– Уважаемые присяжные, моя задача – подвести итог выступлениям сторон обвинения и защиты и напомнить вам о доказательствах, которые вы слышали. Чтобы признать подсудимую виновной в сознательном непредумышленном убийстве, вы должны быть убеждены в том, что жертва умерла в результате ее действий и у нее было намерение причинить серьезные повреждения. Белла смотрела на мать, надеясь, что та обернется. Потребность дотянуться и обнять Тессу за плечи была такой непреодолимой, что ей пришлось спрятать ладони, чтобы сдержаться. Белла чувствовала, как публика затаила дыхание, злорадно потирая руки, отчаянно желая результата, какого все они ждали – пожизненного заключения, которого мать не вынесет; камеры без доступа ко всему тому, ради чего она жила. Белла покосилась на мужчин в черных мантиях и напудренных париках. На судью в красном одеянии, хмуро взирающего на мать со своего трона. Она будто ощущала еще чье-то присутствие в зале. Что-то двигалось среди людей. Белла наклонилась и нащупала в кармане смертоносные ягоды белладонны, завернутые в ткань. Смерть находилась рядом с ней. Неужели она действительно собиралась передать их своей матери? Это то же самое, что убить ее собственноручно. Глядя на мать, дрожащую от страха на скамье подсудимых, Белла внезапно обмякла. Полицейский подхватил ее и удержал от падения на пол – под взгляды публики. Она вцепилась в скамейку и закрыла глаза, Альфи крепко сжимал ее руку. Переведя дыхание, Белла снова оглядела зал. Многие ряды зрителей, неотрывно следивших за действом, как в кинотеатре. Их удовольствие ощущалось почти физически. Альфи посмотрел на нее со слезами на глазах, и она притянула его к себе. – Задача обвинения – доказать, что подсудимая виновна в непредумышленном убийстве. Напоминаю вам, что трое наших свидетелей доказали это. Мы слышали показания Салли Уайт, домашней прислуги в Тисовом поместье, находившейся там в тот вечер. Она видела, что произошло, и подтверждает слова нашего второго свидетеля, доктора Дженкинса. Два человека совершенно независимо друг от друга утверждают одно и то же: Тесса Джеймс взяла скальпель из сумки доктора и порезала миссис Хилтон. Мисс Уайт видела это сама, стоя около двери и заглядывая внутрь. Белла посмотрела на Салли, хрупкую и беззащитную, похожую на девочку, у которой не будет средств ни для себя, ни для дочери, если Хилтоны уволят ее. Они были добры к ней, позволив остаться в доме с ребенком; никто из других домовладельцев не поступил бы так, и она это понимала. – Как можно доверять женщине, вся защита которой сводится к критике доктора Дженкинса? Человека с безупречным характером, известного врача с незапятнанной репутацией, столпа общества, у которого отсутствуют причины выдвигать необоснованные обвинения против подсудимой? Это женщина, как мы слышали от отца Блэкера, имеет репутацию не спасительницы жизней, а шарлатанки, вызывающей выкидыши у распущенных женщин и мужних жен, уставших рожать детей. Неопытной повитухи, которая прячет беременных женщин в Доме викария, где мужья не могут найти их, и производит им операции инструментами, какими, по ее собственному утверждению, она не владеет, заставляя их истекать кровью. Решает, каким детям жить, а каким умереть. Точно так же, как она сделала в день смерти миссис Хилтон, после того как мистер Хилтон заявил ей, что больше не станет закрывать глаза на незаконную деятельность, происходящую на его земле, и что она должна немедленно уехать. Господа присяжные, вам решать, могло ли это вызвать у подсудимой намерение причинить вред его жене. Но напоминаю, что эта женщина, как известно, присвоила себе право распоряжаться жизнями нерожденных детей. Белла видела, как судья приподнял брови, в ответ на что несколько присяжных улыбнулись. Она посмотрела на женщину, печатающую стенограмму. Вероятно, на бумаге это выглядело весьма невинно, но было ясно, в чем заключалось мнение судьи. Белла почувствовала, как в ней вскипает гнев, и перевела взгляд на Джереми Лайонса, адвоката матери. На протяжении всего процесса тот мало что предпринял, чтобы попытаться доказать невиновность Тессы. Белла в отчаянии опустила голову, ей хотелось кричать от несправедливости, разворачивающейся перед глазами, и лжи, которую адвокат ее матери не оспаривал. Значительность процесса делали правосудие для ее матери невозможным. – Господа