— Думаю, ваша мама не откажется от дюжины яиц к Пасхе, — заметил он, доставая помятую картонную коробку. — Спасибо. Уверен, не откажется. Хотя подождите… Разве не положено… Разве они не отпускаются по рациону? — Вот именно «положено». Просто передайте их миссис Рэнсом с приветом от меня, а она не станет задавать вопросов. — Послушайте, сэр! — воскликнул Годфри. — Вы, возможно, сочтете меня ужасным педантом, но я бы предпочел их не брать. Понимаете, пару дней назад я уже спорил с мамой из-за… ну по сходному вопросу. И буду выглядеть довольно глупо, если она вернется домой и обнаружит, что я взял яйца сверх рациона. Вы обидитесь, если я отвечу «нет»? По лицу мистера Уэндона было видно, что обиделся он сильно. Он молча вернул коробку в багажник и молча сел на водительское сиденье. Несколько минут мистер Уэндон возился со стартером, потом вдруг спросил: — А этот паршивец Роуз еще тут? — Нет, — покачал головой Годфри. — Мистер Роуз вчера уехал в Лондон. Я не знаю, когда он вернется. — Прекрасно, дружочек. Я просто подожду возвращения миссис Рэнсом. Почитаю последний «Дидфордс эдвертайзер». Тогда увидим, кто из нас осел. Уэндон вынул из кармана газету и повернулся к миссис Пинк: — А вы как, миссис Пинк? Будете ждать? — Нет. Спасибо, мистер Уэндон. Я пойду домой через поляну. Там всю дорогу под уклон. Рядом с Годфри появилась Грета: — Мистер Годфри, я накрыла вам чай в салоне. Миссис Рэнсом сказала, чтобы ее не ждали. — Большое спасибо, Грета. Я сейчас приду. — Годфри уже собирался войти в дом, когда его осенило. — Миссис Пинк, — предложил он, — почему бы вам не выпить чаю перед уходом? Скучно пить чай одному… Я скверно выразился, но мне бы хотелось, чтобы вы составили мне компанию. — Очень мило с вашей стороны, мистер Годфри, — с сомнением отозвалась миссис Пинк. — Но, право, не знаю, сто́ит ли… — Конечно. Грета всегда готовит гораздо больше, чем я способен съесть. Грета! Noch eine Tasse, bitte![30] Не успела миссис Пинк опомниться, как ее втянули в «Альпы». — Спасибо, я не хочу, — съязвил мистер Уэндон вслед удаляющейся спине Годфри. Когда дверь закрылась, он пожал плечами, как обычно, мрачно смирившись с жизнью. Дома на дворе, как ему было прекрасно известно, его ждали десятки неотложных дел, но он обещал, что подождет миссис Рэнсом, а значит, подождет — во всяком случае, несколько минут. Достав из-под сиденья фляжку виски, Уэндон отхлебнул солидный глоток. Домашние дела стали не столь неотложными. Он наконец развернул мятую газету. Тусклые глаза загорелись, когда Уэндон заметил на первой полосе объявления о нескольких фермерских распродажах. Он углубился в чтение. Миссис Рэнсом была приглашена на ленч в Маркгемптон. После ленча ее уговорили сыграть в канасту[31], что не подействовало благотворно ни на ее кошелек, ни на настроение, и домой она вернулась в расстроенных чувствах. Дома миссис Рэнсом встретили странные звуки, издаваемые редко открываемым пианино. Это Годфри, старавшийся перетянуть миссис Пинк на свою сторону, чтобы уговорить пастора вернуться к кафедральному псалтырю от новомодного соперника, оксфордского псалтыря, подкреплял свои аргументы практической иллюстрацией, которая озадачила ее так же, как, наверное, удивила бы царя Давида. Музыка — дадим этому милосердное название — сразу же стихла, как только миссис Рэнсом вошла в комнату. — Ну надо же, Годфри! — воскликнула она. — Вижу, у тебя вечеринка. И миссис Пинк! Как мило! Хорошо, что вы зашли. Жаль, что меня не было, чтобы вас принять. По фальшивому тону матери Годфри сразу сообразил, что серьезно оплошал, пригласив миссис Пинк в дом. И от растерянности пустился в бессвязные объяснения произошедшему. — Нет, пожалуйста, не надо! — запротестовала миссис Рэнсом. — Объяснения мне всегда кажутся утомительными, а вам, миссис Пинк? Я поняла только, что мистер Уэндон привез мне дюжину яиц, и хотя бы это радует. В прошлый раз он уехал от нас расстроенным, и я уже стала бояться, что он нас возненавидел. — Но мистер Уэндон не привез яйца, мама. То есть он их привез, но я их не взял. Он сейчас ждет снаружи, чтобы узнать, нужны ли они тебе. — Ты не взял яйца? Мой бедный Годфри, ты, верно, сошел с ума. Как ты мог оставить бедного мистера Уэндона ждать снаружи? — «И пригласить миссис Пинк», — прозвучало невысказанным, но очевидным дополнением. — Но где же он сейчас? Когда я ставила машину, у дома его точно не было. — Миссис Рэнсом повернулась к Грете, которая как раз вошла со свежим чаем. — Грета, вы не видели мистера Уэндона? — Он уехал очень быстро. Сказал, что больше ждать не может. — Уехал! С яйцами? — Нет, яйца я у него взяла. Они в кухне. — Слава богу! — Миссис Рэнсом налила себе чаю. — Я бы огорчилась, если бы он их увез. В наши дни упустить шанс что-либо раздобыть просто преступно. Вы согласны, миссис Пинк? — Откуда мне знать, миссис Рэнсом, — медленно и тихо ответила гостья. — В наши дни трудно понять, что преступно, а что нет. Мне так кажется. Наблюдавший за ними Годфри заметил, будто миссис Пинк странно действует на его мать, словно бы чем-то выводит ее из равновесия. Обычно такая спокойная и сдержанная, миссис Рэнсом в ее присутствии казалась возбужденной и была не в своей тарелке. Голос ее звучал резче обычного, и на невинное замечание она откликнулась так, точно это было обвинение в ее адрес. — Какие странные вещи вы говорите! — воскликнула миссис Рэнсом. — Когда я сказала «преступно», я подразумевала только… Вам пора уходить? — добавила она, поскольку миссис Пинк встала и посмотрела на часы, висевшие над каминной полкой. — Да, мне пора, — кивнула та, не отрывая взгляда от часов. — Надо до шести успеть к пастору. Эти часы немного отстают, верно? — Мои французские часики? — Казалось, миссис Рэнсом не в силах остановить словесный поток. — Да, пожалуй, отстают. Полагаю, минуты на полторы в сутки. Чудесная вещица, правда? Они у меня давным-давно. Мне их муж подарил. Развернувшись, миссис Пинк посмотрела ей прямо в лицо. — Нет, миссис Рэнсом, — возражал она, — не ваш муж. Хозяйка дома залилась яркой краской. — Вы пытаетесь дерзить, — произнесла она сдавленно. — Прошу прощения, миссис Рэнсом. Уверена, я ничего такого в виду не имела. До свидания, мистер Годфри, спасибо за чай. С достоинством миссис Пинк не торопясь вышла из комнаты. — Годфри, проводи эту женщину! — скомандовала миссис Рэнсом. Годфри очутился у входной двери одновременно с миссис Пинк. Он взялся за ручку, чтобы открыть ее, и тут зазвенел звонок. У крыльца стояла машина мистера Тодмана, а сам он — на пороге с чемоданом в руках. — Мистер Роуз попросил меня доставить вот это, — объяснил он. — Он поднимается пешком от подножия холма. Сказал, что хочет прогуляться. Годфри забрал у него чемодан, но не успел что-либо ответить, поскольку мистер Тодман поспешил за миссис Пинк, которая, пока он отдавал чемодан, проскользнула мимо. — Миссис Пинк! — крикнул он. — На одно слово! Миссис Пинк, я к вам обращаюсь! Двигаясь быстрее, чем обычно, она уже находилась на полпути к воротам. На оклик внимания не обратила. — Миссис Пинк! — снова взревел мистер Тодман. Он сел в машину и яростно погнал по короткой подъездной дорожке. Но к тому времени, когда он достиг ворот, миссис Пинк уже вышла на шоссе