— Ты знаешь, что здесь было во время войны? — А теперь обращаемся к истории? — Присцилла пожала плечами. — Конечно, в тысяча девятьсот четырнадцатом мы сюда не приезжали. Отец решил, что, судя по тому, как все складывается, лучше остаться дома. В конечном итоге мы провели лето на острове Уайт. Было неплохо, правда, погода там так себе. И мы все обожали корабли. Да, помню, когда я вернулась в Биарриц в тысяча девятьсот двадцатом, здесь еще было полно военных. «Отель-дю-Пале», бывшую королевскую резиденцию, реквизировали и устроили там госпиталь для раненых. Поезда привозили их в огромных количествах, а потом еще больше приезжало долечиваться. Некоторые остались здесь навсегда, кое-кого не смогли опознать — потеря памяти. Однажды я встретила супругов, которые надеялись найти среди раненых своего сына, пропавшего без вести. Им не повезло. И не только им. — Ясно. Присцилла повернулась к Мейси. — А почему ты спрашиваешь? Какое отношение это имеет к Питеру? Будь он здесь, я бы его нашла, даже не сомневайся. — Нет, не в этом дело. — Мейси замолчала, не зная, стоит ли делиться с подругой своими соображениями. — Я просто подумала, может, Питер… — Не представляю, как ты справляешься со своей работой! — резко бросила Присцилла. — Что ты имеешь в виду? — Тычешься туда-сюда, все время ищешь какие-то объяснения, мотивы… Странно, как тебе вообще удалось расследовать хоть одно дело. Мейси внимательно посмотрела на подругу. — Ты не права. Иногда поиски правды похожи на гнойник, который пора вскрыть и очистить. Иногда сведения, которые я ищу, лежат передо мной, ждут, чтобы их нашли и использовали. А иногда они скрыты, прячутся, как заноза под кожей. И тогда я набираюсь терпения и жду. Жду, пока нарыв созреет. — Как насчет Питера и того, другого дела? Что ты о них думаешь? Мейси откинулась на спинку стула и закрыла глаза, прекрасно понимая, что выбранная ею метафора в какой-то мере отражает ее собственное смятение. Она решила сменить тему. — Расскажи о своих друзьях, как ты здесь живешь. У нас с тобой со времен колледжа не было времени толком поговорить. — Ну, раз уж ты просишь… — Присцилла встала, оттолкнув стул, который со скрежетом проехался по кафельному полу. — Пойдем ко мне. Покажу тебе фотографии, а потом ляжем спать. Мальчишки встанут рано и всех перебудят. Мейси последовала за Присциллой через отделанный плиткой коридор к задней части дома. — Эти комнаты дальше всего от детской, — пояснила Присцилла, подведя Мейси к подножию узкой лестницы и включая свет. — Сейчас плохо видно, но ничего, утром еще посмотришь. Обе стены лестничного пролета были увешаны фотографиями, и с каждым шагом Мейси казалось, что она погружается в море радости, счастливых времен и, как сказала Присцилла, свободы. Там висели еще довоенные фотографии трех мальчиков и девочки, которые весело улыбались с одинаковым озорным выражением прищуренных глаз. На других все четверо были уже старше, часто в компании школьных друзей, а еще родителей, которые вместе со своими отпрысками катались на велосипедах вдоль берега моря. Фото семейства Эвернденов в тысяча девятьсот тринадцатом: мальчики уже взрослые, а Присцилла — сногсшибательная красавица, хотя и дерзко вырядилась в брюки брата. Свобода. Мейси молча поднималась по лестнице. А вот Присцилла в каком-то клубе, в одной руке держит сигарету, в другой — бокал, и даже в полутьме заметно, как печален взгляд полузакрытых глаз. Компания, еще одна. Мужчины и женщины, все улыбаются, но глаза смотрят серьезно. Мейси прикасалась к снимку, а Присцилла рассказывала историю дня, ночи или отпуска. Вскоре Мейси поняла, что ищет в толпе лицо юноши, который, возможно, не похож ни на кого из тех, чьи фотографии она уже видела. Интересно, не ошибается