– Звучит как бандитская кличка! Мышонок смеется: – Все здесь называют тебя так… Ты прославился в нашем агентстве… – Он рассматривает ее и улыбается Алексу: – В жизни она еще лучше, правда? Молодец, Алекс… Музыканты в глубине зала начинают играть. Самба в джазовой обработке. Раздается теплый и сочный баритон блондинки-певицы, ей вторит саксофон, гитара задает ритм. Алекс, Ники и Маус сидят за столиком и постепенно растворяются в известнейшей мелодии Чарли Берда, пьют пиво, охлажденное до идеальной температуры. Глава сорок пятая Позже. Они все еще в клубе. Гремит сумасшедшая гитарная ми-лонга[33]. Пара в центре зала начинает танцевать. Они стоят близко друг к другу, он держит ее правую руку на уровне головы, она плетет безупречное кружево шагов, двигаясь в одном ритме с партнером. Он обнимает ее правой рукой, в левой сжимает ее ладонь. Ведет в танце. Они легко кружатся по залу, почти не касаясь пола. Ники пожимает под столом руку Алекса. Они улыбаются. Мышонок замечает и качает головой, улыбаясь. Чуть позже. – Нам уже немного неудобно… Давай говори… Сколько это стоит? – Не шутите так. Вы мои гости. – Ну, спасибо. Мышонок встает, пропускает Ники вперед, целует ей руку: – Очень рад был познакомиться с тобой. – Я тоже. Он прощается с Алексом: – С тобой поговорим завтра. – И наклоняется, чтобы никто другой не услышал: – Все в порядке… Алекс хлопает его по плечу: – Хорошо, спасибо за все… Увидимся завтра. И они исчезают в толпе. Выходят на улицу, идут по Сохо пешком до самого отеля. А потом чистят зубы, смеются, когда пена идет изо рта, пытаются разговаривать с зубными щетками во рту – не разобрать ни слова, – поласкают рот, вытираются, вспоминают что-то, увиденное в клубе, в ресторане, парня в странном костюме на перекрестке. Потом забираются в огромную кровать, и наступает ночь. Ночь объятий, которые на вкус как приключения. Другой, но очень удобный матрас. Ночь света, проникающего сквозь медленно шевелящиеся от ветра занавески. Нью-йоркская ночь. Ночь неоновых огней, светлая ночь, ночь с едва слышным шумом машин. Проходит несколько часов. Алекс поворачивается в постели, смотрит на нее. Ники устала и спит – спокойно, безмятежно, – ее сон наполнен образами этого дня, полного приключений. Медленное дыхание, легкий шепот, иногда – глубокий вздох. «Интересно, что ей снится?» Ники спит так безмятежно потому, что ни о чем не подозревает. Алекс глубоко вздыхает, он устал, он тоже хочет спать, но немного нервничает. Он-то все прекрасно знает, и именно это мешает ему заснуть. «Что будет? Насколько можно быть уверенным, что твои решения сделают счастливым и другого человека? Мы будем вместе, как сейчас, даже когда я расскажу ей все? Я правильно понял ее сигналы? Или просто обманываю себя? Как иногда бывает трудно стать счастливым. Столько сомнений. А все, что тебе нужно сделать, – это поверить и прыгнуть, как сделала Ники два года назад. Невзирая ни на кого и ни на что. Даже на мои дурацкие сомнения. Она храбрая. Мудрая. Сумасшедшая». Алекс смотрит на занавеску, танцующую напротив стекла. На ее веселые, задорные движения. И ему хочется стать таким же беззаботным. Глава сорок шестая – И что в итоге? Вы опоздали… Я не имею дел с такими людьми… А ведь Маус меня заверил… Как всегда, некоторым людям просто нельзя доверять. Алекс и Ники стоят перед отелем. Ники фыркает. Клаудио Теодори – бывший итальянский журналист, который уже много лет работает гидом. Маус часто говорил о нем с Алексом, но не упомянул, что он такой грубиян. – Ну что? Садитесь или нет? – Клаудио смотрит на них из салона красного «Mustang», такого же древнего, как и он сам. – Что вам надо, письменное приглашение? Алекс и Ники без лишних слов садятся в машину. Клаудио срывается с места, не дожидаясь, пока Алекс захлопнет дверцу: – Поедем позавтракаем. Алекс улыбается, пытается наладить отношения: – Обычно мы суперпунктуальные… Клаудио смотрит на него и странно улыбается: – Ну, так все говорят: «Суперпунктуальные». Да ничего подобного! Ты или пунктуальный или нет. Но никаких «супер». Нельзя быть