– Ты же не пробовал! – не принял возражений Кир. – А сам всегда мне говорил, что пока не попробуешь, не узнаешь! Пап, пожалуйста, – неожиданно пустился в уговоры он, – я тебя очень прошу! Поговори с Еленой Владимировной, попроси ее отменить увольнение! Ну хочешь, я с тобой пойду?.. – Хватит, Кир! – рассердился на подобный скулеж Дима. – Это не обсуждается! Я не собираюсь унижаться ни перед Еленой Владимировной, ни перед кем еще! Отныне я буду делать только то, что считаю нужным и что мне будет удобно! Так что – быстро! – забирай, что я еще не взял, и чтобы через пять минут!.. Пока он говорил, глаза у Кира становились все больше, а на последней фразе он обвернул вокруг шеи свободно висевший оранжевый шарф и вцепился в него обеими руками с такой силой, что Дима осекся, опасаясь, как бы сын себя не придушил. – Хочешь сдать меня в детдом? – тонким цыплячим голосом выкрикнул Кир, и Дима тряхнул головой, не веря, что слышит от сына подобные слова. – Кир… – шагнул он к нему, однако тот только вытянул шею и сморщился, словно собирался заплакать. Он не плакал с бабушкиных похорон. – Так и скажи, папа, что я тебе мешаю! – выплеснул свою боль Кирюха, сразу став каким-то маленьким и беззащитным. – Одни проблемы из-за меня! Ни женщину не завести, ни на работу нормальную не устроиться! А если меня в детдом заберут!.. – Кирюха!.. – выдохнул Дима и с силой прижал сына к себе. Совсем еще мальчишеские худые плечи затряслись и у груди послышался тщательно давимый всхлип, объяснивший все Кирово горе. У Димы задрожало где-то у сердца. – Ты что, дурачок, придумал? Кому я тебя отдам? Да я за тебя горло перегрызу что Жанне этой Федоровне, что любому другому, кто задумает тебя у меня отнять! Даже не сомневайся!.. Но Кир только замотал головой и вцепился в спецовку, которую Дима, как оказалось, не додумался снять. – Тогда тебя посадят, и я выйду из детдома раньше, чем ты из тюрьмы, – провыл он и закопался лицом Диме в грудь. Дима тоже покачал головой, понимая, что выбрал неправильные слова для утешения, но других у него не было. Если служба опеки решит, что холода Крайнего Севера не подходят для одиннадцатилетнего мальчика, никакой дьявол не переубедит ее в обратном. И Кир, кажется, понимал это куда лучше отца. Так может, пришла наконец пора рассказать Ленке всю правду? Черт знает, поверит ли она и чем обернется для них с Киром такой Димин вояж к начальству, но хуже точно не будет. Хуже уже некуда. – Это запрещенный прием, ты знаешь? – с усмешкой поинтересовался он, вынудив сына поднять голову. Посмотрел на мокрое его лицо и развязал шарф. Кирюха не сопротивлялся. – Какой? – спросил он, вероятно проанализировав все известные ему приемы и так и не определив, о чем говорит отец. – Брать меня на слабо, – уже почти весело ответил Дима: настроение в последние минуты менялось просто издевательски легко. Кир замотал головой. – Я не брал! – возмутился он, и Дима с удовлетворением заметил, что глаза у него начали просыхать. – Ты усомнился, что я сумею самостоятельно побеседовать с Еленой Владимировной, – напомнил он, – и добиться нужного нам результата. А вот теперь Кир просто просиял, и это, пожалуй, имело куда большее значение, чем в очередной раз продавленная гордость. В конце концов, Кир действительно задал ему задачку куда сложнее, чем мог придумать Дима, и это становилось интересным. А когда просыпался интерес, все остальное отходило на задний план. Однажды Дима так пытался развести девчонку на стриптиз, а в итоге влюбился в нее. Но ведь не жалел, черт бы его побрал! О Ленке – не жалел никогда. Так какого лешего он позволяет ей считать себя мразью? И по-прежнему огребает за ее заблуждение? – Я не сомневаюсь, пап! – все еще чуть срывающимся голосом проговорил Кир и немного жалко улыбнулся. – Ты же никогда не отказываешься от своего слова! – Никогда, – подтвердил