– Ты – мой сон. – Алекс… Но теперь, когда мы поженимся, ты должен сказать об этом и моим родителям… – Должен? – Конечно… Надо спросить их… – Естественно! – Алекс расправляет салфетку и кладет на колени. – И что, я должен их тоже покатать на вертолете? – Нет, не надо! – Тогда давай просто надеяться, что они скажут «да»… – Я с тобой потом поговорю… – Ники! И они продолжают смеяться, едят паштет из утки с мятным мороженым и свежим салатом, потом стейк средней прожарки с гарниром из жареной картошки и, наконец, такой воздушный чизкейк… Ну, по правде сказать, не очень воздушный, но все равно очень вкусный. И каждое блюдо сопровождает бокал превосходного вина «Sassicaia», порекомендованного метрдотелем. – Нужно найти церковь… И платье… – Мы ищем классическое место? Или что-то оригинальное? – А что ты наденешь, Алекс? Не слишком формальное, правда? А потом опять. – Надо составить меню… И кейтеринг! – Ах да… Морепродукты, скорее всего… Но вдруг у кого-то аллергия? – На рыбу? Не будем их приглашать! – Да брось, это грубо! – Как насчет жаркого? – Обязательно! – Как насчет прошутто? – Обязательно! – И немного пармезана? Хором: – Обязательно! И они продолжают фантазировать, мечтать, обсуждать все подряд. – Ах да… И надо позвать рок-группу… Или нет, трубачей. Или джаз-бенд. На самом деле было бы круто позвать Negramaro. – Так они и поедут к тебе! – Тогда Джиджи Д’Алессио… – Еще чего! – Почему тебе не нравится? – Нет! Не надо приглашать на свадьбу того, кто сам развелся! – Ну да… – Эх… Свадьбу нелегко планировать. И они продолжают обсуждать. Заканчивают ужин, и весь зал, видя, что они собрались уходить, встает и снова аплодирует. Алекс смущенно улыбается и поднимает руку, как президент. – Черт… Маус поплатится… У нас проблема. – Какая? – Ники удивленно смотрит на него. – Мы не можем разочаровать всех этих людей! – Дурак! Они забираются в вертолет и летят над Нью-Йорком, над Центральным парком, над Манхэттеном и приземляются прямо на крышу их отеля. – Спасибо за все! Они улыбаются и прощаются с пилотами, потом выбираются из кабины. Чуть позже в номере отеля. – Алекс, это был фантастический вечер… – Ники ложится на огромную кровать. Алекс снимает туфли и бросается на кровать рядом с ней: – Тебе понравилось? – Да, это было просто потрясающе… – А знаешь что? Я организовал все из Рима, знал каждый шаг, каждый пункт плана, но когда увидел, как это воплощается в жизнь – тоже засомневался, что это все взаправду. Мне стало интересно – вдруг это сон?.. – Любимый… – Ники взволнованно поворачивается к нему. – Какого черта ты заставляешь меня снова плакать? – Нет… Я бы никогда… – Алекс обнимает ее. Ники целует его, затем улыбается. – Я бы не стал… – Знаешь, с самого детства я всегда думала об этом дне… Когда меня спросят: «Ники, ты выйдешь за меня?» Воображала всевозможные ситуации – и странные, и прекрасные. – Это невозможно. – Почему? – Мы же еще не познакомились. – Дурачок… – Ники тяжело вздыхает. – Ты подарил мне мечту, которая выходит за рамки реальности… Алекс улыбается. Когда ты настолько сильно любишь, тебе кажется, что не хватит ни слов, ни сюрпризов, чтобы показать свою любовь другому человеку. «Я люблю тебя, Ники. Я люблю тебя, и всегда буду любить». А потом поцелуй и еще один, и свет гаснет. И неоновые огни зданий вокруг, и далекие облака, играющие в прятки с луной, чьи лучи то и дело освещают комнату, будто фары автомобиля или огни самолета… Или свет маяка. И одежда медленно падает с кровати на пол. – Эй, эти я не видел… – Тебе нравится? – Очень… – Я сегодня купила их потихоньку, в Victoria’s Secret… – Хм… я хочу посмотреть… Поближе… Улыбка, движение руки, а затем неожиданное удовольствие, укус и вздох, бесконечное желание продолжать мечтать, заниматься любовью. А потом ночь. Темная ночь. Тихая. Неподвижная. Как стена. Ночь, которая никогда не закончится. Алекс спокойно, мирно дышит. Он лежит на животе, руки под подушкой, небрежно прикрытый простыней, морщащейся, как волны на пляже. Он спит. Глубоко. Бледный лунный луч очерчивает контуры его покоя. Чуть дальше подушка Ники, пустая. И вся комната словно неподвижна, подвешена в пустоте. Большое кресло с грудой одежды, стол с какими-то вещами, потушенная лампа и много ярких современных картин. Кругом тишина, все замерло в ожидании. Чуть дальше, за дверью ванны, прислонившись к раковине, чтобы не упасть, стоит Ники. Она тяжело дышит, на лбу сверкают капельки пота. Странный спазм в животе… в эту прекрасную ночь, остановившуюся во времени. «Я не верю, Ники, что с тобой? Это паника, настоящая паника, страх, ужас… То есть… Ники, ты боишься выходить замуж?» Она смотрит в зеркало, умывается в четвертый раз, вытирается большим белым полотенцем, висящим над раковиной, и почти теряется в мягких пухлых складках белоснежной ткани. Ее дыхание замедляется, сердце бьется гораздо спокойнее, дыхание восстанавливается, глубокий вдох, еще один и еще. Вот! Будто по волшебству, она видит в зеркале себя на десять лет старше. У нее потное лицо, беспорядочно облепленное непослушными прядями, некоторые из них седые! Морщины вокруг глаз, усталое выражение лица. Ники присматривается получше… О нет. «Мама, мама! – маленький мальчик тянет ее за подол. – Мама? Мама». «Но… Только посмотрите, это мой сын…» А потом с другой стороны: «Мама, я есть хочу!» Это девочка! И вдруг она чувствует себя опухшей и тяжелой, неуклюжей, смотрит в зеркало, лицо немного отекшее. Она смотрит вниз: «О нет! – у нее огромный живот. – Я беременна, это невозможно, я жду еще одного ребенка. То есть… У меня трое детей! Три – идеальное число!» И тут в воображаемую кухню заходит Алекс, он улыбается. У него несколько белых прядей в волосах, но только на бакенбардах, и это его не старит… И он совсем не поправился, ни на килограмм. Черт, это невозможно. «Пока, любимая… Пока, дети! Ники, я ухожу…» И она остается одна на кухне, потная, с огромным животом, рядом кричат дети. Грязная посуда в мойке – чудовищная куча, она возвышается в раковине и, кажется, вот-вот упадет, но опирается на другую гору с противоположной стороны. Две стопки сталкиваются, а потом все тарелки падают в раковину и разбиваются, брызгают соусом, пастой и кусочками пищи, как какой-то безумный пулемет. Ники вытирает лицо мокрым фартуком. Теперь она не только потная, но и испачкана подливкой, ей хочется плакать.