– Мы бы хотели попросить предоставить нам список покупателей удобрения FZ 302. – Ой, это не так-то просто. Мы прекратили его продажу в восемьдесят пятом году. Чертовски хорошее средство, но новые экологические правила, к сожалению, вынудили нас свернуть его производство. – Начальник отдела продаж тяжело вздохнул по поводу несправедливости того, что из-за охраны окружающей среды пришлось сократить продажу пользующегося спросом товара. – Но я полагаю, у вас существует какая-то форма документации? – продолжала гнуть свою линию Анника. – Да, мне надо справиться в административном отделе, но вполне вероятно, что такие сведения в старом архиве присутствуют. Да, вплоть до восемьдесят седьмого года мы вели все подобные записи мануально, а потом стали использовать компьютеры. Но не думаю, чтобы мы что-то выбросили. – Вы не помните кого-нибудь, кто покупал в нашем районе… – она снова сверилась с листком, – товар FZ 302? – Нет, дружочек, прошло так много лет, что с ходу я ничего сказать не могу. – Он засмеялся. – С тех пор утекло много воды. – Да я, собственно, и не думала, что будет очень просто. Сколько времени потребуется, чтобы извлечь эти сведения? Он немного подумал. – Ну, если я отнесу девушкам в административном отделе булочек к кофе и скажу несколько добрых слов, то думаю, вы сможете получить ответ в конце дня или самое позднее завтра утром. Подойдет? Это было быстрее, чем Анника осмеливалась надеяться, когда он заговорил о старом архиве, поэтому она радостно поблагодарила. Потом написала Мартину записку о результатах разговора и положила ее ему на письменный стол. ⁂ – Слушай, Йоста! – Да, Эрнст. – Станет наша жизнь когда-нибудь лучше? Они сидели на придорожной парковке возле въезда в Танумсхеде, заняв один из установленных там столов для пикника. Новичками они не были, поэтому предусмотрительно захватили из дома Эрнста термос с кофе и купили себе солидный пакет булочек в пекарне в Танумсхеде. Эрнст расстегнул полицейскую рубашку и подставил солнцу белую впалую грудь. Угловым зрением он украдкой посматривал на компанию девушек – лет по двадцать с небольшим, которые со смехом и визгом отдыхали от езды на машине. – Послушай-ка, попридержи язык. И рубашку, кстати, застегни. Подумай, вдруг мимо будет проезжать кто-нибудь из коллег. Должно выглядеть так, будто мы работаем. Йоста обливался потом в форме. Он не мог так же смело игнорировать служебные предписания и расстегнуть рубашку не решался. – А, расслабься. Они полностью поглощены поисками этой девицы. Что делаем мы, никого не волнует. Йоста помрачнел. – Ее зовут Йенни Мёллер, а не «эта девица». Не следовало ли нам тоже помогать им, вместо того чтобы сидеть тут, как два похотливые педофила? – Он кивнул в сторону сидевших через стол полуобнаженных девушек, от которых Эрнсту, похоже, было трудно оторвать глаза. – Черт возьми, до чего же ты стал сознательным. Раньше ты никогда не жаловался на то, что я ненадолго спасал тебя от «станка». Только не говори, что черт под старость лет пошел в монахи. Эрнст перевел взгляд на Йосту, и глаза у него настораживающе сузились. Йоста почуял неладное. Возможно, лучше было промолчать. Он всегда побаивался Эрнста. Тот слишком напоминал ему парней в школе, которые поджидали тебя у выхода со школьного двора. Парней, умевших учуять слабость, а потом безжалостно воспользоваться своим превосходством. Йосте доводилось видеть, что происходило с теми, кто оказывал Эрнсту сопротивление, и он пожалел о своих словах. – А-а, я ничего такого не имел в виду, – пробормотал он. – Просто мне жаль ее родителей. Девочке ведь всего семнадцать. – Наша помощь им все равно не нужна. Мелльберг по какой-то причине лижет задницу этому долбаному Хедстрёму, так что я, черт возьми, не намерен понапрасну напрягаться. – Он говорил так громко и злобно, что девушки обернулись и посмотрели в их сторону. Шикать на Эрнста Йоста не решился, но сам понизил голос до тихого в надежде, что Эрнст последует его примеру. Сказать, кто виноват в том, что его отстранили от расследования, он тоже не осмелился. Сам Эрнст благополучно забыл о том, что не доложил об исчезновении Тани. – Я все же считаю, что Хедстрём работает довольно хорошо. Мулин тоже вкалывает. И, по совести сказать, я не внес ту лепту, какую мог бы. У Эрнста сделался такой вид, будто он не верит своим глазам. – Что ты, черт возьми, несешь, Флюгаре! Ты утверждаешь, что два сопляка, не обладающие и частицей нашего совместного опыта, способны выполнить работу лучше нас. Да? Ты это хочешь сказать, чертов кретин?! Если бы Йоста подумал, прежде чем открывать рот, он наверняка сумел бы предвидеть эффект, который его комментарий произведет