— Идет. До встречи. — До встречи. Мейси повестила трубку. — Да уж, у него есть связи, ничего не скажешь! Старые школьные приятели или что там еще? Надо же, стоит только поднять телефонную трубку, и нате вам, все готовенькое! — заметил Билли. — По крайней мере он хороший человек. В принципе хороший. Он найдет то, что мне нужно. — Думаете, с этим Хейзелтоном что-то нечисто? Мейси сунула стопку документов в ящик стола, закрыла на замок и положила ключ в портфель. — Кроме его отношений с Лоутоном? Пока не знаю. Скажем так, мне он интересен… Ладно, у меня сейчас встреча. Вернусь после обеда, а потом мне надо увидеться и с лордом Сесилом, и с инспектором Стрэттоном. Не мог бы ты поговорить с женщиной, которая звонила утром по поводу мужа? Вполне подходящее для тебя дело, пока меня не будет. — Прямо сейчас и займусь, мисс. Хорошо, когда работы валом, правда? — Очень хорошо, Билли. Просто замечательно! Мейси вышла с Фицрой-сквер и хотела было направиться к станции метро «Уоррен-стрит», но передумала. Она бросила взгляд через плечо, посмотрела налево, затем направо, вернулась на Фицрой-сквер и зашагала к Шарлотт-стрит. Облегченно вздохнув, она вдруг почувствовала, как усталость охватывает все тело, от макушки до пяток. Неудивительно, ведь Мейси сдержанно и спокойно рассказала Билли о происшествии в метро, потом договорилась с лордом Джулианом о встрече, столь необходимой для дальнейшего расследования, хотя больше всего на свете ей хотелось свернуться клубочком на кровати и застыть так навсегда. Мейси вспомнила, что испытывала подобное чувство в детстве. Они с мамой пошли к врачу. Не к тому, что принимал больных по вторникам в клинике за углом. Там в приемной мама доставала из сумочки флорин, клала на стол и заходила в кабинет, а Мейси сидела в коридоре на слишком высоком стуле, болтала ногами, читала книгу и ждала. Нет, в тот раз они были у другого доктора. Он брал за прием несколько фунтовых банкнот, которые приходилось доставать из глиняного кувшинчика на каминной полке. Мейси с матерью уже уходили, как вдруг заметили песика, совсем еще щенка — его лапы казались слишком крупными. Высунув язык, он радостно выбежал навстречу редкому в те времена автомобилю, который с шумом и грохотом вылетел из-за угла и сбил беднягу. Мейси закричала от ужаса, а мама, слегка морщась от боли, взяла любимую дочь на руки и погладила по голове, шепча ласковые слова. Позже, когда Мейси упала на кровать в маленьком домике в Ламбете и сжалась в комок, мама снова коснулась мягкими ладонями лба девочки и ласково сказала, что не нужно плакать, ведь песик теперь на небесах, а это самое лучшее место. Мейси плакала, пока не уснула, зная в глубине души, что мамины слова относились не только к внезапной смерти несчастного щенка, в них крылось нечто большее. Сейчас происходит то же самое: каждый день ей до боли хочется утешения, но она прекрасно понимает, что те, кто был бы счастлив ей помочь — Эндрю, отец, Морис и даже Хан, — ничего не смогут сделать. До места назначения Мейси добиралась пешком и на автобусе. Всю дорогу она держалась начеку и внимательно смотрела вокруг. У высокого дома григорианской эпохи, нынче перестроенного таким образом, что на первом этаже располагались конторы, а выше — квартиры, Мейси вновь подумала о Мадлен Хартнелл. «Вас оберегают двое». Может, пойти к ней еще раз? Эту мысль тут же сменила другая, стоило только вспомнить бабушку. У той были способности к ясновидению не хуже, чем у Мадлен Хартнелл, и все говорили, что Мейси пошла в нее. «Даже не суйся в эти дела, Мейси! Если начнешь общаться с духами, они от тебя не отстанут!» Вздрогнув, Мейси вошла в кабинет с дубовыми полами и отполированной до блеска мебелью. — Доброе утро. Мейси Доббс к мистеру Айзексу. Услышав свое имя, невысокий человек средних лет, который сидел в самом конце комнаты, отодвинул стул и встал. — Здравствуйте, мисс Доббс. — Он подошел к Мейси и протянул руку. — Очень приятно. Как я уже упоминал по телефону, у меня есть на примете несколько квартир, подходящих для такой предприимчивой, если можно так выразиться, молодой женщины. — Он пролистал стопку документов. — Все возле реки, как вы просили, и цена вполне приемлемая. Сейчас самое подходящее время, чтобы вкладывать деньги в недвижимость. Обратите внимание на многоквартирный дом в Пимлико… Мейси кивнула и с улыбкой взяла листок бумаги. «Давай иди вперед. Не останавливайся. Двигайся дальше, и прошлое тебя не настигнет». Вот только трудность в том, что ей постоянно приходилось обращаться к прошлому, работа такая. И теперь прошлое стало бездонной черной пропастью, в которую падала Мейси. Глава 14 Когда Мейси приехала к Лоутону, ее встретил практикант, проводил в кабинет и усадил за большой стол напротив сэра Сесила. — Добрый день, мисс Доббс. Как движется дело? — Не давая Мейси времени на ответ, Лоутон собрал документы, отодвинул их в сторону и, закатав рукава мантии, облокотился на стол. — Боюсь, я поручил вам почти невыполнимое задание. Наверняка вы привыкли искать живых, а не мертвых. — Он поджал губы. Мейси кивнула, устремив взгляд на