присяжные, когда доктор Дженкинс оставил Тессу Джеймс с миссис Хилтон, пациентка была еще полна жизни. Служанка видела, как повитуха использовала скальпель, чтобы сделать разрез, – она подтверждает его слова, – но опять же, это решать вам. Закон о акушерстве от 1902 года был принят для регулирования профессиональной деятельности повитух, но если вы, присяжные, не осудите Тессу Джеймс, такие, как она, будут продолжать игнорировать его. Отнимать у нас детей – на то может быть только Божья воля. Генрих Крамер и Джейкоб Шпренгер были правы, утверждая, что никто не наносит большего вреда католической вере, чем повитухи. Ошеломленная тишина воцарилась в переполненном зале суда, пока все ждали, когда мистер Лайонс начнет свое выступление. Белла наблюдала, как адвокат встал, и изо всех сил старалась подавить гнев, понимая, что он не добьется справедливости для ее матери. – Господа присяжные, вы можете счесть, что действия обвиняемой при нанесении пореза, вызвавшего кровотечение, в конечном счете привели к смерти бедной миссис Хилтон. Но если таков ваш вывод, то этого недостаточно. – Адвокат стукнул кулаком по трибуне. – Чтобы осудить обвиняемую, вы также должны установить, что у нее имелись на то намерения. И я говорю вам, уважаемое жюри, что она не собиралась убивать. У Тессы Джеймс вовсе не было намерения причинить пациентке серьезный вред. Единственное преступление миссис Джеймс состоит в том, что она не следовала протоколу. Она не руководствовалась законом об акушерстве от 1902 года, который был принят именно для этой цели – регулировать деятельность повитух, требуя, чтобы они присутствовали только при нормальных родах. Закон предусматривает, что они обязаны передавать заботу о роженице врачу в подобных сложных случаях, и запрещает им использовать такие инструменты, как щипцы и скальпель. Тесса Джеймс не хотела убивать Эвелин Хилтон. Но она гордая женщина, повитуха, практикующая более тридцати лет, и обратиться за помощью к врачу означало для нее пойти против всего, за что она выступала. Именно гордость, а не злонамеренность помешала ей передать заботу о миссис Хилтон доктору Дженкинсу, пока не стало слишком поздно. Времена изменились, беременные женщины хотят, чтобы около их постели находился квалифицированный врач, а повитухи, такие как Тесса Джеймс, выступают против множества медиков-мужчин, которые практикуют акушерство. Она возмущалась подобным вторжением на ее территорию, но делает ли это ее убийцей? Адвокат снова стукнул кулаком, и Белла вздрогнула. – Я спрашиваю вас, дамы и господа, сидящие в жюри, доказывает ли это ее злонамеренность? Тесса Джеймс служила общине Кингстона всю свою профессиональную жизнь, многие женщины, сидящие здесь сегодня, свидетельствуют об этом. Ее деятельность была посвящена спасению жизни, а не прерыванию ее. Я утверждаю, что Тесса Джеймс просто совершила ошибку. Она думала, что со своим тридцатилетним опытом спасения жизней матерей и младенцев при родах сможет справиться с этим случаем, но, увы, не сумела. И Эвелин Хилтон дорого заплатила за эту ошибку. Итак, дамы и господа присяжные, вам предстоит решить, заслуживает ли Тесса Джеймс пожизненного тюремного срока за эту ошибку. Почти нет сомнений в том, что именно действия обвиняемой при нанесении пореза вызвали кровотечение, и оно в итоге привело к смерти бедной миссис Хилтон. Но если это ваш вывод, то его недостаточно. Чтобы осудить обвиняемую, вы также должны установить, что у Тессы Джеймс были необходимые намерения. Нет, уважаемое жюри, у нее не было намерения убивать или даже причинять серьезный вред. Община Кингстона в большом долгу перед Тессой Джеймс, и сегодня мы должны сосредоточиться на сотнях жизней, которые она спасла, а не на той, какую она не сумела спасти. Нет сомнений в том, что деятельность повитух, подобных Тессе Джеймс, нуждается в строгом регулировании, но они не заслуживают тюремного заключения. Поэтому я предлагаю вам найти в себе силы вынести оправдательный вердикт. Белла сгорала от желания вскочить и выступить в защиту матери. Если она ничего не скажет и Тессе дадут пожизненный срок, она никогда себе этого не простит. – Сэр, извините меня, пожалуйста! – Белла встала, и весь зал повернулся, чтобы взглянуть на нее. – Разрешите мне произнести несколько слов в защиту своей матери. Послышался общий вздох. – Вы не имеете