— А вы что, черт побери, тут делаете? — наконец спросил он. — Приехал погостить в здешних краях несколько дней, — любезно ответил Роуз. — А вы как поживаете? Бросив грузовичок, Уэндон пошел по подъездной дорожке туда, где стоял Роуз. Остановившись всего в паре футов от него, он подался вперед, так что едва не столкнулся нос к носу с Роузом. — Двуличный лгун! — взревел он. — Как, по-вашему, я могу поживать? Обираете человека до нитки, пусть он под каждой кочкой свои деньги разыскивает, а потом заявляетесь руки в боки, мол, сам черт мне не брат, и имеете наглость задавать такие вопросы? Для этого выступления у Уэндона нашлась весьма заинтересованная аудитория. С пакетом куриных потрохов в руках Грета высунулась из окна кухни и жадно ловила каждое слово. Миссис Рэнсом, забыв о своей безмятежности, судорожно схватила сына за руку. Годфри задумался, не требует ли от него долг вмешаться, пока не полилась кровь, но одновременно попытался подсчитать метафоры в поразительном нагромождении слов Уэндона. Из них всех Роуз наименее был выбит из колеи. — Знаете, Уэндон, — произнес он негромко и дружески, — а вы, пожалуй, не совсем с собой честны. Я и тогда говорил, что в предприятии есть доля риска. Вы не можете утверждать, что я не был с вами совершенно откровенен. И к тому же не было причин, почему бы де́льцу не выгореть. Беда с вами и с подобными вам в том, что вы слишком спешите. Вы напирали, требовали, дергали и в итоге сами все испортили. Там, где находился я, заверяю, тоже комфорта было мало, — добавил он с обезоруживающей улыбкой. — А где, — снова взревел Уэндон, — где мои деньги? Роуз пожал плечами и покачал головой с видом искреннего сожаления. Он напоминал выдающегося врача, жалеющего неизлечимого пациента. — Ха, как будто это не ваше дело! — крикнул Уэндон. — Мы все можем с голоду помирать, пока вы живете со всеми удобствами за счет женщины. — Право, мистер Уэндон! — вмешалась миссис Рэнсом. — Вам пора уезжать. Мистер Роуз, возможно, не против, чтобы его оскорбляли, но я возражаю. — Ты должна простить его, Мэриан, — сказал Роуз. — Конечно, до определенной степени у мистера Уэндона есть основание так говорить, но не в том смысле, как ты поняла. Уверен, вы не собирались нагрубить миссис Рэнсом. Так ведь, Уэндон? Верно, я живу — и всегда жил — за счет других, мужчин и женщин. В конце концов, нужно же за счет чего-то жить. Насколько мне известно, мистер Уэндон живет за счет свиней и птицы. Уверен, подобный способ зарабатывания на жизнь приносит много больше удовлетворения. Стало ясно, что кризис уже миновал. От звуков размеренного и мягкого голоса Роуза ярость Уэндона снизилась до гневного бормотания. Он уже шагал к своему грузовичку, когда до него донеслись последние слова Роуза. — Приносит удовлетворение?! — откликнулся он. — Не знаю, что вы называете удовлетворением, но, вероятно, вам будет интересно узнать, что на прошлой неделе меня притащили в суд графства за неуплату долга в двадцать пять фунтов двенадцать шиллингов восемь пенсов. Вот до какого удовлетворения вы меня довели! Впервые Роуз проявил неподдельные эмоции. На его лице возникло выражение печали. — Мой милый! — воскликнул он. — Мой милый! — Он двинулся туда, где Уэндон, теперь уже за рулем, яростно тыкал непокорный стартер. — Я и не знал, что дела так плохи. Вызвать в суд графства из-за мелкого долга человека вашего положения… Это возмутительно! — В руке у него возник пухлый бумажник. — Сколько, вы сказали? Двадцать пять фунтов двенадцать шиллингов восемь пенсов? Вы, право, должны позволить мне… Нет-нет, я настаиваю. Это сущая безделица в сравнении с тем, сколько мы, к несчастью, потеряли вместе… Боюсь, у меня нет точной суммы, но что, если, например, тридцать фунтов? Роуз сунул банкноты в руку Уэндона. Тот недоверчиво уставился на них. — Будь я проклят! — вырвалось у него. Его пальцы сомкнулись в кулак, и мгновение казалось, будто он вот-вот швырнет деньги в лицо Роузу. Но внезапно Уэндон передумал и сунул их в карман. Без единого слова он вылез из грузовичка и принялся яростно вращать ручку, пока мотор с ревом не ожил. Когда Уэндом забрался обратно в кабину, лицо у него было кирпично-красным, а руки дрожали. — Нет, будьте вы прокляты! — перекрикнул он рев мотора. Разбрасывая