– Я принял это нелегкое решение без колебаний. По нескольким причинам, Уилл. Я решил, что это обеспечит преданность сына нашему делу. Я плохо понимал его. Он отобрал у меня единственного внука и прятал все эти годы, скрываясь, как заурядный преступник. – Ты не думал, что он имеет право обидеться? – спросил Уилл и сразу пожалел об этом. – У него не было такого права! После всего, через что я прошел! Он не имел права отнимать тебя у меня! Я не мог допустить это! Уиллу пришлось отвернуться и смотреть в сторону, чтобы скрыть растущую ярость. – К счастью, у меня в семье были другие, не такие слабые, они смогли помочь мне в Великой Работе. Уилл заметил, что Франклин бросил на Лемюэля Клегга странный взгляд, на который Клегг ответил взглядом, полным гнева и гордости; понять почему, Уилл не смог. Франклин подошел к Уиллу, дико глядя на него покрасневшими глазами, будто отчаянно надеялся, что его выслушают с сочувствием. – Почему, по-твоему, я так отчаянно искал тебя все эти годы? Я никогда не переставал надеяться, что мы с тобой воссоединимся, Уилл. Я понял, что давно потерял твоего отца, но не хотел потерять и тебя! После роковой встречи шесть недель назад, когда он узнал, что отец все еще жив, Уилл больше не видел своего отца, Хью. Он знал, что отец где-то здесь, в определенном смысле пленник, что его принудили снова участвовать в адской программе Франклина. Ему хотелось сейчас же схватить старика, потребовать сказать, где отец, заставить освободить его, но он не смел, понимая, что не сумеет сдержать свой гнев. Мести придется подождать; она только поставила бы под удар то, что они сейчас должны сделать. Уилл прикусил язык и опять повернулся к Франклину, решив ничем не выдавать своих переживаний. – Но что было иначе на этот раз? Прежде ничего не получилось. Откуда ты знаешь, что теперь получится? – Как ни смешно, именно исследования твоего отца обеспечили нас нужной техникой, – сказал Франклин, успокаиваясь. – И с тех пор наши друзья на той стороне предоставляли нам материал, необходимый именно для такого осуществления программы, какое мы задумали. Уилл продолжал поглядывать на Клегга, который странно реагировал всякий раз, как Франклин упоминал отца Уилла. – И что, они ничего не просят за все это? Франклин медлил с ответом. Уилл чувствовал, что он солжет. – Просят. Нечто такое, чего мы не собирались им давать. То есть на их условиях. – Но они хотят вернуться в этот мир, – сказал Уилл. – Разве не так? – Не вполне, – ответил Франклин, снова поднимая палец, словно бросал вызов этой мысли. – Им нужен неограниченный проход, и ключевое слово – неограниченный. У нас позиция несколько иная. Мы считаем, что должны контролировать их доступ в наш мир. Уилл старался говорить не слишком скептически: – И, по-твоему, нам есть что сказать по этому поводу? – Пока мы контролируем эти приборы, – сказал Франклин, помещая ладони на определенные точки на вершинах обоих цилиндров, – беспокоиться совершенно не о чем. Они придут в наш мир на наших условиях и только так. Оба цилиндра раскрылись – это Уилл уже видел. В передней части проступили вертикальные узкие швы и начали на глазах расходиться; наконец цилиндры раскрылись, как двери, явив ряды полок. Каждая полка плавно выехала вперед, словно плыла по воздуху. На каждой лежали различные технологические объекты. На подносе в цилиндре справа лежало что-то похожее на пистолет: им на глазах у Уилла Лайл открывал портал в Небытие. Резак. Уилл чуть отвернулся и на мгновение закрыл глаза. Сосредоточившись, он мысленно отыскал Элизу; она находилась точно там, где должна была, – сразу за наземным входом в лифт. Уилл послал ей последовательность цифр, приводящую в действие лифт: он видел, как эту комбинацию вводит его дед. 4951 Несколько мгновений спустя он услышал ее голос: «Принято». Снова открыв глаза, он увидел, что Франклин смотрит на него с хитрецой. – В чем дело? – спросил Уилл. – Ты должен узнать кое-что еще, Уилл. Но предупреждаю, это может тебя обеспокоить. Уилл ждал. – Когда твой отец совершил свой прорыв – создал технику, позволившую нам работать in vitro непосредственно над усилением генетического потенциала человека, наши дорогие друзья передали нам ценнейшее сокровище. То самое, которое позволило создать целое новое поколение паладинов. – Что же это? – спросил Уилл, снова поворачиваясь к нему. – Дар, который всех вас – Кортни и Тодда, последние два класса «Рыцарей» и все последующие выпуски, всех твоих друзей и даже тебя, мой дорогой мальчик, – сделал такими, какие вы есть. Уилл заметил, что все ему улыбаются. – Простите… не понимаю. Франклин с улыбкой подошел еще ближе и тихо сказал: – Генетический материал, который вместе с бесценными качествами, унаследованными тобой от нашей семьи, сделал тебя таким, каков ты есть, поистине необыкновенным… Ты понимаешь, о чем я? Уилл почувствовал, как закрывается его сознание. Он не хотел верить в то, что ему предстояло услышать. – Твои необычные свойства, – говорил Франклин, и глаза его сверкали, – это их дар. Этот генетический материал… пришел от них. От Иных. В тебе ожила наша мечта, Уилл. Ты живое доказательство. Ты мой шедевр. Они услышали толчок в соседней комнате: лифт пошел обратно к поверхности. Три За два месяца до описываемых событий Житейская заповедь Уилла №?3: Если хочешь скрывать от друзей свои истинные чувства, это не друзья Уилл неподвижно стоял рядом с Франклином Гринвудом на крыше Крэга и сквозь толстое одностороннее стекло смотрел на отца. Его отец, Хью Гринвуд, в хирургическом костюме, держал скальпель у самого горла Элизы, без сознания лежавшей на операционном столе. – Стекло одностороннее, – сказал Франклин. – Он не может увидеть или услышать тебя, Уилл. И даю тебе честное слово, что если отныне ты будешь выполнять все мои просьбы, ни ему, ни мисс Моро, ни кому-либо из твоих друзей никакого вреда не будет. – Почему я должен тебе верить? Почему я должен верить твоим словам? – Потому что, мой дорогой мальчик, меня зовут Франклин Гринвуд. Я твой дедушка. Уилл без колебаний посмотрел прямо на него: – Я сделаю все, что ты скажешь. Этот единственный беглый взгляд на живого отца стал для Уилла таким стимулом, до какого никогда бы не додумался Реймонд. Они оба теперь были в плену, обоим угрожала страшная опасность. Но простого знания, что отец жив, оказалось довольно, чтобы разжечь тайный гнев Уилла и заставить его действовать. Ночью, лежа в одиночестве в постели, Уилл просматривал книгу жизненных заповедей отца, надеясь найти подсказку. И на обороте переплета, у самого края, нашел едва заметную надпись, сделанную рукой отца. Отныне ты должен сам писать свои правила. Отец был прав. Эта территория не была нанесена на карты. Уилл знал, что за ним следят, даже в его собственной комнате, поэтому не смел записывать свои заповеди. В ту ночь он стал запасать мысли, гравировать их в сознании, составлять свод правил, который мог бы назвать своим. Эти правила должны были помочь ему не просто выпутаться – со временем нанести ответный удар. И эту борьбу он не мог вести в одиночку. Если он даст Реймонду или «Рыцарям» хотя бы намек на то, что играет не на их стороне, его загасят, как спичку. На следующий день, поклявшись в верности безумным представлениям деда, Уилл уговорил Франклина пощадить Аджая, Ника и Элизу. Он даже убедил старика, что сможет уговорить своих друзей перейти на сторону «Рыцарей». Франклин как будто был готов ему поверить. В течение следующей недели он устроил короткую встречу наедине с каждым из своих друзей – за исключением Брук, предавшей их, о чем он еще никому не говорил, – и дал им без слов понять, что за ними следят и они не должны говорить то, что думают. Все трое выслушали его молча, удивились, но последовали его совету. Большего он не посмел им сообщить. Ник, Элиза и Аджай ни о чем не расспрашивали и углубились в обычные школьные дела. Каждый вечер Уилл отправлялся на другой берег озера и ужинал в Крэге с дедом. Франклин казался довольным сотрудничеством Уилла и послушанием его друзей. Однажды вечером три недели спустя, когда Уилл возвращался с ужина с Франклином, он застал Элизу одну; она занималась за их обеденным столом. Не глядя на него, она послала ему мысль: «Значит, они могут читать твои мысли?» Уилл снял пальто и убрал свои вещи, не глядя на нее. «Не думаю, – послал он ответную мысль. – Но они поставили здесь камеры. И микрофоны. Повсюду». «Это я поняла. Они не знают то, что знаешь ты?» «Нет». «Оставим все как есть», – ответила Элиза. Уилл пошел на кухню, чтобы сделать себе сэндвич. Их связь стала крепкой как никогда: в каждую мысль вплетались эмоции. Даже молчание стало красноречивее слов. «Ты должен рассказать мне, что случилось. Я ничего не помню». «Тебя опоили», – послал ответ Уилл.