Они немного помолчали. Мистер Джек посмотрел в лицо Давиду, и в глазах его появилось странное выражение. Внезапно он заговорил: — Давид, жаль, что у меня нет денег. Тогда я отправил бы тебя в подобающее место, — вздохнул он. — Вы хотите сказать, в место, где я бы смог найти свою работу? — тихо спросил мальчик. — Ну… да, так тоже можно сказать, — улыбнулся мужчина, слегка поколебавшись, — мистер Джек еще не вполне привык к мальчику, который временами был настолько не-мальчиком. — Папа сказал, что работа ждет меня… где-то. Мистер Джек задумчиво нахмурился. — И он был прав, Давид. Но проблема в том, что нам очень нравится самим выбирать ее… Даже слишком нравится… и порой мы понимаем это, когда приходится заниматься совсем другим. — Я знаю, мистер Джек, знаю, — выдохнул Давид. И мужчина, глядя в сияющие темные глаза, попытался понять, что скрывалось в их глубине. Почти казалось, что мальчик на самом деле понимал разочарование его жизни — и что Давиду это было не безразлично, а этого, конечно же, быть не могло! — И тогда еще труднее не фальшивить и играть в лад? — с некоторой задумчивостью продолжал Давид. — В лад? — Со всем Оркестром. — О! — и мистер Джек, который уже слышал об «Оркестре жизни» немного грустно улыбнулся. — В том-то и дело, мальчик мой. И если нам дают другой инструмент — не тот, на котором мы хотим играть — мы скорее… станем играть диссонансы. По крайней мере, у меня так. Но, — продолжал он уже веселее, — в твоем случае, Давид, хотя я не большой знаток игры на скрипке, даже мне видно, что тебе надо быть там, где ты сможешь дальше учиться, слушать хорошую музыку и жить среди тех, кто знает достаточно и способен оценить твои возможности. Глаза Давида засверкали. — И где не надо будет полоть и мотыжить грязь? — Надо же, я и не подумал включить в программу такое времяпровождение. — Ой, мне бы это понравилось, мистер Джек! Но такое нельзя назвать работой, значит, папа явно имел в виду что-то другое. Лицо Давида потемнело. — Хм-м, ну, я бы не стал беспокоиться о «работе», — засмеялся мистер Джек, — в особенности потому, что ты не сможешь уехать прямо сейчас. Нужны деньги, понимаешь, а у нас их нет. — Для этого нужны деньги? — О да. Здесь, в Хинсдейле, всего этого нет, а чтобы уехать и жить в новом месте, нужны деньги. Лицо Давида внезапно преобразилось. — Мистер Джек, а золото подошло бы? Много круглых монеток? — Думаю, да, Давид, если бы их хватило. — Сотни хватило бы? — Конечно, будь они достаточно большие. Так или иначе, Давид, их хватило бы для начала, а я думаю, если бы ты только начал, очень скоро ты стал бы сам чеканить золотые монеты вот этой твоей скрипкой. Но почему ты спрашиваешь? Ты знаешь того, кто готов избавиться от сотни «круглых монеток»? Давид, чьи восторженные мысли устремились к золотым монетам, спрятанным в ящике у камина в его комнатке, был почти готов рассказать свой секрет. Но тут он вспомнил о женщине с хлебом и ведерком молока — и решил воздержаться. Он подождет. Когда он лучше узнает мистера Джека, то, возможно, скажет ему, но не сейчас. Сейчас мистер Джек может решить, что он вор, а этого он не вынесет. Поэтому Давид подхватил скрипку и начал играть, и мистер Джек, очарованный музыкой, кажется, забыл о золотых монетах, чего как раз и добивался мальчик. Только когда Давид попрощался, он вспомнил о цели — особой цели своего прихода. Он обернулся с сияющим лицом. — Да, мистер Джек, почти забыл! — воскликнул он. — Я же хотел вам сказать — я видел вас вчера, да… и почти помахал вам! — Правда? Где же ты был? — Вон там, у окна! У окна башни! — ликующе провозгласил Давид. — Значит, я полагаю, ты снова ходил проведать мисс Холбрук. Голос мужчины стал странно холодным и отстраненным, что Давид сразу же заметил. Это вдруг напомнило ему о воротах и мостике, по которому Джилл запретили переходить, но он не решился заговорить о них, потому что вид мистера Джека совсем к этому не располагал. — Но, мистер Джек, это такое прекрасное место! Ох, вы и не знаете, насколько оно прекрасно. — Неужели? Значит, оно тебе так нравится? — Да, очень! Но разве вы… никогда его не видели? — Ну почему, полагаю, я его видел, Давид, но очень давно, — пробормотал мистер Джек с поразившим Давида безразличием. — А вы видели ее — мою Госпожу Роз? — Н-ну да… думаю, да. — И это все, что вы помните? — негодующе спросил оскорбленный Давид. Мужчина хохотнул — и Давиду не понравился этот короткий и натужный смешок. — Но, позволь узнать, ведь ты же почти помахал мне, правда? А почему все же не стал? — спросил мужчина. Давид вдруг выпрямился. Он инстинктивно почувствовал, что Госпожа Роз нуждается в защите. — Потому