гравий, грузовичок вылетел по дорожке за ворота. Миссис Рэнсом первой нарушила молчание. — Ты раньше не говорил, что знако́м с мистером Уэндоном, Хамфри, — укоризненно сказала она. — Конечно. Я не ожидал его тут встретить. Но это худшее в кредиторах. Никогда не знаешь, где они подстерегут. Прошу прощения за беспокойство, Мэриан. — Печально думать, что, возможно, цыплят от мистера Уэндона больше не будет. Никогда не видела, чтобы впадали в такой раж. Деньги его только разъярили. Полагаю, ты зря выкинул тридцать фунтов. — Стоило попытаться, — философски ответил Роуз. — Реакция этих людей непредсказуема. А деньги он оставил себе — это хороший знак. — Тридцать фунтов! — повторила миссис Рэнсом. — Немалая сумма. Почему ты носишь при себе столько наличности? — Приходится. Как нерасплатившийся банкрот я не могу попросить кредит, не преступив закон. За любую мелочь я должен расплачиваться сразу. Совет, достойный запоминания, молодой человек, — добавил он, обращаясь к Годфри. — Бойся человека с карманами, полными денег! Скорее всего чеки у него поддельные. А вот в те дни, когда я был платежеспособным, у меня часто не было при себе на автобусный билет. Годфри, сильно смущенный, поймал себя на том, что ему вдруг нечего сказать. Он не мог заставить себя задать вопрос, который занимал его больше всего. Его мать, менее скованная, сделала это за него. — Пока раздаешь добрые советы, Хамфри, — произнесла она, — может, расскажешь нам, откуда банкрот имеет столько наличных, чтобы рассовывать их по карманам? Роуз пожал плечами. — Вы слышали, что наш друг Уэндон только что предположил, — проговорил он. — А ведь сегодня, — сменил он тему, — будет отличный день. Не знаю, как вы, а мне хотелось бы прогуляться. Через день или два холм будет заполнен отдыхающими. Это, пожалуй, наш шанс насладиться им в тишине. Что скажете? Пешие прогулки, как и церковные базары, были развлечением совсем не в духе миссис Рэнсом. Она проводила Роуза и Годфри только до первого поворота на Друидову поляну и вернулась домой. Из окна своего кабинета Петтигрю видел, как пара выбралась на зеленый склон и медленно направилась вниз. Роуз на ходу дружески болтал, и мало-помалу чары, которые он напустил на Годфри прошлым вечером, снова начали брать свое. Но на сей раз процесс шел медленнее. На фоне леса и склона, под просторным сводом неба Хамфри как будто съежился во что-то менее значительное и гораздо менее интересное, чем казался вчера в четырех стенах гостиной миссис Рэнсом. Годфри даже раз или два поймал себя на том, что зевает. Со временем они очутились у коттеджа Генри Спайсера. Глаза у Роуза блеснули. — Спайсер! — сказал он. — Я ему многим обязан! — Роуз прочитал табличку на калитке: — «Мемориальный музей Спайсера. Вход один шиллинг», — и предложил: — Зайдем? Музей Спайсера, основанный в то время, когда увлечение его творчеством достигло своего апогея, теперь был малопосещаем, а потому оказался в полном их распоряжении, исключая, конечно, сонного смотрителя. Внутри царила странная атмосфера, какая всегда витает в доме, прежде обитаемом, а теперь превращенном в хранилище разрозненных реликвий. Роуз быстро переходил от одного экспоната к другому, помедлив лишь у хранившейся в стеклянной витрине рукописи «Солипсиста», чтобы окинуть ее теплым взглядом. Мимо знаменитого портрета Спайсера кисти Уистлера он прошел, почти не глядя, и, наконец, остановился перед карикатурой Бирбома на любимого автора в весьма преклонных годах. — Вот каким я его помню, — сказал Роуз. — Я говорил, что однажды его видел? Тогда я работал в одной бухгалтерской конторе, а он пришел из-за своего подоходного налога. Тот вырос до шиллинга с фунта, и он сильно тревожился. Разумеется, в те годы уклонение от налогов каралось не так строго. Я был младшим клерком, чуть выше мальчика на побегушках, и к моим обязанностям это не относилось, но сумел предложить ему кое-что полезное, и это его осчастливило. Тогда я был совсем зеленым, а не то мог бы и для себя кое-что выжать. А так получил только… На мгновение Роуз словно забыл про Годфри. — Интересно, где эта чертова штука теперь? — пробормотал он себе под нос. Роуз рассеянно стоял посреди комнаты, будто размышляя о зеленом клерке тех далеких дней и о долгом