— Да. Подобную работу мне не хотелось доверять своим сотрудникам, сами понимаете. Они хорошие люди, но у них есть ограничения, и отправить их бродить среди литературных произведений с заданием выискивать непристойности — только накликать неприятности на свою голову. Англичане, — в голосе Макуильяма появился акцент горной Шотландии, — в общем и целом не слишком образованный народ. — Верно. Не более чем шотландцы, или ирландцы, или валлийцы, надо полагать. Но если оставить это, что вы нашли? — Что и ожидал. Сплошь старые приятели непотребных подлецов: Рабле, «Декамерон», драматурги эпохи Реставрации, «Тристрам Шенди» и недурной перевод Апулея, который я намерен купить себе. По меньшей мере от одного этого орудия разврата жители Маркгемптона будут избавлены. В остальном же, насколько дело касается моего ведомства, им придется рисковать, справляясь самим. А что же вы, сэр? Нашли что-нибудь интересное? — Он посмотрел на книгу в руках Петтигрю. — Вижу, вы читаете историю процесса Аделаиды Барлетт. — Вот как? — рассеянно промолвил Петтигрю и вернул книгу на место. — Тут неплохая подборка протоколов старых разбирательств, — заметил Макуильям, глянув на верхнюю полку. — Полагаю, они вас интересуют? — Не слишком, если вы про суды над убийцами. По-моему, в одной судебной баталии из-за спорного завещания истинной драмы больше, чем в половине этих грязных историй. Однако есть и исключения. Возможно, я ошибаюсь, но, сдается, убийства моей юности были более волнующими, чем те, какие совершаются сейчас. Возьмем, например, Криппена. Вот это был спектакль! — Криппен, — повторил главный констебль. — Криппен! Да… погоня через Атлантический океан и так далее. Криппен! — сказал он снова, и на сей раз его глаза заинтересованно блеснули. — Было какое-то разбирательство в связи с его завещанием, верно? — Да, было. И по-своему весьма любопытное. Но почему вы… — Господи! — внезапно воскликнул Макуильям. — Кажется, я понял! Он схватил Петтигрю за локоть, да так, что тот поморщился. — Тут нельзя говорить, — быстро произнес он. — Куда бы нам пойти? Клуб графства через дорогу… В это время дня там скорее всего пусто. Проскользните туда, а я войду следом. Не хочу, чтобы мой суперинтендант видел нас вместе. Я только расплачусь за моего Апулея и вас догоню. Не спорьте, дружище, идите! Если вы не поможете мне сейчас, я арестую вас за помехи следствию! Криппен! И почему, скажите на милость, я не подумал о нем раньше? Глава двадцать первая. «У Тиса» — Умный человек наш главный констебль, — заметил Петтигрю, когда они с женой шли от станции к дому. — Это потому, что он не считает классическую литературу непристойной, или потому, что пришел к тому же выводу, что и ты, Фрэнк? — Не потому и не по другому, хотя рискну утверждать, что оба эти обстоятельства — признаки недюжинного ума. Что до меня, я выдвинул догадку исходя из неполных сведений. Главный констебль, имея перед собой все факты, тоже прокручивал в голове мою версию, но одно препятствие казалось ему непреодолимым. Когда я, совершенно неосознанно, подал ему разгадку, он сразу в нее вцепился. Из крохотной зацепки сумел вывести, что аргумент, казалось бы, опровергающий его версию, на самом деле лучший довод в ее поддержку. Весьма впечатляюще. — Значит, все в порядке? — Хотелось бы так ответить, но нет. Между нравственной уверенностью, кто совершил преступление, и способностью это доказать — целая пропасть, и в настоящий момент будь я проклят, если знаю, как ее преодолеть. — Петтигрю открыл входную дверь дома и огляделся по сторонам. — Интересно, куда делся парень? В кухне чайная посуда была вымыта и убрана. На столе в кабинете лежала стопочка