Из тени появляется Сюзанна, жена Пьетро: «Привет! Ники, ты понимаешь? Я ухожу». Сюзанна помогает ей убраться. «Это они с нами такое делают… Маленькие…» – она указывает на детей, бегающих по кухне, те кричат как сумасшедшие, дергают друг друга за волосы, дерутся и в конце концов превращаются в крошечных демонят и исчезают в темноте комнаты. «…Пока им это нравится, ты понимаешь? Они притворяются, что работают, задерживаются в офисе до половины десятого вечера… Но разве они правда в офисе? Единственный раз, когда я решила это выяснить, то обнаружила своего мужа с другой…» И тут появляется Камилла. «Ага, еще и не с одной… Идиоты… С секретаршей… Или со стажеркой, молодой помощницей… Так что запомни… – Камилла стучит пальцем по плечу Ники: – В этом мире всегда будет кто-то моложе тебя!» Ники поднимает бровь. Я не могу в это поверить, это не просто кошмар. Это гораздо больше. Это новый фильм Уэса Крэй-вен, «Крик», но только о любви, какого черта… Камилла улыбается: «Вот почему я сбежала! На Мальдивы, с адвокатом моложе меня… А что, так можно делать только мужчинам? Уж лучше я сделаю это сама, прежде чем он меня обманет… Правильно?» Сюзанна улыбается: «Ладно, она еще такая молодая! Ты с Алексом, у тебя нет наших проблем…» Камилла поднимает бровь: «Ты так считаешь? Слушай, все мужчины одинаковые, через несколько лет любая разница в возрасте исчезает, даже молодая девушка станет такой же, как все другие… Привычка – могила брака. Дорогая Ники, подожди и увидишь – он будет расхаживать по дому в пижаме по воскресеньям, перестанет тебя слушать, пока не увидит, как ты уходишь… Перестанет дарить тебе цветы… Говорят же: сладко захватил, да горько слизнул!» Сюзанна поддерживает: «А если и подарит тебе цветы, то лишь потому, что что-то скрывает… Или еще ничего не сделал, но задумал, поэтому дарит их заранее, чтобы сбить тебя с толку…» И они тоже исчезают в полумраке комнаты. Ники тяжело дышит, она в панике. Но вот появляется Кристина: «Ники, не слушай их. Они преувеличивают… Это трудно, но у тебя получится! Конечно, через несколько лет вам будет не хватать азарта первых дней, радости возвращаться домой, когда вас кто-то ждет, поездок, организованных в последнюю минуту, страсти в постели… Но ты должна двигаться вперед… Как маленький солдатик, шаг за шагом, даже когда тебе не хочется, я знаю, плохо так говорить, но даже тогда тебе надо идти вперед… К сожалению, мужчины чаще всего не следуют этому правилу, они не так откровенны, как мы… Мм… Как некоторые из нас…» И она уходит, качая головой, и сразу же на месте Кристины появляется Флавио, он ничего не говорит, просто смотрит на Ники, пожимает плечами и уходит. Ники наклоняется над раковиной: «Нет. Это невозможно. Я не могу. Мне всего двадцать. Всего двадцать лет… Мои славные двадцать, и что, я закончу вот так? Эти женщины выглядели такими грустными… И по-том… Мне никто никогда не говорил, что все так заканчивается, исчезают улыбки, радость, счастье… А значит… Брак – это ловушка!» И как только у Ники появляется эта мысль, перед ней возникают ее родители, Роберто и Симона. Мама смотрит на нее с любовью: «А как же мы, Ники? Мы не в счет? А наше счастье? Совместные путешествия, взлеты и падения, любовь и прощение, самосовершенствование, мы всегда идем рука об руку, и даже если оказывается далеко, наши сердца рядом». Роберто вздыхает: «Ты знаешь, сколько футбольных матчей я пропустил ради нее, сколько игр на выезде…» Симона бьет его: «Роберто!» Он улыбается ей: «Подожди, дай мне закончить… Но в конце концов, пришлось сдаться, потому что однажды я увидел твою первую улыбку… Это безмерное счастье». Симона тоже улыбается: «А потом появился твой брат… И начались другие дни – тяжелые, трудные, те, которые иногда так изматывают… Но были и легкие, ясные, радостные дни, полные мыслей