права! – воскликнул судья. Белла не обратила на него внимания и умоляюще посмотрела на присяжных глазами, полными слез. – Моя мать приняла тысячу младенцев и ни разу не пользовалась скальпелем. Она никогда бы так не поступила. Доктор Дженкинс считал ее угрозой для себя, ведь местные женщины любили ее и она мешала его бизнесу. Я собственными ушами слышала, как он говорил, что полон решимости уничтожить ее. Моя мать никогда бы не причинила вреда Эвелин Хилтон. Они были подругами; она приняла двух других ее детей и очень о ней заботилась. – Сядьте, леди, немедленно! Или я обвиню вас в неуважении к суду! – Судья с такой силой стукнул молотком по столу, что Белла вздрогнула и неохотно вернулась на свое место. Мать повернулась, чтобы посмотреть на нее, и их голубые глаза на мгновение встретились, прежде чем Тесса заплакала и опустила голову, чтобы Белла не видела ее слез. Когда судья начал подводить итоги, Белла не смогла больше слушать ложь. Она взяла Альфи за руку, встала и на дрожащих ногах направилась к двери. Адвокат уставился на нее, его лицо побагровело от гнева. Белле говорили, что могут пройти часы, даже дни, прежде чем будет вынесен вердикт, и она села на скамейку перед дверью зала суда, сосредоточив внимание на руке сына, которую крепко сжимала в своей. Альфи положил голову к ней на колени, и Белла погладила его по волосам. Следы слез все еще были видны на его прекрасном лице. Альфи похож на Илая, подумала она, очень похож, только глаза голубые, как у нее. Вскоре зрители повалили из зала, оживленно обсуждая, где бы съесть пирожных и выпить чаю, словно это был антракт в спектакле. Белла не знала, сколько прошло времени, но довольно скоро послышалось движение, приглушенные голоса. Слова Джереми Лайонса вспомнились ей, и волна паники прокатилась по телу. «Надеюсь, присяжные будут долго совещаться; быстрый вердикт никогда не бывает хорошим зна́ком». Мужской голос зычно прогудел в коридоре, где сидела Белла: – Вердикт, зал номер один! Альфи с Беллой посмотрели друг на друга, и Альфи обнял ее. Они встали и присоединились к потоку зрителей, возвращавшихся обратно, заняли свои места на холодной деревянной скамье. Когда присяжные сели, никто из них даже не взглянул на Беллу. Она закрыла глаза и вцепилась в руку сына. – Старшина присяжных, встаньте, пожалуйста. Я так понимаю, вы вынесли вердикт? – Да, Ваша честь. – Это ваш общий вердикт? – Да, Ваша честь. – Вы признаете подсудимую виновной или невиновной в непредумышленном убийстве Эвелин Хилтон? – Виновной. Белла закрыла глаза и изо всех сил старалась, чтобы ее не стошнило, желчь из желудка поднялась к горлу. Она посмотрела на мать, у которой подкосились ноги. Охранник подхватил Тессу и усадил. Несколько минут в зале суда царил хаос, поскольку толпа взорвалась криками и улюлюканьем, стуча кулаками по сиденьям. Альфи вздрогнул от шума, испуганно взглянув на мать, и та закрыла ему уши ладонями. – Встаньте, миссис Джеймс! – велел судья. Полицейский поднял Тессу со скамьи подсудимых. – Вы признаны виновной в сознательном непредумышленном убийстве. Ваш адвокат просит меня проявить милосердие на основании вашего предыдущего хорошего поведения, но я не могу игнорировать показания нескольких свидетелей, сообщивших, что вы вызываете у женщин выкидыши – деятельность, которую строго запрещает закон. Ваша дочь также дала оскорбительные показания о характере доктора Дженкинса. Я счел их недостоверными, и они не помогли вашему положению. С моей точки зрения, вы не учли свои ошибки. В дополнение к преступным и злонамеренным действиям, приведшим к смерти миссис Хилтон, вы упорно пытались очернить репутацию доктора Дженкинса, столпа нашего общества и человека, которому мы очень признательны. Белла ощущала тошноту и пыталась отдышаться. Ропот представителей общественности усилился, царапанье карандашей по блокнотам журналистов напоминало скрежет ногтей по классной доске. Пристальный взгляд Милли Грин был прикован к ней, и она чувствовала себя неловко. Белла посмотрела на Уилфреда Хилтона, который не сводил глаз с судьи. Тесса по-прежнему сидела с опущенной головой. Внезапно сквозь витражные окна проник солнечный луч, осветив серое помещение и скамейки из темно-красного дерева. Время, казалось, остановилось, репортеры уставились на Тессу Джеймс. Белла выпрямилась, стараясь успокоиться. Когда