— Вообще никого? — Никого, кроме мистера Роуза, конечно. — Не понимаю, почему вы говорите «конечно», мистер Тодман. — Потому что я оставил его у подножия идти пешком, вот почему. Логично, что он поднимался, когда я спускался, так? — Где вы его видели? — На гребне холма. Я поворачивал на другую сторону долины, ну и взглянул мельком на холм. — Еще кого-нибудь видели? — Я вам уже сказал. — Вы видели машину мистера Уэндона? — Да. Речь Тодмана становилась невнятной и слабой. Вопрос в том, подумал Тримбл, дошел ли он уже до той стадии, когда согласится с чем угодно просто из-за усталости. Стремясь опередить время и отчаянно избегая встречаться глазами с сестрой, он задал еще один наводящий вопрос: — И мистер Уэндон был в автомобиле? — Нет, его там не было. — Ответ прозвучал слабо, но вполне решительно. — Откуда вы знаете? — Потому что посмотрел, — сказал Тодман, усмехнувшись. — Хотел спросить про его счетец, достаточно ведь долго ждал оплаты. Автомобиль был на стоянке, под деревьями. Ни следов Уэндона. Ни следа. Ни сигнала. Как у того чертова мотоциклиста. Он сигнала не подавал. Все они одинаковы, педальные… моторные велосипеды, моторные… Никаких сигналов. Спросите миссис Пинк, что́ я сделал с ее велосипедом. Она… — Довольно, — твердо сказал сестра. — Куда теперь? — спросил сержант Брум, когда автомобиль суперинтенданта свернул на объездную дорогу, которая, огибая узкие улочки Маркгемптона, вела на север, в долину Диддер. — В отель «У тиса», — ответил Тримбл. Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как они покинули больницу. Хамфри Роуза они нашли в шезлонге на лужайке позади гостиницы, под большим буком. Изо рта у него торчала неизменная сигара, он читал «Файнэншл таймс». Когда детективы приблизились, он не встал, но кивнул на дружелюбный и чуть покровительственный лад поверх газеты, которую не потрудился опустить. — Мистер Роуз, — начал Тримбл, — вы не против ответить еще на несколько вопросов в связи с тем, о чем мы говорили вчера? — Ни в коей мере, — милостиво отозвался тот. — Тогда не могли бы вы пройти с нами в гостиницу? Роуз задумчиво оглядел сад. Единственными людьми, кроме них, была престарелая пара, сидевшая на старинной скамье так далеко, что не могла слышать разговор. Он поднял голову к чистейшей голубизне неба. — Нет, благодарю, — сказал он, стряхивая пепел с сигары, — мне и тут вполне удобно. Поскольку в пределах досягаемости никаких скамей или стульев не было, офицерам оставалось либо сесть на землю, либо остаться стоять — иными словами, оказаться сидящими у ног подозреваемого, точно ученики перед наставником, или стоящими перед его шезлонгом, как слуги в ожидании распоряжений. В такой рассчитанной грубости Роуз поднаторел. Распознав ее, Тримбл лишь с трудом взял себя в руки. — Пусть будет по-вашему, — кивнул он. Посмотрев на траву, Тримбл понял, что она сыровата, и предпочел утомительную, зато не столь унизительную альтернативу. — Я только что снял показания с мистера Тодмана, — продолжил он, глядя в безмятежное лицо Роуза. — Тодмана? Ах да, владельца гаража. Весьма темпераментный водитель. Кстати, я рассказывал, что он пытался на днях задавить мою бедную жену? Парнишка Рэнсом вам подтвердит, если хотите. — Тодман, — произнес Тримбл, не позволяя себя отвлечь, — повез ваш багаж в «Альпы» в четверг, а вы вышли, чтобы пойти пешком. — Вот именно. Но мы ведь это уже обсуждали, верно? — Не обсуждали мы вот что, мистер Роуз. Если вы, как говорите, поднимались на холм, то почему не видели друг друга, когда он ехал с холма вниз? Роуз покачал головой. — Ну почему же это не пришло вам в голову вчера, суперинтендант? — укоризненно сказал он. — Я спрашиваю вас сейчас. Вы видели, как машина Тодмана спускалась с холма? — Если Тодман ехал прямо из «Альп» и если я случайно посмотрел бы в тот момент в его сторону, несомненно, заметил бы. — Значит, вы видели его машину, а не Уэндона? — Сдается, вы самым безответственным образом делаете скоропалительные выводы. Я не говорил, что не видел машину Уэндона. — Роуз зевнул и взглянул на свою газету. — Послушайте, мистер Роуз. Сомневаюсь, что вы внимательно меня слушаете. Тодман сказал, что видел вас на гребне холма. Еще он добавил, что машины Уэндона в тот момент вообще не было на дороге — она стояла на парковке, и в ней никого не было. Если это