о том, сколько всего ты хочешь создать…» Роберто берет Симону за руку, она опирается на его плечо. «И мы все еще здесь… И это здорово, и никогда не закончится, нет никакого конца, есть только красота, если вы умеете ценить ее, несмотря на страх неудачи… Если ты хочешь, Ники, ты со всем справишься, это зависит только от тебя… – Симона указывает на дверь ванной. – И от него…» И Ники медленно улыбается, пот на ее лице высыхает, седина исчезает. Она подносит руку ко лбу, улыбается родителям на прощание. Симона и Роберто смотрят на нее с любовью, а затем медленно исчезают в глубине комнаты, которая словно ссохлась, перестроилась, снова превратилась в обычную ванную. Ники медленно открывает дверь, проходит по комнате, поднимает простыню и проскальзывает под нее, поближе к Алексу, осторожно прижимается к нему, чувствует мягкое тепло его тела. Закидывает на него ногу, чтобы лучше ощутить его близость и успокоиться. И вдруг ей становится лучше. «Да, я могу это сделать, – шепчет она, в это время Алекс шевелится, заталкивает вторую руку под подушку, но не просыпается. Ники закрывает глаза. – Вот, теперь я могу заснуть. Да, у меня в голове просто было слишком много глупых мыслей». Но она не знает, что иногда страх не исчезает, а просто затаивается где-то внутри, навсегда остается с тобой, прячется, как пантера в высокой траве, каждый день готовая совершить головокружительный прыжок и безжалостно впиться в тебя когтями… Не оставляя ни единого шанса на спасение. Глава сорок восьмая Италия. Рим. Виа Панисперна. Ингрид сидит на большом голубом диване, обитом тканью, и смотрит DVD «Монстры против пришельцев», ее завораживают красочные кадры. С одной стороны от нее сидит Анна, с другой – Энрико. Девочка бросается к Анне и крепко обнимает ее. Та отвечает взаимностью, и какое-то время они сидят обнявшись. Энрико смотрит на них. Да, они действительно подходят друг другу. Затем он замечает, что уже семь часов. – Эй, Анна, что скажешь, если мы что-то приготовим, заодно покормим малышку? Ты можешь немного задержаться? Девушка смотрит на часы. Небольшая пауза. – Ну, если не можешь, то ничего страшного… – говорит Энрико. – Нет, не в этом дело… Я просто заметил, что время здесь просто летит… Я сижу тут целый день, а кажется, что пять минут! Хорошо, да, давай сделаем макароны с цукини? Так даже лучше. Я задержусь, потому что этим утром мы с Ингрид ходили по магазинам, верно, принцесса? – Она легонько пожимает мягкую пухленькую ручку девочки, та смеется. – Отлично! Я люблю макароны с цукини. И они начинают готовить. Анна моет и нарезает цукини небольшими полосками. Энрико берет сковороду с антипригарным покрытием, наливает туда масло, бросает немного лука шалот и ставит сковородку на плиту. Через несколько секунд Анна высыпает в нее цукини и помешивает их деревянной ложкой. Оба шутят, смеются, дразнят друг друга, пока Ингрид сидит на своем высоком стульчике, смотрит на них и по-своему участвует в раз-говоре, передвигая предметы на уже накрытом к ужину столе. – С тобой так весело готовить! – И Анна говорит, что сначала надо поставить закипать воду. – Ага! Какую пасту возьмем? – Яичную, в шкафу есть одна пачка. – Ага… Энрико улыбается: «Она знает больше меня о моем доме. Определенно». И от этой мысли ему внезапно становится очень хорошо. Через некоторое время они садятся за стол. Все вместе. И с аппетитом пробуют восхитительную пасту, слегка аль денте, посыпанную рубленой петрушкой и пармезаном. Ингрид доедает ложкой свое детское питание. Она так же безмятежна, как и остальные. А потом десерт из вкусных свежих фруктов. И наконец, кофе. Ингрид засыпает, Анна относит ее в детскую и укладывает в кроватку. Возвращается на кухню. Энрико уже надел фартук и резиновые перчатки: – Вот, ты готовила, так что теперь я мою посуду, а ты