что она этого не захотела, так что я, конечно, послушался, — ответствовал он с достоинством. — Она забрала мой платок. — Я в этом не сомневался, — сквозь зубы пробормотал мужчина. И снова громко рассмеялся, отворачиваясь. Давид принялся спускаться по ступенькам, смутно недовольный собой, мистером Джеком и даже Госпожой Роз. Глава XVI Воздушные замки Давида Вернувшись из «дома, который построил Джек», Давид решил сосчитать золотые монеты. Мальчик извлек их из-за книг, разложил рядками. Как он и полагал, их было сто. Точнее, сто шесть. Это порадовало Давида. Ста шести определенно хватило бы «для начала». Давид закрыл глаза и вообразил, как это могло бы быть. Вновь учиться скрипке, слушать хорошую музыку, быть с людьми, понимающими, что он говорит, когда играет! Вот что значит «начало» — так сказал мистер Джек. И золото — круглые сияющие монетки — могло принести ему все это! Давид собрал маленькие кучки в звенящую горку, вскочил, сжимая в обеих руках богатство, которое вдруг так полюбил, и принялся выделывать озорные коленца, весело звеня монетами. Потом он сделался очень серьезным, снова сел и принялся собирать золото, чтоб спрятать. Он будет мудрым и разумным. Он подождет, пока настанет подходящий момент, и тогда уедет. Но сначала расскажет об этом мистеру Джеку и Джо, и Госпоже Роз, и семье Холли. Только сейчас у него, кажется, есть настоящая работа, и, делая ее, можно помочь мистеру Холли. Но потом — например, когда наступит сентябрь и настанет пора идти в школу — ему говорили, что это необходимо — он расскажет им обо всем и вместо школы уедет. Он еще подумает. Тогда ему, наверное, уже поверят и не подумают, что он украл это золото. Теперь август, так что он подождет. Но пока уже можно вообразить — всегда можно вообразить чудесные вещи, которые в один прекрасный день принесет ему золото. Даже работа теперь не казалось Давиду трудной. Утром он должен был собирать граблями сено, следуя за работником с тачкой. Вчера ему это не очень понравилось, но сейчас… сейчас ничего не имело значения. Довольно вздохнув, Давид снова спрятал драгоценное золото за книгами в шкафу. На следующее утро мальчик обнаружил в своей скрипке новую песню. Конечно, он не мог ее сыграть — точнее, почти не мог, пока не пришло четыре часа пополудни, потому что мистер Холли не любил игру на скрипке по утрам даже в дни, не принадлежавшие только Господу. Слишком уж много было работы. Давид мог сыграть всего несколько нот — очень-очень тихо, но и этого хватило, чтобы понять, какая это будет прекрасная песня. И мальчик с самого начала знал, о чем она расскажет: о золотых монетах и о будущем, которое они принесут. Весь день дразнящая мелодия кружилась у него в голове и, танцуя, ускользала. Однако Давид был безоблачно счастлив, и, несмотря на жару и усталость, день прошел очень быстро. В четыре часа он поторопился домой и быстро настроил скрипку. Тогда она и пришла — танцующая, дразнящая фея — и радостно сдалась на милость скрипичных струн, чтобы Давид в точности узнал, как чудесна эта мелодия. На следующий день песня послала его к Госпоже Роз. На сей раз мальчик нашел ее у дверей сада. Как всегда, не церемонясь, он сразу же обрушил на нее поток слов: — О, Госпожа, Госпожа Роз, — я все выяснил и пришел, чтобы рассказать вам. — Что такое, Давид? О чем ты? — мисс Холбрук была явно сбита с толку. — О часах, ну, вы знаете — о безоблачных часах. — Вы сказали, что у вас они все пасмурные. Лицо мисс Холбрук побелело. — Ты хочешь сказать, что выяснил, почему они все… все пасмурные? — спросила она, запнувшись. — Нет, о нет, этого я и вообразить не могу, — заверил ее Давид, энергично замотав головой. — Просто я понял, как сделать все свои часы солнечными, и вы тоже так можете. Вот и пришел. — О, — воскликнула мисс Холбрук, и довольно строго сказала: — Давид! Разве я не просила тебя не вспоминать об этом на каждом шагу? — Да, я помню, но я кое-чему научился, — настаивал мальчик, — и вам тоже стоит это знать. Понимаете, я правда как-то раз подумал, что среди прекрасных вещей все ваши часы должны быть солнечными. Но теперь я знаю: главное не то, что вокруг, а то, что внутри! — Ох, Давид, Давид, какой же ты любопытный! — Но так оно и есть! Дайте, я вам расскажу, — взмолился Давид. — Вы знаете, что мне не нравилось, как я проводил время, пока не наступало четыре, и когда я увидел солнечные часы, очень обрадовался, ведь оказалось, что все это время не считается. Но сегодня они все считались — все, Госпожа Роз! Что-то светило во мне, и от этого все они стали солнечными! — Поразительно! И что же это было за чудо? Давид улыбнулся и покачал головой.