клиента, который старательно отводил глаза. — Как я уже говорила, сэр Сесил, задание довольно необычное, но нельзя сказать, что мне оно в новинку. А вот вам, конечно, нелегко. — Что вы имеете в виду? — Вы уверены, что я не найду доказательств того, что Рейф выжил после того, как его самолет разбился. Согласна, это маловероятно. Но… — Мейси сделала паузу, потом продолжила: — Сэр Сесил, вы подумали, что может случиться, если Рейф все-таки выжил? Что будет, если ваша жена права и он не погиб? — Мы оба знаем, что это невозможно. — Сэр Сесил, чем дальше я углубляюсь в расследование, тем больше у меня вопросов. Я прошу вас об абсолютной честности. — Я уже дал вам слово. Мейси встала, подошла к окну и, немного помедлив, повернулась к сэру Сесилу. — Да, мы говорили об этом раньше, но я должна спросить: если бы Рейф был жив, как утверждала миссис Лоутон, какие события, разногласия или страхи удержали бы его от общения с вами, особенно после того, как закончилась война? Мейси пристально посмотрела на Лоутона, словно вынуждая его ответить. Человек, который секунду назад казался сдержанным и уверенным в себе, опустил голову на руки. Мейси молча наблюдала за ним. Она приняла более расслабленную позу, опершись рукой о подоконник. Увидев, что Лоутон не поднимает голову, Мейси вернулась на место, села, сложив руки на коленях, глубоко вдохнула и прищурилась. Вскоре перед ее мысленным взором появилась картина — юноши, почти мальчика, и взрослого мужчины. Открытый взгляд молодого человека говорил о том, что он ищет одобрения и признания, но безуспешно — мужчина держался холодно и отстраненно. — Я не мог относиться к нему как к сыну. Открыв глаза, Мейси увидела, что Лоутон откинулся на спинку стула и провел рукой по лбу и волосам. — Продолжайте. — Меня не устраивал его выбор друзей. — Молодой человек, который со временем стал уважаемым членом парламента, кажется вполне подходящим другом для сына выдающегося адвоката. Мейси знала, что давит на Лоутона, но ей хотелось, чтобы его слова подтвердили картину, нарисованную воображением. — Это он сейчас уважаемый член парламента, мисс Доббс. — И женат. Лоутон впервые посмотрел Мейси в глаза. — Да, женат. Мисс Доббс, если вы уже догадались, что мой сын не интересовался женщинами, то зачем спрашиваете? — Меня интересуют ваши отношения с Рейфом как отца и сына. — Я знаю, что он пытался доказать… — Лоутон на миг отвернулся от Мейси. — Несмотря на свое поведение и выбор друзей, он хотел, чтобы я… В общем, я не знаю, что ему было нужно. — Любви? — Рейф — мой сын. Я хотел, чтобы у него была незапятнанная репутация. — Неужели что-то может помешать отцу любить сына? Лоутон покачал головой. — Сын человека с моим положением не должен вращаться в той среде, которую выбрал Рейф. Не имеет значения, что он служил в армии. Неужели я просил слишком многого, когда предложил ему жениться и завести детей? — И жить во лжи? — Жить в рамках закона. Мейси кивнула. — Тогда вернемся к первому вопросу. Что, если Рейф выжил? Да, мне известно, что на месте крушения нашли его останки, но вдруг? — Думаю, любовь к матери пересилила бы ненависть ко мне. — Вы считаете, что он вас ненавидел? — Да. Наши отношения нельзя назвать теплыми. Если хотите знать, известие о его смерти стало… стало… Мейси молчала, давая Лоутону самому подыскать нужные слова. Сильные эмоции могут высвободиться из оков только вместе с признанием, каким бы тяжелым оно ни было. Прошло несколько секунд, прежде чем известный судебный оратор сумел озвучить свои мысли. — Я горевал не о том сыне, что поступил на военную службу, а потом в летный корпус. Я оплакивал мальчика. Горевал о том, кем он не стал. Как вы понимаете, не мы одни понесли тяжелую утрату. Ко всему привыкаешь. Честно говоря, я даже испытал некоторое облегчение, и все из-за того, что предпочтения Рейфа доставили немало горя его матери, почти столько же, сколько его гибель. — Значит, сэр Сесил, вы бы не хотели, чтобы Рейф нашелся, даже если он выжил. Лоутон покачал головой. — Мой сын погиб. Я нанял вас в знак уважения к жене. Конечно, теперь вы тоже заинтересованы в этом деле, так как я защищаю мисс Джарвис. И я не понимаю, чего вы добиваетесь своими вопросами. Мейси подалась вперед, глядя в упор на Лоутона, и тому пришлось посмотреть в ее темно-синие глаза. — Вы должны были сами рассказать о пристрастиях Рейфа. Я не могу работать вслепую по вине своих же клиентов. Мейси ушла из конторы Лоутона, думая о текущих расследованиях. Два обстоятельства показались особенно странными. Во-первых, была какая-то ирония в том, что единственным человеком, достойным доверия, оказалась девушка, которую обвиняли в убийстве. А во-вторых, упоминание о розах в письме Питера Эверндена не выходило у нее из головы. Роза. Мейси представляла себе плотный бутон, который постепенно расцветает, алые лепестки все сильнее отгибаются под солнечными лучами, а потом опадают, открывая плод, еще одну запертую дверь. Да, роза — изысканная, сильная, под охраной шипов, которые вмиг поранят до крови, если неосторожно схватиться за стебель. Роза — символ секретности и молчания.