Он открыл дверь шире и впустил Мейси в дом, где было довольно прохладно от предвечерних теней. — Ждите здесь, я узнаю у мистера Робертса. Прежде чем закрыть дверь, он поднял сандалии, прошел через прихожую в коридор и исчез. На террасе у дома стояли белые и голубые горшки с декоративными кустарниками. Вскоре Мейси услышала голоса, приближающиеся шаги и клацанье собачьих когтей по плиткам. Дэниел Робертс в сопровождении черного дога вышел к Мейси. Она не сразу узнала этого человека — его некогда темные волосы совершенно побелели, но не от старости, и эта ранняя седина не передалась по наследству. Скорее всего когда-то он поседел от нервного потрясения. — Мисс Доббс? — Да. Спасибо, что согласились встретиться со мной, мистер Робертс. — Мейси смотрела на него, не дрогнув, хотя собака встала рядом с ней, а не со своим хозяином. Мейси погладила пса по голове. — Какое великолепное животное! — Есть в нем что-то царственное, не находите? Любимая боевая порода Аттилы, вождя гуннов. Эти псы всегда начеку, но не докучают хозяевам беспрерывным лаем. Его зовут Риц. Коротко и благозвучно. — Он немного помолчал, но не пригласил Мейси сесть. — Чем могу быть полезен, мисс Доббс? Обычно люди ищут встречи со мной, когда у них нелады с автомобилем, но Поль сказал, что вы здесь без машины. — Извините, может, присядем? У меня к вам довольно деликатное дело. Робертс улыбнулся, словно понял, зачем приехала Мейси, и, несмотря на заметные шрамы, она тотчас же узнала в нем человека, которого видела на фотографиях. Он провел ее через веранду и показал на пару плетеных кресел и стол между ними. Мейси села первой, Робертс последовал ее примеру. — Давайте перейдем сразу к делу, мистер Робертс, чтобы не терять зря время. — Хорошо. Его голос звучал насмешливо, почти язвительно. Мейси положила руку на подлокотник и посмотрела на Робертса. Она держалась спокойно, но не слишком расслабленно. Робертс выпрямился и слегка подался к ней. — Мистер Робертс, я занимаюсь строго конфиденциальными расследованиями. Пару недель назад ко мне обратился сэр Сесил Лоутон с просьбой собрать доказательства того, что его сын, летчик, погиб во время войны. На какой-то миг она замолчала, наблюдая за эмоциями Робертса. Тот внимательно слушал, не шевелясь, только уголок рта дрогнул в легкой усмешке. — Расследование привело меня во Францию, а теперь и в Биарриц. — Мейси наклонила голову и произнесла, глядя прямо в глаза Робертсу: — Я здесь именно по этой причине. Мужчина молчал, только мышцы шеи напряглись, от чего шрамы на месте обгоревшей плоти стали еще заметнее. Какую-то долю секунды он выдерживал взгляд гостьи, потом отвел глаза. — Рейф? — Вы ошибаетесь, мисс… — Доббс. — Мейси улыбнулась. — Я проделала долгий путь, Рейф. — Послушайте, меня зовут не Рейф. Мое имя — Дэниел Робертс. — Дрожа всем телом, он встал и пошел к двери, словно хотел как можно скорее выставить незваную гостью. — Погодите! — Мейси покопалась в сумочке, достала две фотографии и повернулась к Робертсу. — Извините, Рейф, но я все равно бы вас узнала, даже несмотря на прожитые годы, шрамы и новое имя. Она протянула ему первый снимок из прошлой беззаботной жизни, на котором двое молодых людей весело смеялись после партии в теннис. Робертс молча взял фотографию, посмотрел, потом взял другую, с изображениями тех же юношей в кафе «Дрюк». Черный пес заскулил. — Мистер Лоутон? Рейф? — Да? — Это ведь вы, не так ли? Рейф Лоутон кивнул и заговорил, слова застревали у него в горле: — Меня давно так никто не называл. Он положил фотографии на стол. — И сколько же? Лоутон сверкнул глазами, и Мейси почувствовала исходящую от него энергию нерастраченной злости — словно ледяной ветер подул. Потом Рейф рассмеялся: — Поверить не могу, что старик кого-то нанял, чтобы меня выследить! Мейси чуть поморщилась, но ничего не сказала. Лоутон расхаживал туда-сюда, сунув руки в карманы бежевых брюк. — Мисс Доббс, вы, конечно, понимаете, что не сможете рассказать ему, где я. Вы никому не расскажете, что я