и резко свернула на тропинку, которая вела круто вниз, к Друидовой поляне. Годфри видел, как тулья ее бесформенной голубой соломенной шляпы подпрыгивает на тропинке. Еще он слышал крики мистера Тодмана, но не мог разобрать слов. С чемоданом в руке Годфри вернулся в дом. Мать он застал у камина в салоне. — Если ты еще раз пустишь эту женщину в мой дом… — начала она, но внезапно осеклась. — Что это у тебя, Годфри? — Чемодан мистера Роуза. Он поднимается пешком — мистер Тодман так сказал. — Тогда пойду и встречу его. Мне нужен свежий воздух! — Пойти с тобой, мама? — Нет! Чувствуя себя несчастным, Годфри поднялся наверх, занес чемодан в комнату Роуза и направился в свою собственную. Все, похоже, пошло наперекосяк, и каким-то образом получалось, что это его вина. И самая большая странность — его мать неожиданно решила прогуляться. Наверное, она и правда была сильно расстроена. Петтигрю с биноклем снова осматривал холм. — Ага! — воскликнул он. — Вот шагает миссис Пинк. Она возвращается одна. Не слишком хорошее предзнаменование для ухаживаний мистера Уэндона. — Фрэнк, — произнесла Элеанор, — хотелось бы, чтобы ты перестал тратить время, сидя у окна. Тебе следует заняться краном в кухне. Кажется, нужно заменить прокладку. — Еще минутку. Похоже, она выбрала крутую тропинку через поляну. Да, я так и думал. Каким контрастом смотрится с зеленью эта ее голубая шляпа! Вот она приблизилась к тисам. «Растут здесь рядом скорбный тис и вяз, и бугорками тощий дерн подъят…»[32] Ага! Больше мы ее не увидим. Что ты сказала, любимая? Глава восьмая. Мусор на Друидовой поляне В начале одиннадцатого утра Страстной пятницы два человека поднимались к Друидовой поляне по крутой тропе, которая начинается за отелем «У тиса» и заканчивается на вершине холма. На тропе они были одни, хотя более пологий склон на голой северной стороне холма уже заполнился множеством гуляющих людей. Сколь бы ни была популярна поляна, свое она берет лишь после полудня, когда возвращающиеся туристы, оскальзываясь, спускаются по крутой тропе — самому прямому пути к железнодорожной станции и остановкам автобусов в долине. Путь этот не везде ведет обрывисто вниз. На самой тропе и возле нее встречаются сравнительно ровные участки — достойные места для пикников. Об их популярности свидетельствуют обертки, коробочки от мороженого и пустые бутылки. Появление двоих мужчин на Друидовой поляне тем утром было напрямую связано с подношениями, посредством которых туристы выражают свою любовь к природе. Их миссия состояла в том, чтобы выбрать на поляне место и установить на нем корзину. Полковник Сэмпсон, который шагал впереди, был избран для этого задания товарищами по Комитету друзей Тисового холма, поскольку считалось, что раз он был солдатом, то обладает требуемыми навыками рекогносцировки. Следовавший за ним с внушительной корзиной за плечами мистер Томлин шел потому, что у него не было другого выхода. Он был смотрителем холма, и за работу ему платили. Судя по тому, что можно было видеть у него на лице, это задание его не слишком вдохновляло. Не обремененный ничем, кроме чувства ответственности, полковник бодро двигался вперед, останавливаясь время от времени, чтобы позволить мистеру Томлину нагнать его. Он был худощавым, жилистым человеком с грозными кустистыми бровями, из-под которых на мир смотрела пара мягких и невинных карих глаз. Но вот полковник остановился, сошел с тропинки и воткнул трость в землю возле кучки мусора. — Думаю, это самое подходящее место! — крикнул он Томлину. Тот медленно вскарабкался к нему и, опустив свою ношу, отер пот со лба рукавом.