так, следовательно, вы не могли видеть ее на дороге, потому что перевалившая за гребень дорога не заметна. Вы следите за ходом моей мысли? — Естественно. Насколько я понимаю, вы пытаетесь — довольно путано — дать понять, что Тодман говорит одно, а Уэндон — другое. — Истории Уэндона мы пока не касаемся, — возразил Тримбл, теперь основательно задетый. — Меня интересует ваша. — Если память мне не изменяет, в моей истории, если так ее можно назвать, Уэндон не фигурирует. — В ней фигурирует машина, которая легко опознается как его. — Совершенно верно. — И это было сказано в ответ на мой вопрос после того, как вы узнали, что я разговаривал с Уэндоном в участке. — Совершенно верно, — любезно согласился Роуз. — Полагаю, вы намеренно дали ответ, укладывающийся в показания Уэндона. Роуз поднял брови. — Чересчур умно было бы с моей стороны догадаться, что привело его к вам вчера, — заметил он. — Не сомневаюсь в том, что вы умный человек, мистер Роуз. Тот кивнул. — Да, верно, — согласился он. — Если Тодман говорит правду, ваш ответ был полнейшей выдумкой. — Так может оказаться. — В последний раз, мистер Роуз. Вы готовы сказать, чью машину видели на холме? Роуз выпустил ароматное облачко дыма и очень неспешно вдавил окурок в траву у шезлонга. — Нет, — произнес он. — Не готов. По зрелом размышлении я не готов утверждать, что вообще видел какую-либо машину. Как я предполагаю, — продолжил он, не давая открыть рот суперинтенданту, которому уже все опротивело, — вы, по сути, предлагаете мне определить, что является правдой: то, что сказал вам Тодман, или то, что сказал Уэндон и о чем, по вашему предположению, мне хватило ума догадаться. Так вот, я не полицейский, и меня совсем не интересует, кто из этих двух индивидуумов говорит правду, если не лгут оба. Как вы уже заметили, меня вообще не слишком интересует правда. Меня волнует одно и только одно: спасти… собственную… шею. — Он дал суперинтенданту отвлечься от грубости фразы и лишь потом продолжил в обычной своей приятной манере: — Вчера вы заявили, что есть только мое слово, что я был в данном месте в данное время. Теперь мою историю подкрепляют показания не одного, а двух независимых свидетелей. Для меня этого вполне достаточно. Факт, что они настолько не связаны друг с другом, а их показания противоречат друг другу, меня нисколько не беспокоит. Мне хватит и того, что вместе они дают достаточно, что любому и в голову не придет пытаться преследовать меня. Я ясно выразился? Достав из футляра новую сигару, Роуз обрезал ее золотыми ножничками и раскурил. Потом посмотрел на стоявшего перед ним детектива, который все еще не мог обрести дар речи, кивнул так, что можно было расценить лишь как «вы свободны», и красивым жестом развернул газету. Оглянувшись у края лужайки, Тримбл увидел белое полотнище «Файнэншл таймс» с тонкой струйкой голубого дыма над ним, а ниже — облаченные в превосходные брюки ноги Хамфри Роуза, вытянутые в блаженном покое. Глава двадцатая. Два потрясения Петтигрю — Следовало бы рассказать об этом раньше, — укоризненно произнес Петтигрю. — Но, сэр, — возразил Годфри с вызовом, прозвучавшим сквозь его очевидное расстройство, — вы же сами предложили изложить покороче, когда я обратился к вам в первый раз! Вы так убедительно говорили, что мне не о чем волноваться, и… — Помню, — кивнул Петтигрю. — Я был чересчур самоуверен. Рассуждал о ситуации исходя из неполной информации. Это так просто получается в чужих делах. Кто-то однажды сказал: храбрость в чужой беде, доброта к своей собственной[33]. — По-моему, — серьезно заметил Годфри, — вы не совсем точно цитируете. — Конечно, не точно. Но так гораздо ближе к фактам человеческой природы. Однако дело не шуточное. Знай я про сережку вашей матери, когда вы со мной заговорили, не отнесся бы ко всей истории столь легкомысленно. Во сколько полиция заявилась сегодня к вам домой? — Довольно рано. Мы даже не закончили завтракать. — Здравый психологический подход с их стороны. Все мы не в лучшей форме в это время суток. Наверное, надо поблагодарить их, что не явились до рассвета, как бывает в некоторых странах. Они действительно уверены, что ваша мама потеряла сережку в четверг вечером? — Да. Они вытянули это из Греты прежде, чем взялись за нас с матерью. Когда мама вернулась, Грета первой заметила, что одной серьги не хватает.