здесь. — Мой клиент… Лоутон чуть наклонился к ней, по-прежнему держа руки в карманах. Мейси подумала, что он похож на непослушного школьника. — На самом деле он ничего не хочет знать. Он нанял вас, думая, что вы поработаете для проформы, подтвердите мою смерть и получите свой гонорар, а он с чистой совестью будет жить дальше, как будто ничего не произошло. Мейси тут же спросила, не давая Лоутону подумать над тем, что он сказал: — Откуда вы знаете, как к вам относится ваш отец? Лоутон снова зашагал по комнате, потом подошел к Мейси и раздраженно сел. — Для вас я мистер Робертс, мисс Доббс. — Он вздохнул и наклонился к Мейси, словно обращаясь к человеку с плохим слухом. — Отец меня не любит. Терпеть не может, мисс Доббс. Он придет в ужас, если узнает, что я жив. Его мир — впрочем, как и мой! — распадется на части, если мы снова встретимся. — Почему вы так решили? Прошло столько времени… Рейф пренебрежительно отмахнулся. — Да ладно вам! Обойдемся без всей этой чуши. Время лечит? Вы не представляете, о чем говорите! — Он почти кричал. — Взгляните на меня. Кто я? Что у меня есть? — Он обвел рукой веранду, показал на дом. — Посмотрите на моего друга, Поля. А потом, когда встретитесь с моим отцом, взгляните на его мир. Там нет для меня места. Мы не можем существовать одной семьей, как отец и сын. Мейси кивнула. Да, она очень хорошо его понимала. — Вы знаете, что ваша мать умерла? Рейф кивнул, сжал губы и отвернулся. Мейси не видела его лица. — Прочитал некролог в «Таймс». — Он пожал плечами и нервно усмехнулся. — Я почти не читаю газет, а тут клиент оставил одну в моем гараже. Наверное, кто-то там наверху хотел, чтобы я узнал… — Он не договорил и повернулся к Мейси. — Я ничего о вас не знаю, мисс Доббс, но, пожалуйста, не навязывайте мне своего мнения о семейных отношениях и не думайте, что здесь найдется место для Лоутона. У нас с отцом общая кровь, но мы… нас ничего не связывает. Вот тут пусто. — Рейф постучал кулаком по груди, прижал руку к губам и посмотрел на Мейси глазами, полными слез. — Неужели вы не понимаете, как мне было тяжело построить свою жизнь? Стать тем, кем бы я никогда не смог стать, если бы вернулся домой? Здесь я могу быть самим собой, а там я никто. Никто. Сын сэра Сесила Лоутона, королевского советника, но во мне нет ничего от сэра. Повисло молчание. Едва Рейф повысил голос, огромный пес положил голову хозяину на колени, словно успокаивая. Лоутон обнял собаку, прижался лицом к мягкой шее и бросил взгляд на Мейси. — Вы хорошо поработали, мисс Доббс. Я восхищен вашим упорством и профессионализмом. Вы же умная женщина! Поймите, я — Дэниел Робертс. Рейф Лоутон погиб в огненном вихре, когда его самолет сбили. Он похоронен в Аррасе; съездите туда, сами убедитесь. Простите, но я ничем не могу вам помочь. Мейси кивнула. — Последний вопрос, мистер… мистер Робертс. Как вы попали в Биарриц? Какое-то время Лоутон задумчиво молчал, затем снова посмотрел на Мейси, щурясь от солнца. — Честно говоря, почти не помню. Мне здорово досталось при крушении, хотя пожар начался только после того, как я с большим трудом посадил самолет. У меня были считанные секунды до того, как… — Он вздохнул, потом продолжил: — Пару дней меня прятали, даже не могу сказать где — в каком-то уединенном месте, то ли в амбаре, то ли в крестьянской хижине. Молодая женщина обработала мои раны. Человека, который вытащил меня из самолета, я видел только однажды, но вспомнил, что встречал его раньше — сам забросил его во Францию. Тогда на нем был вязаный подшлемник и совершенно другая одежда, но я все равно его узнал. Из-за него я и пролетал над этим полем — нужно было сбросить корзину с почтовыми голубями. Еле успел. — Лоутон снова едва заметно усмехнулся. — Он приходил сообщить, что меня увезут из деревни, и жители будут прятать меня по очереди. Думаю, он тоже собирался уехать: после моих воздушных трюков ему стало опасно там находиться. Он сказал, что меня посадят на санитарный поезд, отправят на побережье, в госпиталь для французских солдат. Предупредил, чтобы я все время молчал, и меня примут за контуженого. Я считал, что нужно перебраться в Швейцарию, но у них был план, к тому же тогда через швейцарскую границу уходили немецкие дезертиры. — Лоутон сунул руки в карманы и бросил взгляд на море. — Помню, что меня перевозили из одной деревни в другую под покровом темноты. Потом я очнулся в эшелоне среди раненых и притворился немым. — Он снова замолчал, качая головой. — Вы даже не представляете, сколько там было людей, не помнящих ни своего имени, ни того, что с ними случилось. Я стал очередным безымянным французским солдатом, еще одним раненым, которого привезли с фронта к морю, чтобы вылечить, а потом демобилизовать. — Он посмотрел Мейси в глаза. — Весьма удачная возможность, было грех ее упустить. Я решил, что смогу начать жизнь сначала. Даже не нужно было придумывать прошлое — люди здесь не задают вопросов, слишком ужасными могут быть ответы. Мейси кивнула. Между ними вновь повисло молчание, потом она спросила: — Вы знаете, кто такая Присцилла Партридж? — Конечно, кто здесь после войны не знал Присси, любительницу вечеринок? Но с другой стороны, все понимали, что она пережила тяжелые времена, это было видно по ее лицу. — Но вы же знаете, кто она, мистер Робертс? — Вы о чем? И кто же она? Решив, что пора уходить, Мейси встала, взяла сумочку, погладила собаку и подошла к человеку, который называл себя Робертсом. — Ее брат был тем самым человеком, который пытался спасти Рейфа Лоутона из объятого пламенем самолета. Робертс поднял руку, запустил длинные, покрытые шрамами пальцы в копну седых волос. — Я… я не понимаю. Откуда она узнала? — Она ничего не знает, наверное, это и к лучшему. Но я подумала, что вы должны знать. До свидания, мистер Робертс. Спасибо, что уделили мне время. — Мейси потянулась было за фотографиями на столе, но отдернула руку. Они были больше не нужны. — Минуточку! Подождите! Слушайте, что вы скажете моему отцу? — Понятия не имею. Клиенты мне доверяют, мистер Робертс, и я должна оправдать их доверие, отыскав истину. Поэтому я еще не знаю, что буду говорить. Но я всегда следую правилу своего близкого друга, доктора, которое гласит «Не навреди», и отнесусь с уважением к вашим желаниям и жизни. Обменявшись рукопожатием с Робертсом, Мейси вышла из его дома и торопливо зашагала прочь, в сумерки. Небо было ясным, воздух — прохладным. По дороге на виллу Присциллы Мейси зябко куталась в новую кашемировую шаль и думала, что работа далека от завершения, а теперь еще придется нести бремя правды о том, кто такой Дэниел Робертс. За ужином у Присциллы собралась великолепная компания: друзья со всего города — в основном экспаты, среди которых было много художников и писателей и даже ландшафтный фотограф. У Мейси пробудился здоровый аппетит, она внезапно осознала, что в последнее время едва прикасалась к еде. Вначале подали террины и паштеты с белым хлебом, затем салат, за которым последовала жареная утка с овощами, такими свежими и хрустящими, что Мейси взяла добавки. На сладкое был шоколадный мусс с засахаренными вишнями, и завершили ужин сырами. В Британии после такой трапезы дамы удалились бы в салон хозяйки дома, оставив мужчин наслаждаться сигарами и портвейном за разговорами о политике и спорте. Однако здесь, в Биаррице, женщины никуда не ушли, а одна из них, высокая статная актриса, закурила кубинскую сигару, обрезав ее с видом знатока. Оживленный разговор изобиловал мнениями, то тут, то там раздавались голоса, слышался смех, кто-то высказывал свое суждение, другие ему отвечали. Мейси поймала себя на том, что, хотя ее по-прежнему занимают мысли о работе, она смеется вместе с сотрапезниками и участвует в общей беседе о будущем Европы — все гости были на войне и теперь страшились новой. Разошлись глубокой ночью, и Мейси уже у себя в комнате вдруг поняла, что почти весь вечер подспудно думала о Дине. Она не написала ему, как обещала, и не отправила телеграмму. Мейси решила, что займется этим завтра перед отъездом.