вытираешь! – Да, посуды немного, не стоит включать посудомойку. Лучше руками. Или оставь и подожди, пока можно будет загрузить посудомойку. Нужно экономить воду и электричество. Я очень внимательно отношусь к таким вещам. Энрико улыбается: – Хорошо, хорошо, босс! Я тоже за экологию! – И это правильно! Планета будет нам благодарна! И говорю сразу – завтра я куплю новые лампочки, энергосберегающие, и поменяю тут все. Они стоят немного дороже, но служат долго, это большая экономия. – Хорошо, спасибо. Я оставлю деньги на столе. – Нет, отдашь, когда я все сделаю! Ну, приступим! И не надо столько воды и моющего средства, целое ведро налил! Они начинают мыть посуду: стаканы, кастрюли, тарелки и все остальное. Энрико моет, Анна вытирает. Отличная команда. Они смеются, рассказывают разные истории, делятся воспоминаниями о походах и разных приключениях. Энрико протягивает Анне миску: – Знаешь, Анна… – Да? – Я не знаю, как сказать… – Что сказать? – Она смотрит на него с любопытством, потому что голос Энрико внезапно становится серьезным. – Мне немного стыдно, но я должен признаться… – В чем? – Это нелегко сказать, но когда я с тобой… Анна перестает вытирать тарелку и смотрит на него. – Да, короче говоря, когда я с тобой, то впервые за долгое время я думаю не только об Ингрид… Анна смотрит на него, а потом улыбается своей милой и немного смущенной улыбкой. Чтобы разрядить обстановку берет кастрюлю и ставит на место. Энрико смотрит на нее. Он хотел бы рассказать ей больше. О том, как изменилось его настроение. О легкости, вернувшейся к нему спустя долгое время. О том, что он опять вспомнил, как это – жить. А еще о том, что она красивая, да. И милая. И ему так хорошо рядом с ней. Но когда Анна поворачивается, Энрико тут же опускает голову. Продолжает мыть тарелку, которую держит в руке. Это один из тех моментов, когда напряжение достигает критической отметки, а потом без всякой причины отступает. Оба возвращаются к своим занятиям. Анна поворачивается к Энрико. Ждет чего-то. Но он просто передает ей мокрую тарелку. Одна фраза. Одно слово. Может быть, каждый из них надеется на это. Анна тоже чувствует себя странно, как будто ее застукали за чем-то неприличным. Несколько минут оба молчат. И момент проходит. – Да… Ну, все эти дни я очень беспокоился о малышке, о том, что не справлюсь с ней, не смогу дать то, что она заслуживает, не смогу сделать так, чтобы она не скучала по матери… Я все бросил. Пошел на работу, отдал Ингрид своей маме, но потом вернулся, забрал ее и был с ней все это время. Каждый день. Каждый вечер. Никакого футбола, никаких встреч с Алексом, Флавио и Пьетро. Ничего… И вот теперь, благодаря тебе, я снова могу расслабиться и жить своей жизнью, встречаться с друзьями. Хочу сказать, если бы не твоя помощь, я бы пропал. Ты мне очень помогла. Если кому-то из моих друзей понадобится няня, я обязательно тебя порекомендую! – И Энрико продолжает передавать Анне мокрую посуду. Она не смотрит на него. Просто изображает улыбку. Горькую. Отстраненную. Может быть, даже разочарованную. Потом открывает дверцу шкафа и ставит туда кастрюлю. Да, так правильно. Бывают моменты, когда кажется – все возможно и все может измениться. Тебе все по силам. Вот так, легко и просто. А потом приходят сомнения, страх ошибиться, и ты перестаешь слушать свое сердце. И все исчезает. Ничего не остается. Только неловкое обещание. Глава сорок девятая Дилетта заканчивает накрывать на стол. Идет на кухню и проверяет духовку. Хорошо. Почти нагрелась. И вода для макарон вот-вот закипит. Дилетта смотрит на часы. Восемь. Пора. Через несколько минут звонит домофон. Она идет и поднимает трубку. – Это я, любимая! Дилетта открывает дверь и выходит на лестничную площадку. Появляется Филиппо, немного запыхавшийся после подъема на пятый этаж по лестнице: