Они спустились по ступенькам к Тэклуэй-стрит, затем по переулку дошли до прибрежного района Рок-а-Нор, где рыбаки вытаскивали на берег лодки после утренней ловли. Мейси вдруг вспомнила, что Присцилла говорила об Эндрю Дине. — Эндрю, ты не возражаешь, если я кое-что спрошу? — Как всегда, на боевом посту, да, Мейси? Ну давай спрашивай. — Эндрю, почему ты не женился? Наверняка у тебя была возможность. Дин замолчал и слегка покраснел. — Признаюсь, несколько раз я чуть было не сделал предложение, но, видишь ли, жизнь врача не всегда благоприятствует партнерским отношениям, хотя, конечно, здесь работа лучше, чем полный рабочий день в лондонской больнице. Честно говоря, когда возникала мысль о браке, мне сразу же казалось, что я слишком тороплюсь, вот-вот найдется идеальная женщина. И сразу становилось ясно — раз уж я об этом подумал, рядом не та девушка, которая мне нужна. Моя сдержанность подтверждала, что я не уверен в своих чувствах и было бы неправильно убеждать себя в обратном. А сейчас считаю — повезло, что я холост. Как-то моя матушка сказала про скоропалительный брак одного родственника: «Женишься на скорую руку, да на долгую муку». А я, как ты знаешь, не из мучеников. — Дин рассмеялся. — Надеюсь, ты довольна ответом? Они шли вдоль набережной под порывами разгулявшегося ветра. — Вполне, Эндрю. — Хотя… есть у меня еще одна причина… — Какая? Он вгляделся в морскую даль, его непослушные каштановые волосы вновь ерошились, падали на глаза. — Тебе ведь известно, что я городской мальчишка, вырос в Бермондси? — произнес он с нарочито лондонским акцентом, ухмыльнулся, затем посерьезнел. — И не все понимают, как это меня угораздило попасть оттуда сюда, ну, ты знаешь, о чем я. Мейси отвернулась и зашагала к кафе, но потом посмотрела на Дина и с улыбкой протянула ему руку. На следующий день, одиннадцатого ноября, Эндрю включил радиоприемник, и они с Мейси прослушали сигналы точного времени, переданные ровно в половине одиннадцатого: вся страна сверяла часы, готовясь к двухминутному молчанию, которое должно было начаться в одиннадцать. Мейси посмотрела на часы и представила, как Билли достает свои новые наручные часы и устанавливает правильное время. Приколов друг другу на лацканы ярко-красные матерчатые маки и медали за военную службу, Мейси и Эндрю, оба в черном, отправились к памятнику жертвам войны и там присоединились к собравшимся. В День перемирия люди пришли почтить память земляков, павших на поле брани. Когда зачитывали имена, Мейси огляделась. Многие прижимали к глазам носовые платки, некоторые кивали, услышав знакомое имя, кто-то участливо пожимал руки чьей-то вдове, или оставшемуся без отца ребенку, или родителям, потерявшим сына. Пока выступали с речами и читали молитву, Мейси стояла, прижавшись к Эндрю, и вспоминала события последних двух месяцев, людей, в чью жизнь ей пришлось вмешаться, и кого в военное время тоже коснулась безжалостная рука смерти. Она думала об осиротевших детях: Авриль Джарвис, Мадлен Хартнелл, Паскаль Клеман. Вспоминала тех, кто рисковал своей жизнью: Питера Эверндена, Рейфа Лоутона, искалеченного Джереми Хейзелтона. Юноша, почти мальчик, поднес к губам горн и протрубил погребальный сигнал. Не дыша, Мейси закрыла глаза. Дин, ветеран Первой мировой войны, шагнул вперед, и его глубокий звучный голос перекрыл свист соленого ветра: Они не состарятся, как стали мы старыми. Не тронет их время — ему не подвластны они. На солнца закате и утром туманным Их будем помнить мы![28] Перед мысленным оком Мейси возникла эвакуационная станция, потом — любимый Саймон, запертый в тесном мирке контузии. «Я была сестрой милосердия». Из-под сомкнутых век Мейси сползли две слезинки. Она коснулась бесценных часов-броши, много лет служивших ей талисманом. Дин снова встал рядом, ободряюще обнял Мейси за плечи и притянул к себе. «Я буду их помнить». Выражение признательности Обычно считается, что процесс создания романа — это одиночное путешествие от пустой первой страницы, вызывающей восторженный ужас, до слова «Конец». Тем не менее тот факт, что авторы выражают благодарность, свидетельствует о наличии команды, которая, оставаясь в тени, помогает советом, информацией или поддержкой, а также предлагает жилетку, чтобы поплакаться, или компанию, чтобы посмеяться. Туда часто входят старые друзья и новые знакомые, и когда я думаю о своей команде, то понимаю, как мне повезло. Холли Роуз, моей близкой подруге и соавтору (и прекрасной писательнице!) приходится читать первые наброски всего, что я пишу. Ей давно пора дать медаль! Мой главный исследователь — он сам знает, о ком речь! — не только замечательный друг и помощник, но и тот человек, к которому я обращаюсь, когда мне нужно описать жизнь Мейси Доббс красочнее и глубже. Многие помогали мне знаниями и опытом, когда создавался этот роман. В Великобритании: Джеймс Пауэрс из компании «Сомма бэттлфилд турс», который вместе со своей женой Аннет сделал все, чтобы моя первая поездка по полям сражений у Соммы и Ипра стала незабываемым паломничеством; толковые и расторопные сотрудники Имперского военного музея в Лондоне и Национального железнодорожного музея в Йорке; Иэн Лэнглэндс из фармацевтической фирмы «Смит и Нэфью», который был настолько добр, что отыскал в архивах компании историю создания пластырных повязок. Выражаю глубокую благодарность Кэролин Блич, заместителю директора Музея военной разведки в Чиксэндс, а также майору запаса А.Д. Эдвардсу, кавалеру ордена Британской империи, историку Музея военной разведки. Все фактические ошибки в этой книге исключительно на совести автора и никоим образом не умаляют мужества и сплоченности разведывательных подразделений. Во Франции мне помогали Паскаль Бергер из Музея железнодорожного транспорта в Лонгевиле и моя подруга Стефани Бидан, за что им большое спасибо. В США я имею честь состоять в Обществе памяти Первой мировой войны и хочу поблагодарить Майка Хэнлона, секретаря этого общества, за поддержку и находчивость. У меня превосходные редакторы: Дженнифер Барт в нью-йоркском издательстве «Генри Холт» и Аня Серота из лондонского издательства «Джон Мюррей». Выражаю сердечную благодарность Джону Стерлингу, президенту и издателю «Генри Холт» за его вдохновляющую поддержку Мейси Доббс. Я благодарна своему агенту Эми Реннерт, которая стала для меня подругой и наставницей, а теперь еще и поклонницей Мейси Доббс. Еще хочу поблагодарить Дину Фишер из агентства Эми Реннерт. И напоследок выражаю признательность самому дорогому человеку, моему мужу Джону Мореллу, — спасибо тебе, любимый, за неизменную поддержку. ВЕСТНИК ИСТИНЫ Посвящается моему Главному Исследователю (он знает, кого я имею в виду) Я больше не художник — любопытный и вдохновенный. Я — вестник, несущий слово тех, кто воевал, тем, кто хочет, чтобы войны продолжались. Слабым, еле слышным будет мое послание, но в нем таится горькая правда, которая, быть может, ужалит их низкие души. Пол Нэш, художник 1899–1946 Во время Первой мировой служил в Британском добровольческом полку и в Королевском Гемпширском полку. ЯНВАРЬ: начало лондонского года — холодно — сыро — и все-таки на набережной — чайки. Когда едешь в Лондон. Генри В. Мортон. 1931 Пролог Ромни-Марш, Кент Вторник, 30 декабря 1930 г. Такси медленно ехало вдоль ворот аббатства Кемден. Под хлестким, мокрым снегом, на фоне серых, навевавших уныние окрестностей старинное здание красного кирпича особенно напоминало убежище. — Сюда, мадам? — Да, спасибо. Водитель остановил машину у главного входа, и пассажирка торопливо, словно бы спохватившись, накинула на голову шаль. — Я не задержу вас надолго. — Как вам будет угодно, мадам. Хлопнула, закрываясь, парадная дверь. Проводив женщину глазами, шофер пробормотал: — Да уж поторопись, моя радость. С этими словами он достал газету и приготовился коротать минуты, оставшиеся до возвращения пассажирки. Внутри оказалось тепло — огонь в камине, красный ковер на каменном полу, тяжелые шторы, призванные задерживать сквозняки, проникающие сквозь старые деревянные рамы. Посетительница, сидевшая лицом к камину, беседовала с аббатисой уже около сорока минут.