судья снова заговорил, его голос звучал спокойно и взвешенно: – Это эгоистичное преступление – ставить свои амбиции повитухи выше благополучия женщины и ее ребенка, за что может быть только одно наказание. Несмотря на ваши постоянные заявления о невиновности, улики против вас неопровержимы. Мистер Лайонс бесчисленное количество раз ссылался на женщин, чьи жизни, как он утверждал, спасла его подзащитная. К сожалению для вас, миссис Джеймс, ваш адвокат не сумел убедить ни одну из них выступить в суде в вашу защиту. И вы сами отказались давать показания. Вы причинили ужасные страдания миссис Хилтон и ее ребенку, и мы должны сделать так, чтобы ни одну мать не постигла та же участь. Тесса Джеймс, вы признаны виновной в непредумышленном убийстве. Согласно приговору суда, вас доставят отсюда в ту же тюремную камеру, откуда привезли, где вы начнете отбывать пожизненное заключение. Будем надеяться, это послужит сдерживающим фактором для других повитух, которые нарушают закон. Под насмешливые возгласы Белла встала и направилась к скамье подсудимых. Все лица в зале повернулись к ней, десятки глаз смотрели на нее. – Мама, мама, это я, Белла! – Она едва не впала в истерику при виде своей сильной матери, которую приходилось поддерживать тюремному охраннику. Напряжение было слишком велико, слезы катились по ее щекам. – Мама, я здесь! – сказала она громче. Тесса, пребывавшая в оцепенении, медленно повернулась к дочери, и ее голубые глаза вспыхнули. Судья повысил голос, перекрикивая шумную толпу: – К порядку, к порядку! Убирайтесь, юная леди, иначе я обвиню вас в неуважении к суду. – Мама, я люблю тебя, – сказала Белла, протягивая к Тессе руку, которую та тут же сжала. В ней был маленький льняной мешочек, совсем маленький, чтобы кто-то со стороны мог его заметить, с двадцатью ягодами. Пальцы Беллы обхватили сухую ладонь Тессы, такую же знакомую, как собственная. Мать пристально посмотрела на дочь, в ее глазах читались воспоминания об их прошлой жизни вместе. Белла оттеснила охранника от Тессы и заключила мать в объятия, вдыхая запах ее волос, тела. Они обе словно вернулись к очагу в Доме викария, укрываясь от бури. – Я всегда с тобой, мама, – прошептала она. Тесса обмякла в ее объятиях, и Белла почувствовала, как учащенное сердцебиение ее матери замедлилось. Секунду они стояли, слившись в одно целое, пока тюремные охранники не оттащили Тессу, а судья не стукнул молотком. – Выведите эту женщину отсюда, арестуйте ее на ночь! – приказал он. Полицейский схватил Беллу, разделив их окончательно, и она беспомощно наблюдала, как мать волокут вниз по ступенькам трибуны. Когда офицер повел Беллу за руку через зал суда, мужчины, насмехаясь, свистели вслед и выкрикивали проклятия – кровожадные мужчины, чьим женам помогала ее мать, часто бесплатно. Оглянувшись, Белла увидела, что Уилфред Хилтон подошел к Альфи, и начала кричать. Теперь, когда Илай мертв, а она под стражей в полиции, Уилфред заявит, что он законный опекун мальчика. Белла не сомневалась в этом. Пока ее тащили вон из зала, она умоляла судью отпустить ее, запоздало извинялась, уверяла, что выполнит все, что угодно. Но когда Белла выкрикнула имя своего сына, Уилфред улыбнулся мальчику, заслонив ее от его взора, а затем спокойно взял Альфи за руку и повел прочь. Глава двадцатая Ванесса Канун Нового 1970 года – Ваша дочь когда-нибудь убегала раньше? Ванесса посмотрела через стол на темноволосого полицейского, затем на своего сына, который с плотным шерстяным одеялом на дрожавших узких плечах молча смотрел в камин. – Нет, – ответила она. – Ну, в определенном смысле, однажды, но это была просто дурацкая игра. Ванесса встала и снова принялась расхаживать по комнате. – Не могли бы вы объяснить, что произошло в тот раз, миссис Хилтон? Она не знала, что с собой делать; она была так взвинчена, что хотелось убежать. Ванесса мчалась бы всю ночь, если бы смогла добраться до Элис. Однако бежать было некуда; ничего, кроме тупика и обжигающего комка страха в горле. Был уже час ночи, а ее дочь до сих пор отсутствовала. Метель прекратилась, сменившись безмолвной белой простыней по всей деревне, чистым холстом, покрывающим все следы. Ванесса провела в снегу почти два часа, бегая взад и вперед по дороге через деревню в поисках своей дочери, пока не замерзла настолько, что больше не чувствовала тела.