, что пешеходам приходилось шарахаться в стороны. Эрнст усмехнулся. Деньги у Габриэля Хульта, возможно, и есть, но, как полицейский, Эрнст обладает властью перевернуть весь его привилегированный мирок. Жизнь сразу показалась намного лучше. ⁂ – Мы стоим на пороге кризиса, который повлияет на весь муниципалитет. – Стиг Тулин, самый влиятельный человек муниципалитета, пристально смотрел на Мелльберга, на которого это, казалось, особого впечатления не производило. – Ну, как я уже говорил и тебе, и всем, кто уже успел позвонить, мы усиленно работаем над этим расследованием. – Мне по десять раз в день звонят встревоженные предприниматели, и я разделяю их беспокойство. Ты видел, что творится по всей округе в кемпингах и гаванях? Это скажется не только на экономике Фьельбаки, что уже было бы достаточно печальным. В результате последнего исчезновения девушки туристы теперь бегут из близлежащих мест тоже. Это уже становится заметным в Греббестаде, Хамбургсунде, Чемперсвике и даже в Стрёмстаде. Я хочу знать, что конкретно вы делаете для разрешения этой ситуации! У Стига Тулина, который обычно непрерывно улыбался, демонстрируя белоснежные зубы, благородный лоб был сейчас сердито наморщен. Стиг более десяти лет являлся главным представителем муниципалитета, и народная молва также называла его кем-то вроде местного донжуана. Мелльберг был вынужден признать, что способен понять подпадавших под его шарм женщин. Не потому, что обладает такими наклонностями, поспешно уточнил про себя Мелльберг, но даже мужчина не мог не заметить, что Стиг Тулин в прекрасной форме для своих пятидесяти лет, и очарование седых висков дополняют по-мальчишески голубые глаза. Мелльберг успокаивающе улыбнулся. – Стиг, ты не хуже меня знаешь, что я не могу вдаваться в детали нашей работы над расследованием, но поверь мне на слово, когда я говорю, что мы задействуем все ресурсы для того, чтобы найти дочку Мёллеров и того, кто совершил эти жуткие преступления. – У вас действительно хватает сил для такого сложного расследования? Не следует ли вам привлечь подкрепление, ну, скажем из Гётеборга? От возбуждения на седых висках Стига выступил пот. Его политическое положение сильно зависело от того, насколько довольны его действиями предприниматели муниципалитета, и возмущение, которое они проявляли в последние дни, ничего хорошего на следующих выборах ему не предвещало. В коридорах власти он чувствовал себя прекрасно и понимал также, что его политический статус во многом лежит в основе успехов на любовном фронте. Теперь сердитая морщина стала проступать и на хоть и не столь же благородном лбу Мелльберга. – Заверяю тебя, помощь нам не требуется. И должен заметить, мне не нравится недоверие, которое ты проявляешь к нашей компетентности, задавая такой вопрос. Жалоб на нашу работу еще никогда не поступало, и я не вижу никаких поводов для высказывания необоснованной критики в данном случае. Благодаря умению разбираться в людях, которое верой и правдой служило ему в политике, Стиг Тулин понимал, когда пора отступать. Сделав глубокий вдох, он напомнил себе, что не в его интересах ссориться с местной полицией. – Ладно, возможно, я немного поторопился с таким вопросом. Естественно, вы пользуетесь у нас полным доверием. Но я хочу все-таки подчеркнуть важность того, чтобы дело раскрыли как можно скорее! Мелльберг лишь кивнул в ответ, и после обычных вежливых фраз на прощание самый влиятельный представитель муниципалитета покинул здание полиции. ⁂ Она критически рассматривала себя в полный рост в зеркале, которое упросила родителей установить в кемпере. Недурно. Хотя сбросить пару килограммов не помешало бы. Мелани пощупала кожу на животе и попробовала его втянуть. Вот так-то лучше. Ей не хотелось, чтобы был виден хоть грамм жира, и она решила в ближайшие недели есть на обед только по одному яблоку. Пусть мать говорит что угодно, она готова на все, лишь бы не стать такой жирной и противной, как она. В последний раз поправив едва прикрывавший ягодицы купальник, она взяла пляжную сумку и полотенце и собралась идти на пляж, когда ее остановил стук. Наверняка кто-нибудь из приятелей зашел по пути на пляж узнать, не хочет ли она пойти вместе. Мелани открыла дверь. Секундой позже она отлетела назад в кемпер, ударившись поясницей о маленький обеденный стол. От боли потемнело в глазах, удар выдавил воздух из легких, поэтому она не могла произнести ни звука. В кемпер вторгся мужчина, и она попыталась припомнить, видела ли его раньше. Он казался смутно знакомым, но от шока и боли ей было трудно собраться с мыслями. Одна мысль, правда, возникла незамедлительно – мысль об исчезновении Йенни. Паника лишила ее остатков рассудка, и она беспомощно осела на пол. Когда он схватил ее за руку и потащил к кровати, она не протестовала. Но когда принялся развязывать ей на спине купальник, страх придал ей сил, и она пнула ногой назад, целясь мужчине в промежность. Она промахнулась, попала в бедро, и сразу последовал ответ. Кулак угодил в область поясницы, в то самое место, которым она ударилась о стол, и вновь вышиб из Мелани воздух. Она рухнула на кровать и сдалась. Сила ударов заставила ее почувствовать себя маленькой и беззащитной, и в голове осталась одна-единственная мысль: выжить. Мелани приготовилась к тому, что умрет. Так же, как умерла Йенни, в чем теперь нет сомнений. Как раз когда мужчина спустил ей купальник до коленей, его заставил обернуться какой-то звук. Прежде чем мужчина успел среагировать, что-то ударило его в голову, и он, захрипев, рухнул на колени. Позади него Мелани увидела зануду Пера с битой для игры в лапту в руке. «Жесть», – успела подумать она, и все почернело.