ли ее внутреннее чутье, подсказывающее, что Биарриц стал не только местом, где Присцилла попыталась вновь соприкоснуться со своей семьей, но и убежищем для другого человека? Компании в клубах, вечеринки на белых верандах, сборища в барах. Ага, вот на фотографиях появился Дуглас, сперва с краю, потом рядом с Присциллой; еще через год они уже вместе в Пиренеях, оба прикрывают глаза, щурятся от яркого солнца. А вот они с младенцем, затем с маленьким мальчиком, а еще одного держат на руках. Семья. Прищурившись, Мейси вгляделась в лица на фотографиях наверху лестницы: в глазах Присциллы снова светилась радость жизни. — И как тебе вся эта братия? — Это твоя жизнь, Прис. — Пойдем, пора спать. Завтра посмотришь. Мы тебя еще и фотоальбомами замучаем! Мейси спускалась по лестнице, чувствуя, как внутри поднимается знакомое ощущение — сперва легкая дрожь, затем сердце бьется все сильнее и сильнее. «Стоп! Это здесь!» Присцилла ждала внизу, чтобы выключить свет. — Что случилось, Мейси? Тебе плохо? Мейси покачала головой, внимательно рассматривая фотографии, касаясь каждого лица, запечатленного на снимке. «Я почти нашла…» — Пойдем, ты устала. Глаза испортишь! — встревоженно воскликнула Присцилла. Прижав одну руку к груди, чтобы унять колотящееся сердце, другой Мейси водила по снимкам, часть из которых была в рамочках, часть — небрежно приколота к стене. Немного погодя Мейси с улыбкой повернулась к подруге. — Похоже, веселая была прогулка! Кто это? Люди на фотографии стояли с бокалами шампанского в руках на фоне автомобиля с поднятым капотом. Присцилла подошла поближе и взглянула на снимок. — Ох, ну и денек тогда выдался! Наша компания решила отправиться на пикник в уютную бухточку, и вдруг прямо посреди дороги — бам! В моторе что-то сломалось, пришлось ждать, пока его починят. Конечно, мы достали шампанское, фуа-гра, сыр, хлеб, а потом еще шампанское! — А скажи мне, как кого зовут, — попросила Мейси таким тоном, словно и впрямь интересовалась теми, кто поднимал бокал перед объективом. — Хорошо. — Присцилла улыбнулась, радуясь возможности вспомнить тот день. — Это Полли Вудс, потрясающая девушка! А с виду — тихоня, воды не замутит. А вот Ричард — для друзей Рики — Лонгман. — Она водила пальцем по фотографии, показывая на лица. — Тадеуш Мор с женой Кэндес… вот Дуглас, такой серьезный! Мм, это Джулия Торп и ее жених — первый из многих! — Эдмунд. А парень, который возится с мотором, — Дэниел Робертс. — Присцилла замолчала и состроила гримаску. — Один Бог знает, как мы все поместились в эту машину. Вообще-то Рики и Дэниел ехали за нами, и, к счастью, Дэнни знал, что делать с мотором, когда капот поднят. Мейси снова улыбнулась, и они с Присциллой пошли вниз. — Так все эти люди живут по соседству? Ты с ними видишься? Когда они оказались внизу, Присцилла выключила свет. — Сердце Полли разбил смуглолицый испанец, потом она встретила американца — приехал сюда на все лето в двадцать шестом и слишком много говорил о нефти. Они поженились, и большую часть времени Полли проводит, кутаясь в меха и наслаждаясь жизнью. Моры вернулись в Англию и поселились в Пэнгбурне, у них двое детей. Джулия живет в Париже с третьим мужем. Дэниел Робертс занимается автомобилями, но почти ни с кем не общается. Он открыл мастерскую, и поначалу все машины чинил сам. Никто его толком не знает, как я уже сказала, он замкнутый тип, почти затворник. Мы уже давно его не приглашаем. У него хороший дом примерно в миле отсюда, «Вилла-Блю». Дэниел обитает там с камердинером, по-моему, его зовут Поль. Представляешь, мы все думали, что Поль… — А другой молодой человек? — Рики Лонгман? Печальная история. Он умер лет пять назад. Мейси вздохнула. — Да, бедняга пристрастился к бутылке. У него