на уязвленное «я» Эрнста. Теперь следовало как можно скорее отыгрывать назад. – Ну, я имел в виду не это. Я сказал только, что… нет, конечно, у них нет нашего опыта. И они пока не добились особых результатов, так что… – Вот именно, – слегка удовлетворившись, согласился Эрнст. – Они пока ни черта не сумели добиться, и точка. Йоста с облегчением выдохнул. Его желание попытаться немножко проявить характер быстро сошло на нет. – Ладно, что скажешь, Флюгаре, не выпить ли нам еще по кофе с булочкой? Йоста лишь кивнул. Он так долго шел в жизни по пути наименьшего сопротивления, что это казалось единственно естественным. ⁂ Когда они свернули к маленькому домику, Мартин принялся с любопытством озираться. Ему еще не доводилось бывать у Сольвейг и ее сыновей, и он восхищенно осматривал свалку. – Как можно так жить? Они вышли из машины, и Патрик развел руками. – Это выше моего понимания. Прямо руки чешутся разгрести здесь. Думаю, некоторые старые машины стояли тут еще при Юханнесе. Постучав, они услышали шаркающие шаги. Сольвейг наверняка сидела на своем обычном месте, за кухонным столом, и вовсе не торопилась открывать. – Что теперь? Неужели вы не можете оставить честных людей в покое? Мартин и Патрик переглянулись. Ее утверждение противоречило реестру преступлений сыновей, заполнявшему целый лист А4. – Мы хотели немного поговорить с вами. А также с Юханом и Робертом, если они дома. – Они спят. Она мрачно отошла в сторону и пропустила их в дом. Мартин не смог сдержать гримасы отвращения, и Патрик толкнул его локтем в бок, чтобы он взял себя в руки. Мартин поспешно снова привел выражение лица в порядок и последовал за Патриком и Сольвейг на кухню. Оставив их там, Сольвейг пошла будить сыновей, которые действительно спали в своей общей комнате. – Вставайте, мальчики, тут опять ошиваются копы. Говорят, якобы хотят задать несколько вопросов. Поторопитесь, надо все-таки выставить надзирателей за дверь. Явно не слишком беспокоясь о том, что Патрик и Мартин слышат ее слова, она спокойно приковыляла обратно на кухню и уселась на свое место. Заспанные Юхан и Роберт вышли в одних трусах. – Черт возьми, сколько можно тут ошиваться? Это уже начинает походить на преследование. Роберт, как всегда держался невозмутимо. Юхан, глядя на них из-под челки, потянулся за лежавшей на столе пачкой сигарет. Он закурил и нервно стряхивал пепел, пока Роберт не шикнул на него, чтобы он прекратил. Мартина интересовало, как Патрик собирается поднять этот деликатный вопрос. Сам он по-прежнему пребывал в убеждении, что Патрик воюет с ветряными мельницами. – У нас есть несколько вопросов, касающихся смерти вашего супруга. Сольвейг и сыновья посмотрели на Патрика с крайним изумлением. – Смерти Юханнеса? С чего это? Он повесился, и больше тут ничего не скажешь, кроме того, что довели его до этого такие, как вы! Роберт сердито зашикал на мать. Потом злобно уставился на Патрика. – Что вам, собственно, нужно? Мама права. Он повесился, и больше нам сказать нечего. – Мы просто хотим иметь полную ясность. Его ведь нашел ты? Роберт кивнул. – Да, и с этой картиной мне придется жить всю оставшуюся жизнь. – Ты не мог бы рассказать, что именно произошло в тот день? – Я не понимаю, какой в этом смысл, – мрачно проговорил Роберт. – Тем не менее я был бы очень признателен, если бы ты рассказал, – продолжал настаивать Патрик, и после недолгого ожидания Роберт равнодушно пожал плечами. – Ну, при таком подходе, то… – Он, как и брат, закурил сигарету, и дым теперь заполонил всю маленькую кухню. – Вернувшись из школы, я вышел во двор, чтобы немного поиграть. Увидел, что дверь в амбар открыта, и мне стало любопытно. Я пошел посмотреть. Внутри было, как всегда, довольно темно, свет просачивался только между досок. Пахло сеном. – Казалось, Роберт полностью погрузился в собственный мир. – Что-то было не так. – Он посомневался. – Описать толком не могу, но возникло такое ощущение. Юхан наблюдал за братом с восхищением. У Мартина сложилось впечатление, что он впервые слышит детали дня, когда повесился отец. – Я осторожно прошел подальше, – продолжил Роберт. – Представил себе, будто подкрадываюсь к индейцам. Я стал беззвучно подбираться к куче сена и, пройдя несколько шагов, увидел, что на полу что-то лежит. Я подошел. Увидев, что это папа, я обрадовался. Думал, что он играет со мной. Что я должен подойти, и тогда он вскочит, начнет меня щекотать или что-нибудь в этом роде. – Роберт сглотнул. – Но он не шевелился. Я осторожно потрогал его ногой, но он оставался совершенно неподвижным. Потом я увидел у него вокруг шеи веревку. Взглянув наверх, я увидел, что на балке сверху тоже торчит кусок веревки.