Лицо брата посерьезнело. — Тебе честно? Я не хотел узнавать правду. — Замечательно! — Я покачал головой. — Ты прямо как мама. Игнорируешь медицинскую помощь и пускаешь все на самотек. — Ну узнал бы я и что дальше? Если у меня Паркинсон, как у нее, то все равно эта болезнь неизлечима. — Но благодаря лекарствам можно улучшить качество жизни. И ты знал бы, чего нужно остерегаться. — Врач сказал, что припадки — не самый распространенный симптомом Паркинсона. Поэтому ты раздуваешь из мухи слона. В палату с папкой в руках зашел дядя Джо. Он выглядел изможденным. Последние четыре дня он уезжал из больницы домой только для того, чтобы принять душ и переодеться. Я же отказывался делать и это. Когда вечером меня выгоняли из палаты, я дремал на стуле в комнате ожидания. Он огляделся. — А где Эмили? — Я отправил ее домой отдохнуть. — Джейс указал кивком на меня. — Этой занозе в заднице следует поступить так же. Дядя Джо посмотрел на меня. — Думаю, это хорошая идея. Давай ты сходишь домой и отдохнешь? Мне все равно надо поговорить с Джейсом наедине. — Зачем? — Я уставился на его папку. — Уже готовы результаты анализов? Дядя Джо взглянул на Джейса. — Я знаю, что вы близки, но существует такое понятие как врачебная тайна. Джейс перевел взгляд с дяди на меня и обратно. — Все нормально. Пусть Хантер останется. — Уверен? — Ага. Дядя придвинул к его койке стул. — Хантер, давай ты тоже присядешь? Когда тебе предлагают присесть, жди плохих новостей. — Я постою. Он кивнул и изматывающе долгое время гипнотизировал взглядом папку у себя на коленях. Прежде чем начать, он снял очки и потер уставшие глаза. — Все мы предполагали, что ваша мама страдала болезнью Паркинсона. У нее были классические симптомы. И, как вы знаете, она отказалась обследоваться. — У нее не было Паркинсона? — спросил я. — Выяснить точно уже, конечно, нельзя, но теперь я полагаю, что не было. — Значит, и у меня этого нет? — спросил брат. Дядя Джо покачал головой. — Нет, сынок. Джейс поднял глаза к потолку, и его плечи облегченно расслабились. — Слава богу. Радость, которую я было почувствовал, исчезла, когда я заметил, какое у дяди лицо. Он не разделял наши эмоции. Внезапно я подумал, что мне и впрямь стоит сесть. — Некоторые заболевания имеют схожую клиническую картину. Даже вчера, когда я узнал о симптомах, которые у тебя появились в последние годы, я все еще думал о Паркинсоне. И хотя припадки не являются характерным признаком этой болезни, существует заболевание, которое объединяет в себе клинику болезни Паркинсона и эпилепсии. — Значит, у меня эпилепсия? — Нет, и эпилепсии у тебя нет. Прости. Этими объяснениями я только запутываю тебя. Просто я хочу, чтобы ты понял: иногда симптомы наводят на мысль об определенном диагнозе, но без надлежащего обследования его нельзя подтвердить. Ваша мать скончалась почти два года назад, но мы не знаем точно, из-за чего, потому что она отказалась обследоваться. Мы никогда не будем уверены на все сто процентов, но твое наследственное заболевание приводит нас к выводу, что Паркинсона у вашей матери не было. — Наследственное заболевание? Что со мной не так? В глазах дяди стояли слезы. — У тебя наследственное заболевание, известное как болезнь Хантингтона, Джейс. И учитывая возраст, когда начали появляться симптомы, это ювенильная форма. Болезнь возникает из-за наследственного дефекта одного гена. Она вызывает прогрессирующую дегенерацию нервных клеток мозга, что, помимо прочего, влияет на мышечную координацию. Вот почему ты спотыкался на ровном месте, и у тебя был тремор рук. На начальных этапах болезни может казаться, будто человек перепил. — На начальных этапах? Что еще меня ждет? — Трудно сказать, особенно в случае ювенильной формы, поскольку она редкая. Но у большинства людей возникают проблемы с мышечной координацией и когнитивными функциями. — С когнитивными функциями? Это повлияет на мое мышление? Как именно? Мама всегда казалась подавленной, но мы думали, что это из-за плохого самочувствия. — Вероятно, причина была в болезни Хантингтона. Скоро к тебе подойдет доктор Коэн. Он эксперт в этой области и ответит на все твои вопросы. Основные моменты знаю и я, но поскольку ювенильная форма этого заболевания встречается редко, он сможет объяснить лучше. У меня кружилась голова, а брат выглядел, как контуженный. — Это лечится? — спросил я. Взгляд на лицо дяди подсказал мне ответ. — В настоящее время нет. Но наука не стоит на месте. — Но люди с этим живут? — При этом заболевании продолжительности жизни сокращается. — Сокращается? — наконец заговорил брат. — Насколько? — В среднем, если заболевание диагностируется во взрослом возрасте, то человек живет от десяти до тридцати лет. Однако если болезнь проявляется, как в твоем случае, раньше, продолжительности жизни обычно составляет десять лет или меньше. Прости, Джейс. Мне очень жаль. После этих слов мы долго сидели в гробовой тишине. Наконец в палату зашел доктор Коэн. Два часа он объяснял нам нюансы, но вряд ли мы с Джейсом хоть что-то поняли. Я все никак не мог уложить в голове мысль о продолжительности жизни: максимум десять лет с момента появления первых симптомов. Вчера Джейс сказал, что начал замечать первые признаки еще пять лет назад. Моему брату только что исполнилось двадцать один. — Ребята, я оставлю вам свою визитку. — Доктор Коэн достал из кармана халата ручку и что-то написал на обратной стороне карточки. — Если возникнут вопросы, звоните мне на мобильный по этому номеру. Днем, ночью — в любое время. Я знаю, принять это трудно. И когда все уляжется в голове, появится много вопросов. Для этого я и здесь. Доктор Коэн и дядя Джо пару минут поговорили, а затем доктор Коэн протянул нам с Джейсом руку. — Мой секретарь свяжется с вами обоими и назначит прием, на котором мы обсудим дальнейшую тактику. Я пожал врачу руку. — С нами обоими? — Да, мне бы хотелось, чтобы перед сдачей анализов ты познакомился с нашим генетиком. Она работает в моей клинике по четвергам. — Каких анализов? Врачи переглянулись, и мой дядя мягко промолвил: — Как уже объяснил доктор Коэн, это наследственное заболевание. — Он положил руку мне на плечо. — Вероятность передачи этого гена от родителей детям — пятьдесят процентов. Я так перепугался за брата, что этот момент ускользнул от меня. Я слышал о пятидесятипроцентной статистике, но неправильно ее понял. Наверное, предположил, что если вероятность унаследовать эту болезнь равна пятьдесяти процентам, а нас двое... то ребенком, которому не повезло, оказался мой брат. Но теперь слова дяди дошли до меня. Пятьдесят процентов значило, что у каждого ребенка есть шанс пятьдесят на пятьдесят. Мой брат умрет через пять лет, а мои шансы заболеть были такими же, как шанс, подбросив монетку, увидеть орла или решку. ГЛАВА 29 Наталия