отказала печень. Дэниел помогал ему как мог, до самой смерти за ним ухаживал. — Присцилла уже не улыбалась. — Рики просто не мог забыть войну, не мог оставить ее в прошлом. Возможно, из-за своих рук: у него были ужасные шрамы от ожогов. — Присцилла скрестила руки на груди. — Вообще-то шрамы для мальчиков обычное дело. Возьми Дугласа. У Дэниела тоже есть шрамы, вот здесь. — Она подняла голову и провела пальцем от уха до шеи, потом покачала головой. — Честно говоря, смерть Рики потрясла меня до глубины души. Я вдруг поняла, как вовремя в моей жизни появился Дуглас. Мейси кивнула. — Я рада, что вы нашли друг друга. Присцилла обняла Мейси и расцеловала в обе щеки. — Ну не знаю, как ты, а я с ног валюсь. — Я, наверное, выйду на террасу, немного успокоюсь перед сном. — Ты не меняешься, Мейси, за это я тебя и люблю! Увидимся утром. Она сжала руку подруги и повернулась, чтобы идти спать. — Спокойной ночи, Прис. Мейси открыла застекленную дверь и вышла на террасу. Дул прохладный ветер, и Мейси закуталась в кашемировую шаль. Подождав несколько минут, вернулась в дом, но не пошла в свою комнату, а щелкнула выключателем у лестницы. Торопливо поднялась наверх, ища среди множества снимков нужную фотографию. Подойдя поближе, Мейси прищурилась, внимательно изучила поблекшее изображение на старом выцветшем снимке, потом спустилась вниз, выключила свет и пошла к себе через затихший на ночь дом. Глава 23 Назавтра Мейси осталась в одиночестве только во второй половине дня. Казалось, дом внезапно затих. Утром мальчики пошли в местную школу, после чего пообедали дома и еще два часа занимались с приходящим учителем, а потом, когда их так долго сдерживаемая энергия уже искала выход, Элинор, няня-валлийка, которая наконец вырвалась из лап своего баскского возлюбленного, увела их на пляж. Дуглас работал в кабинете, а Присцилла прилегла отдохнуть перед ужином. Узнав у Жиля, где живет Дэниел Робертс и как туда добраться, Мейси отправилась в путь. Спустившись вниз по склону, она повернула налево и через какое-то время вышла на узкую улочку, ведущую к «Вилла-Блю». Вдоль дороги тянулись стены, увитые плющом. За чугунными воротами в конце улицы виднелся сад, примыкающий к дому и вымощенный камнем двор с клумбами ярких осенних цветов. Скромная вилла светло-голубого цвета, казалось, отражала небо и море. К тяжелой деревянной двери вел арочный проход. Мейси открыла ворота и прошла по дорожке. У двери стояли коричневые кожаные сандалии, плетеная корзинка для покупок и валялось мокрое полотенце. На спинке стула висел собачий поводок. Мейси дернула-за веревку, привязанную к языку медного колокола на стене. Гулкий звон нарушил тишину. Вдали гавкнула собака, потом все снова затихло. Мейси позвонила еще раз, собака опять гавкнула, и мужской голос на смеси английского с французским прокричал: — Да иду я, иду! В окне мелькнул силуэт, и дверь открылась. За ней стоял высокий мужчина с зачесанными назад мокрыми угольно-черными волосами. На нем была полотняная рубашка и закатанные по щиколотку льняные брюки. — Bonjour, — коротко поздоровался он. — Скажите, пожалуйста, вы говорите по-английски? Мейси вдруг почувствовала, что разговор на родном языке придаст ей больше уверенности. Молодой человек сдвинул большой и указательный пальцы, оставив между ними примерно полдюйма. — Un реи. Немного. Мейси улыбнулась, и он широко улыбнулся в ответ. — Я хотела бы увидеть мистера Робертса. Он дома? — А, у вас сломалась машина? Да? Тогда вам нужно в город, в мастерскую мистера Робертса. Мейси покачала головой. — Нет, моя машина не здесь. Я по личному вопросу. Мужчина пожал плечами и демонстративно посмотрел на часы. — Заходите. Я спрошу, сможет ли он с вами встретиться. Как вас зовут? — Мейси Доббс.