пути, какой этот клерк прошел с тех пор. — Пойдемте на свежий воздух, — внезапно предложил он. — Тут как-то затхло. Снаружи Роуз поглядел на коттедж неприязненно. — Эти музейные служители ничего в собственном деле не смыслят, — заявил он. — Управляй они как следует, музей приносил бы уйму денег. А так едва хватает на содержание. — Вам кажется, вместо музея придорожная гостиница имени Спайсера была бы лучше? — иронично спросил Годфри. — С открытками и сувенирами на продажу и чаепитиями «Солипсист» по полкроны с носа? — Почему нет? Посмотрите, что сделали люди в Стратфорде. Спайсер не Шекспир, однако и его можно приспособить. Это просто вопрос рекламы. Реклама и освещение в прессе — ключ к успеху, зачем их бояться… — Доброе утро, мистер Роуз! — раздался голос позади них. Роуз круто обернулся и оказался лицом к лицу с молодым человеком, в руках которого была фотокамера. Щелкнул затвор, юноша вскочил на велосипед и укатил к шоссе. Роуз раздраженно посмотрел ему вслед. — Завтра это, наверное, будет во всех утренних газетах, — проворчал он. — Если и дальше так пойдет, мне тут не жить. Я-то думал, что теперь имею право на частную жизнь. — Вероятно, и Генри Спайсер тоже? — предположил Годфри. Роуз улыбнулся. — Ладно-ладно, оставим музей как есть, — сказал он. — Но даже по меркам захолустья экспозиция у него так себе. Хотелось бы улучшить ее, если возможно. Они пошли по улочке до перекрестка с шоссе. Единственным колесным средством был велосипед, удалявшийся от них в сторону Тисбери. Ехала на нем женщина. Она с трудом поднималась на умеренно крутой склон и опасно виляла из стороны в сторону. Они как раз собирались перейти шоссе, когда мимо пронесся автомобиль в том же направлении, что и велосипед. Он нагнал его в ярдах пятидесяти от того места, где они стояли. Автомобилю хватило бы места объехать велосипедистку, но, вместо того чтобы сдать к обочине, он надвигался прямо на велосипед, вихлявший по середине шоссе. В последний момент, когда авария была неминуема, водитель нажал на гудок и резко обогнул велосипед по самой крутой дуге, необходимой для того, чтобы избежать столкновения. Испуганная же велосипедистка, предприняв тщетную попытку уйти к обочине, слишком резко вывернула руль и, не удержав равновесия, упала, а машина умчалась дальше. — Ну и водитель, — заметил Роуз. — Такое впечатление, что он сделал это нарочно, — сказал Годфри. — Жаль, я не запомнил номера автомобиля. — И я тоже, но он очень уж похож на катафалк, который встречал меня на станции вчера вечером. Они поспешили туда, где упавшая велосипедистка, освободившись от своего железного коня, старалась подняться. Годфри оказался около нее первым. Только подхватив ее под под мышки и поднимая, он сообразил, что это миссис Пинк. Он помог ей добраться до обочины, усадил на насыпь и довольно неуклюже сел сам, чтобы отряхнуть пыль с ее юбки. Роуз тем временем, подобрав велосипед, собирал содержимое корзины, оказавшееся на шоссе. Было ясно, что миссис Пинк серьезной травмы не получила, а только испугана и измучена ездой на велосипеде. Сидя с закрытыми глазами, она тяжело дышала и прижимала к пышной груди смятую соломенную шляпу. — Мы видели, что произошло, — объяснил ей Годфри. — Ездить так просто возмутительно. Необходимо сообщить в полицию. Вы запомнили его номер? — Нет-нет, — слабо пробормотала миссис Пинк. — Не нужно полиции. Наверное, мистер Тодман был сам не свой. Марлен вчера ночью родила. Вероятно, он ужасно расстроен. — Я все собрал, мадам, — сказал мистер Роуз, подводя велосипед к насыпи. — Хамфри, — вдруг произнесла она. — Ну надо же, Марта! — воскликнул он. И это, как впоследствии отметил не без удивления Годфри, были единственные слова, которыми они обменялись. Миссис Пинк встала. — Со мной уже все в порядке, — объяснила она. — Мне пора домой. Роуз поднял ее велосипед. — Годфри, дружище, — сказал он, — вы не против извиниться от моего имени перед вашей мамой и передать, что я не вернусь к ленчу? Миссис Пинк молча двинулась по шоссе, но шла она медленно и как-то напряженно. Роуз сопровождал ее, ведя велосипед. Разговаривали ли они на ходу, Годфри определить не мог. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а потом повернул к дому. Глава седьмая. Летний базар отложен