Дима и, быстро поцеловав сына с мягкую макушку, так же быстро направился в директорский кабинет. Кажется, с тех пор, как Лена пообещала его не увольнять, он сюда больше и не поднимался. Тогда еле ноги переставлял, а сейчас летел, как на крыльях, так и горя желанием поскорее разделаться с возникшей проблемой. Даже если Ленка не поверит или не захочет в дальнейшем видеть его в своем сервисе, Дима, по крайней мере, убедит Кирюху в том, что он не собирается от него избавлять. Что он даже мысли такой не допускает и никогда не допускал. Что он готов на любые жертвы, лишь бы сыну было с ним хорошо. Кир, конечно, понятия не имел, что стал его спасением, но Дима-то это знал наверняка. А еще он Кирюху любил. И не представлял себе жизни без него. Однако его терпению пришлось пройти проверку на прочность, потому что дверь в кабинет неожиданно оказалась закрыта, хотя Дима не помнил, когда бы Лена выходила. Впрочем, в последние полчаса ему было совсем не до того. Он еще раз дернул ручку, как будто в первый раз сделал это недостаточно сильно, чтобы дверь открылась, и услышал снизу голос Николая Борисовича: – Дмитрий? Если ты ищешь Елену Владимировну, то ее нет, – глубокомысленно сообщил тот, как будто Дима сам этого не видел. Однако он перегнулся через хлипкие перильца и поинтересовался: – Не знаете, когда ее можно ждать? Можно подумать, ему не терпелось схлопотать выговор и выползти из директорского кабинета без единой перспективы нормального трудоустройства. Николай Борисович пожал плечами. – Ее клиент на обед пригласил – так что не раньше, чем закончат, – еще более нелепо высказался он, и Дима поморщился. Вот не вовремя, как всегда. А у него такой настрой был! Да и Кирюхе лишние минуты переживаний. – Видать, важный клиент, – не сдержав досады, буркнул Дима, однако Николай Борисович не только услышал, но и счел необходимым ответить: – Жнечков Кирилл Евгеньевич – таким людям не отказывают. Опять Жнец! Дима не сдержал крепкого словца и откинулся назад, чтобы вездесущий Николай Борисович не заметил его досады и не задал какой-нибудь неподходящий вопрос. А подходящих в плену Диминого смятения сейчас просто не было. Он не мог поверить в то, что услышал. Ленка терпеть не могла Жнеца даже до того, как он сыграл с ними обоими ту самую злую шутку, а после – и вовсе должна была возненавидеть его не меньше Димы. И ее общение с ним в клиентской зоне подтверждало Димины предположения. Абсолютная брезгливость и надменность – это было так похоже на Ленку, что Дима исподволь наслаждался ее уничтожением Жнеца. А еще она бахнула что-то про его сопли и велела забирать свою машину из сервиса. И последнее, чего после такого спектакля мог ожидать Дима, это их совместного обеда, если Милосердов, конечно, не врал. Зачем ему врать, Дима придумать не мог. – Они, кажется, не слишком любезно сегодня расстались, – решил он выяснить этот вопрос до конца. Задавать его пришлось уже в спину Милосердову, но тот все же обернулся и устало вздохнул. – Бизнес – такая вещь, Дмитрий, – до зубовного скрежета неспешно проговорил он, – где личные симпатии и антипатии приходится отставлять на задний план. Иначе велик риск прогореть. И счастье, что Елена Владимировна это осознала. С этими словами он все же удалился из Диминого поля зрения, оставив его самого зализывать раны. Чтобы Ленка – Ленка Черемных! – наплевала на собственные принципы и прогнулась под Жнеца из-за какого-то там мифического страха потерять автосервис, – да такого просто не могло быть! Она же знает его, как облупленного! Знает, что ему нельзя доверять! Знает, что он способен на подлость, когда хочет добиться своего, – а она терпеть не может таких людей! Или за двенадцать лет все изменилось и ей теперь наплевать на прежние свои убеждения? Живя в ненависти, наверное, можно и очерстветь настолько, что значение