суперпунктуальным… Только пунктуальным. Алекс смотрит на Ники и сглатывает слюну: «Ой, я этого не ожидал. Будет нелегко». И, несмотря ни на что, ворчун Клаудио удивил их. Заставил увидеть другой, неожиданный Нью-Йорк, далекий от привычных образов из журналов и новостей. Не город достопримечательностей, а Нью-Йорк, который ты не можешь себе представить, который никогда не узнаешь, если не посмотришь на город с другой стороны. – Этот город совсем не плохой… Просто его таким изображают, – улыбается Ники. Они бродят по восточным и западным улицам Манхэттена, а Клаудио рассказывает истории про туземцев, пиратов, строительство Бруклинского моста и вклад Роберта Мозеса в город-скую жизнь. – Ты столько знаешь, Клаудио… Давно здесь живешь? – интересуется Ники. – Достаточно, чтобы понять, что ньюйоркцы делятся на тех, кто родился в Нью-Йорке, и всех остальных, и я навсегда останусь среди «всех остальных», как бы долго тут ни прожил. Но я очень много узнал об их образе жизни, теперь он и мой тоже. – Расскажи. – Ну, например, «бранч» – это прием пищи, обычно по воскресеньям, между завтраком и обедом. По воскресеньям утром ты ходишь в клубы, болтаешь и читаешь «New-York Times». В Нью-Йорке есть десятки мест для бранча, например «Tavern» на Грин-стрит, «Micky Mantle’s» недалеко от Центрального парка. А еще есть happy hour, сейчас у нас они тоже есть, но не такие. Здесь люди обычно работают с девяти до пяти. И потом идут не сразу домой, а заглядывают в бар выпить, в некоторых барах в это время предлагают два напитка по цене одного… Клаудио ведет их по затерянным в сердце города кварталам, где живут мормоны, а через магазинчик старьевщика в Сохо можно попасть в логово сингальской банды в Бронксе, где на стенах висят флаги, фотографии и женские трусики – трофеи старых и новых побед. – Я вдруг вспомнил один фильм, «The Warriors», «Воины»… – Клаудио поворачивается к Алексу и делает серьезное лицо. – Мне придется бросить опаздывающих больше чем на пять минут в этом логове… – Потом он улыбается: – Шучу… Я бы никогда так не поступил. У них нет чувства юмора. Посмотрите на это… – И он указывает на что-то вроде мегапрачечной внутри большого сарая, зажатого между бедными домами, расписанными граффити. – Бронкс – это родина магазинов-матрешек, особенно сейчас, в кризис… – Что это значит? – Один магазин внутри другого, чтобы сэкономить на аренде. Вон там, например, Хава Сидибе, малазийский парикмахер, снял в субаренду уголок прачечной под свое ремесло. Пока одежда крутится в сушилках, он стрижет клиентов. Но это еще не все. Если надо, у него можно купить бижутерию, постельное белье и другие вещи. Он не может позволить себе целую парикмахерскую… Поэтому, пока синьора сдает одежду в стирку, она заодно может сделать прическу. Неплохо, да? Так поступают и в Джексон-хайтс в Квинсе. Делят на части арендную плату и оптимизируют услуги… Некоторые магазины лучше справляются, некоторые нет… В конце концов Клаудио везет их обратно в центр Манхэттена. – А теперь давайте выметайтесь. Путешествию конец, отправляйтесь за покупками! – Пока… – И спасибо! Алекс и Ники смотрят, как машина уезжает. – Фух… Все прошло хорошо… – Да, мы сильно рисковали. – Я думаю, не очень сильно. – Но все же! В любом случае, теперь мы очень хорошо знаем Нью-Йорк. Ну, идем. И они идут в Gap, потом в Brooks Brothers, потом в Levi’s. – Я не могу поверить… Тут все очень дешево, и вещи просто невероятные, мне так нравятся… – Так купи их, любимая! А потом Century 21. – У них есть все… – И даже больше. Они находят самые разные вещи, от вельветового пальто до знаменитой кожаной куртки, которая здесь стоит так дешево, от дизайнерских брюк до неизвестных брендов, и каждый раз, когда они где-нибудь останавливаются и пытаются понять, куда забрели, сверяясь с картой в приложении Lonely Planet, рядом обязательно останавливаются женщина, мужчина, подросток или полицейский и спрашивают: «May I help you?»[34] Алекс и Ники переглядываются, а затем хором отвечают: «Yes, thanks»[35]. И постепенно это становится своеобразной игрой. Глава сорок седьмая