— Он может быть исключительно милым, когда захочет. Это самое опасное его свойство. — Однако в настоящий момент вопрос об этом не стои́т, поскольку он уехал. — И слава богу! — Но, естественно, полиция желает знать, куда он направился. — Не понимаю, при чем тут это. Мы же говорили про миссис Пинк, верно? — В том-то и дело. В день убийства Роуз вернулся в «Альпы». Он поднимался пешком на холм, когда миссис Пинк ушла, а она спускалась тоже пешком. Я рассказал об этом полицейским, когда давал показания. — Очевидно, они намерены все проверить. Обычная рутина. — В пятницу Роуз уехал в большой спешке. — И что? Это никак не доказывает, что между крупным мошенником из Сити и бедной мышкой миссис Пинк существовала какая-то связь. У вас разыгралось воображение, молодой человек. — Связь есть, — серьезно возразил Годфри. — Он назвал ее «Марта». — Надо же! Это, наверное, вас удивило. Расскажите. Годфри описал несчастный случай миссис Пинк с ее велосипедом. — И они ушли вместе, как старые знакомые, — завершил он. — А вернулся Роуз намного позднее ленча. — Интересно, — задумчиво протянул Петтигрю. — Наводит на размышления. Полиции вы про это упомянули? — Нет. Они ничего про мистера Роуза не спрашивали, только про его передвижения в четверг. — Однако если связь между ними действительно существует, то, уверен, полиция уже ею занялась. Было еще что-нибудь? — Да. Когда Роуз вернулся под вечер, при нем был пакет. Он мне его показал. Там был портрет Генри Спайсера. — Карикатура работы Шпиона с автографом Спайсера? Я знаю. Роуз подарил ее музею и заставил местную газетенку об этом написать. — Вот именно. Он объяснил, что карикатура из деревни, и, естественно, я решил, что Роуз купил ее в антикварном магазинчике, но потом вспомнил, что в тот день он закрылся рано. Скорее всего она из дома миссис Пинк. — Не исключено. На мой взгляд, все это большого значения не имеет, но как будто сходится. Так или иначе, Роуз не потрудился скрыть от вас, что знаком с миссис Пинк. Но я не вижу, какое отношение это имеет к легкомыслию миссис Рэнсом или к вашему долгу гражданина. — Ну, — начал Годфри и снова сделался косноязычен. — Мне такое ужасно трудно говорить, но… моя мама и мистер Роуз были… — Давайте будем людьми светскими и взглянем правде в глаза, — предложил Петтигрю. — Жили во грехе, скажем так? — Боюсь, что да. — Весьма неприятное для вас положение. По поводу Роуза я уже дал вам совет, и совершенно независимо от его отношений с вашей матушкой. И что дальше? — Ну, как я говорил, полиция хочет знать, где он. — И вы знаете? — Нет. Однако уверен, что маме известно. Она говорила с ним вчера по телефону, но, конечно, я не знаю, откуда Роуз звонил. Как по-вашему, мне следует… — Бежать в полицию, чтобы она навела справки на телефонной станции? М-м… тут у вас точно проблема. В целом я бы ответил «нет». Во-первых, маловероятно, чтобы настолько известный человек, как Роуз, сумел достаточно долго скрываться — если, конечно, он скрывается, а это в настоящий момент чистейшей воды домысел. Во-вторых, это может их заинтересовать. У меня есть кое-какие знакомства среди местных полицейских. Я могу у них выяснить, интересуют ли их данные сведения. Тогда, если потребуется, вы сами посетите потихоньку участок и поговорите с ними без того переполоха, какой поднимется, если они снова заявятся к вам в дом и поставят вас в неловкое положение перед матерью. — Я был бы вам весьма признателен, сэр. — Тогда договорились. И что бы вы ни делали, нечего сочувствовать Роузу. Он вам добра не принесет, и, если позволите заметить, миссис Рэнсом тоже. Еще что-нибудь есть? Они достигли того места, где их тропинки расходились. Мгновение Годфри стоял в нерешительности, опустив голову. — Я вот подумал… — сказал он. — Та связь между мистером Роузом и миссис Пинк… Как по-вашему, в чем она? — По-моему, ваша догадка не хуже моей. — Они могли быть женаты? — Разумеется, такое возможно, хотя это никогда не приходило мне в голову. — Да и мне пришло только вчера ночью, когда я все обдумывал. Понимаете, сэр, бывает, что не можешь заснуть. Петтигрю кивнул. Он понимал слишком уж хорошо, но испытал укол жалости при мысли, что подобное знакомо