будут иметь только деньги, и Ленка, кажется, уже демонстрировала что-то подобное. Почему тогда Дима вдруг решил, что ей интересна его правда? И что она захочет его слушать, да еще и растрогается столь сильно, что позволит им с сыном остаться? Это Кирюха со своими глупостями сбил с панталыка и вытребовал у Димы слово поговорить с начальством и добиться справедливости. А справедливость, кажется, у них с Ленкой теперь была разная. Дима еще раз припомнил пару непечатных выражений, на этот раз в свой адрес, и вцепился пальцами в перильца, пытаясь хоть немного унять охватившую ярость. Он многого ожидал от Ленки, даже травли – в отместку за школьные годы и школьные же обиды – но только не такой вот низости! Забыть то, что ей сделал Жнец, оставить за бортом его шантаж и унижения – да ни один уважающий себя человек на такое не способен! Диме вон она ничего не забыла и ничего не оставила! Или потому, что он был всего лишь охранником на ее предприятии, а Жнец – «уважаемым клиентом»? Да неужели Ленка могла так измениться? Или Дима чего-то не понимал? Ах как хотелось найти это самое «что-то непонятое», не учтенное им в своих выводах! Во всех перипетиях последних лет жизни именно Черемуха и ее несгибаемый характер направляли Диму, не давая свернуть с пути истинного. Даже рискуя оказаться в проигрыше, Ленка предпочитала поступать честно, и, когда у Димы появился сын, он понял, что именно так правильно и иначе просто невозможно. – Владлен Игоревич, вы почему мне пятерку за бег поставили? Я же в норматив не уложилась! Щеки у Ленки пылают, но глаза пылают еще сильнее – от праведного гнева, а физрук – древний старичок, имеющий в своем арсенале удостоверение ветерана труда, – тушуется перед ней и воровато отводит взгляд. – Так я же знаю, Леночка, что ты можешь лучше, – осторожно оправдывается он, а ставшие свидетелем этого разговора ребята крутят пальцам у виска, не понимая Черёму. – Просто запнулась по дороге, а бежала-то хорошо. – Что запнулась – сама виновата, надо под ноги смотреть! – отчеканивает Ленка и осуждающе смотрит на преподавателя. – А норматив для всех один! Физрук вздыхает и переправляет пятерку на то, что она заслужила. – Эх, Леночка, не даешь старику доброе дело сделать, – мягко упрекает он ее, но в его голосе слышится уважение, и Димка, до сих пор точно так же, как и одноклассники, считающий Ленку полоумной, неожиданно осознает, почему она так поступает. Ей куда важнее вот это самое уважение, чем оценка, которая вовсе не отражает истинное положение вещей. И Ленка улыбается. – Я на гимнастике исправлю, вы же знаете, – обещает она и действительно исправляет. И светится от удовольствия, потому что добилась своего и не пошла против совести. Она всегда так делала, все одиннадцать лет школы, не отступая от собственных принципов, и только с Димой словно бы забывала о них. Или он тогда был для нее важнее любых правил, и Ленка спокойно прогуливала годовую контрольную ради того, чтобы провести день с Димой. А сейчас что же – собственные установки по боку? Или теперь Жнец стал дороже их? От этой мысли в груди захолодело, и Дима сплюнул прямо на металлическую площадку, избавляясь от наполнившей мерзости. Неужели он так ошибся в Ленке, помня ту, какой она была в школе, и совершенно не зная нынешнюю? Нет, теперь уж он точно не сдвинется с места, пока не посмотрит ей в глаза и не поинтересуется, приятно ли прошел ее обед в компании человека, который пытался опозорить ее на всю школу. И не потребовал ли Жнец в качестве извинений новый танец – на этот раз приватный; с этой мрази станется! Дима вцепился пальцами в перила, пережидая накативший приступ отвращения, – и вдруг вздрогнул. А если Ленка… Ну, вдруг она просто все такая же глупая и чересчур ответственная девчонка, какой была в школе, и пошла на встречу со Жнецом ради отца, как когда-то решила пожертвовать собой ради Димы? У старшего Черемных, помнится, сердечный приступ был, потерю сервиса он может и не пережить. А Жнец за то унижение, коему Ленка повергла его перед Димой и Миланкой, на самом деле может устроить так, что «Автовлад» прикроют, да еще и с огромными долгами. И если Жнец достаточно красочно опишет Черемухе все эти перспективы… Дыхание перебило, но мгновением раньше Дима сорвался с места. Стоит здесь, придурок, хрень какую-то сочиняет, напраслину на Ленку возводит, развлекая собственных тараканов, а ей, может, в этот момент опасность угрожает! А Дима снова не может ей помочь! Как узнать, куда она с этим гадом пошла? У Димы же даже телефона ее нет: не позвонить, не предупредить, не отговорить делать глупости, не объяснить, что он всегда защитит ее, даже если за это придется навсегда распрощаться с будущим! Пусть он теперь всего лишь охранник, но силы на пару Жнецов у него точно хватит! А там хоть трава не расти! – Пап!.. – раздался позади настороженный голос Кира, но Дима даже не остановился. Надо у Миланки спросить, может, она заказывала для Жнеца столик: сам-то он вряд ли нынче опустился бы до подобного. А если нет – вытребовать у Милосердова Ленкин телефон и заставить ее себя выслушать! Если с ней снова случится беда, Дима себе этого не простит! Он же опять заманил ее в эту ловушку собственной несдержанностью! Все как двенадцать лет назад! Те же действующие лица – и не дай бог та же развязка! Дима тогда Жнеца из-под земли достанет! Да только поможет ли это Черемухе? Миланка выглядела перепуганной, но Диме некогда было разбираться, его ли полубезумный вид вверг ее в такое состояние или это случилось до его вопроса про Жнеца. Но вот отвечал на этот самый вопрос менеджер Гриша, который, по словам Миланки, «ничего тяжелее мышки не поднимал». Сейчас он очень даже ловко поддерживал Миланку и сверкал очами на Диму. – Не заказывала она для этого типа ничего! – заявил он. – И вообще отстаньте от девчонки! Она заявление на увольнение писать собралась… Дальше Дима не слушал. Отношения Миланки и Григория его не интересовали, заявление Миланки на увольнение его интересовало еще меньше; у него заканчивалось время, когда можно было еще хоть что-то сделать для Ленки, а он понятия не имел, где искать сейчас Милосердова; и только Радик махнул рукой куда-то за двери. – Вышел он минут десять назад. Куда – не знаю, начальство перед нами не отчитывается. Дима так и застыл возле него как вкопанный, пытаясь сообразить, что делать дальше. Материться было некогда. Проклинать судьбу, ставившую в очередной раз палки в колеса, – тем более. Номера собственного сотового Милосердов Диме не давал, звонить полагалось только на офисный телефон, но сейчас это было совершенно бессмысленным делом. Хоть беги по всем ближайшим ресторанам – так Жнец мог увезти Черемуху и в другой город. Может, врубить охранную сигнализацию, тогда, глядишь, и Николай Борисович мигом вернется, а может, даже и Ленку удастся таким образом вытащить из потных лап Жнеца. Правда, после этого Диму выпрут из сервиса еще по одной статье, но что ему сейчас терять? А трусость еще ни разу до добра не доводила. – Дима… Он вздрогнул и резко обернулся. Он не видел, где Лена зашла, не слышал, как она приблизилась к нему, и уже забыл, когда бы она называла его этим именем, но все это не имело никакого значения, потому что в ее глазах стояли слезы, и это просто выбило у него почву из-под ног. – Лен, он что?.. – Дима схватил ее за плечи и заглянул в лицо, чувствуя, что сердце пропустило удар. – Он тебя обидел?.. Но Лена только покачала головой и коротко надрывно вздохнула. – Слава богу, что ты не ушел, Дим! – произнесла она и на мгновение накрыла рукой его пальцы. – Поднимемся ко мне, пожалуйста. Нам надо поговорить. И он с совершенно пустой головой последовал за ней. Глава 12