семнадцатилетнему юноше. — Предположим, они были женаты, — продолжил Годфри, — и миссис Пинк отказывалась с ним развестись… Я знаю, она бы отказалась, она просто не из тех… Ну… — Годфри с трудом сглотнул, и потом слова изверглись скороговоркой: — А тут мама и мистер Роуз влюблены друг в друга и все такое… Это ведь получается мотив, так, сэр? «Ну наконец-то!» — подумал Петтигрю, однако потянул немного с ответом, подбирая слова. — Ваша мама богата? — спросил он. — Господи, нет! Вечно жалуется, что превысила кредит в банке. — Вы знаете, откуда у нее доходы? — Отец выплачивал ей содержание, пока был жив. Теперь оно, кажется, выплачивается стряпчими. Затем есть еще ее собственные деньги; доверенные лица выплачивают время от времени проценты с капитала. Она говорит, их не хватает даже на сигареты. После ее смерти капитал перейдет ко мне. — Хорошо! Тогда вам решительно не о чем волноваться. — Вы так считаете, сэр? — Естественно. Роуз только одним, пожалуй, не заинтересовался бы — женитьбой на бедной женщине. Можете сразу выбросить это из головы. — Рад, что вы так думаете, сэр. — Я не говорил, — продолжил Петтигрю, — что Роуз не убивал миссис Пинк. Он способен на любое преступление, если оно сто́ит затраченного времени. Но после ваших слов я абсолютно уверен, что если он это и сделал, то не потому, что замышляет стать вашим отчимом. — Как по-вашему… Как по-вашему, моя мама это понимает, сэр? Петтигрю потребовалось время, чтобы сообразить, что кроется за вопросом. — Давайте будем совершенно откровенны, — произнес он. — Вы боялись, что Роуз мог убить миссис Пинк, чтобы жениться на вашей матери. Это само по себе скверно, но то, на что вы намекаете, еще хуже. Вас мучает мысль, что ваша мать могла сделать то же самое в надежде, что Роуз на ней женится. В этом дело? Годфри густо покраснел. — Звучит гадко, если так излагать. Конечно, я не думаю… просто… — Просто следствие бессонной ночи плюс вам было не с кем поговорить о случившемся. Учитывая названный вами мотив, ваша мама, чтобы отважиться на подобное преступление, должна быть одновременно ужасно порочной и исключительно глупой. Вы ее такой считаете? — Нет. — Вот и хорошо. — Петтигрю взглянул на часы. — Мне пора идти — баранья нога превратится в угли, если я не потороплюсь. Скажу еще только две вещи: во-первых, я очень рад, что познакомился с вами; а во-вторых, если захотите прийти и побеседовать со мной, я к вашим услугам в любое время. Не забудьте! Я говорю серьезно. Пожав друг другу руки, они расстались. Спускаясь по тропинке к дороге, Петтигрю обернулся посмотреть, как Годфри решительно шагает вверх по склону Тисового холма. Теперь он шел, как и полагалось идти молодому человеку в погожий весенний день, когда впереди его ждет вкусный ленч. Зрелище было утешительное, и Петтигрю довольно сказал себе, что не без пользы провел утро. Но вскоре, когда он уже заставлял себя переставлять порядком уставшие ноги, поднимаясь на свою сторону долины, ему вдруг пришло в голову: так ли уж убедительны его собственные заявления и не относятся ли предположения Годфри как раз к таким, за какие может ухватиться некий тупоголовый полицейский и что-нибудь из них извлечь — например, даже приговор? Глава семнадцатая. Тримбл против Петтигрю — Хорошо прогулялся? — спросила Элеанор, когда они с мужем наконец сели за ленч, который он виновато признал перестоявшим в духовке. — Спасибо, да, — ответил Петтигрю. — А ты удачно прокатилась? — У леди Ферлонг уйма интересных тем для разговора. — Главным образом о миссис Пинк, надо думать? — Миссис Пинк мы касались, конечно, но только мельком. Леди Ферлонг много больше интересуют живые, чем мертвые. — Весьма опасный принцип. Мертвые не могут подать в суд за клевету. — Будь справедливее, Фрэнк. Ты не меньше других любишь сплетни. И вообще, у нее сплетни не злобные. По сути, из наших соседей она плохо отзывается только о миссис Рэнсом. Кстати, ты знал, что у миссис Рэнсом есть сын, приятный юноша, который был в церкви сегодня утром? — Да, действительно приятный, на прогулке я имел удовольствие пообщаться с ним. Он сейчас в трудном положении у себя в «Альпах», и я пригласил его заходить, когда пожелает.