исписанных страниц. Годфри не было. — Странно! — удивился Петтигрю. — Он просился остаться к ужину. Наверное, передумал и ушел куда-то. Сев за стол, он начал проглядывать написанное Годфри. Петтигрю перелистнул всего одну или две страницы, как вдруг воскликнул: — Господи, помилуй! Вот это очень интересно! Послушай, Элеанор… Обернувшись, он обнаружил, что жены уже нет в комнате. Остальное Петтигрю дочитал, не найдя ничего любопытного, а после вернулся к фразе, так привлекшей его внимание. Он все еще размышлял над ней, когда вернулась Элеонор. И удивился, увидев ее в пальто. — Куда ты собралась? — Я иду ужинать в «У тиса», — ответила она. — И если ты вечером хочешь что-нибудь съесть, то пойдешь тоже. В кладовой лишь объедки, и после тяжелого сегодняшнего дня я решительно отказываюсь даже думать о том, как превратить их во что-то, что можно поставить на стол. — Ты определенно заслужила ужин в ресторане, — согласился Петтигрю. — Конечно, пусть будет «У тиса». Но как быть с молодым Рэнсомом? Может, нужно подождать? Вдруг он вернется? — Годфри достаточно взрослый, чтобы самому о себе позаботиться. И вообще, от меня нельзя требовать, чтобы я вела с ним разговоры две трапезы подряд. — Боюсь, за ленчем толку от меня было мало. Зато от Годфри… Ты только послушай… Взяв мужа за плечи, Элеанор энергично его встряхнула. — Мы идем в ресторан, — произнесла она. — И за ужином я надеюсь выпить хорошего вина. А перед этим мы попробуем дорогие коктейли в баре. После ужина будет кофе с ликерами. И все это время мы не будем говорить, не станем даже думать про эту отвратительную, грязную, возмутительную историю, которая последние две недели отравляла мне жизнь. А теперь убери страницы и сходи за пальто и шляпой. — Хорошо, любовь моя, — кротко согласился Петтигрю. Он навел порядок на столе, заметив, что бинокль лежит на другой его стороне. Возвращая бинокль на обычное место, Петтигрю машинально перенастроил его под собственное зрение. Вероятно, Годфри не устоял перед искушением. — Обещаю, что сегодня вечером не скажу ни слова про убийство, разве только… — Что? — Не важно. Мне пришло на ум одно маловероятное обстоятельство. — Нет, — возразил Хамфри Роуз, пригубив коктейль. — Нет, Мэриан, нет и нет. Ничего подобного я говорить не стану. — Отказ он сопроводил улыбкой, настолько обаятельной, что любой, кто наблюдал бы за ним с небольшого расстояния — в данном случае бармен ресторана «У тиса», — счел бы, что он говорит что-то приятное. — Давай закажем тебе еще бокал хереса. — Я не хочу больше хереса, — заявила миссис Рэнсом. — Я просто прошу, чтобы ты, если спросят, сказал, что тем вечером встретил меня на холме и домой мы вернулись вместе. — Это ты уже объясняла. Не заставляй меня отказывать дважды. Пустая трата сил. Тебе лучше изучить меню и решить, что заказать. — Разве ты не понимаешь, что, если я не найду свидетельств в свою поддержку, меня в любую минуту могут арестовать? — Тем больше причин хорошо пообедать. Тюремная кухня, уверяю тебя, просто позор. — А что мне помешает сказать, что тем вечером я видела тебя на Друидовой поляне с твоей женой? А ведь я скажу, если меня снова станут допрашивать. — Самое чудесное, на мой взгляд, что никто тебе, Мэриан, не поверит. Мне посчастливилось иметь двух свидетелей безупречной репутации, которые подтвердят, что я и близко к ней не подходил. Жаль, что тебе повезло меньше, однако я не намерен рисковать собой, предаваясь неуместному альтруизму. — Ты не хуже меня знаешь, что правда во всей этой истории в том… — Правда меня нисколько не интересует. — Хамфри Роуз говорил с искренней простотой человека, отстаивающего глубоко почитаемый принцип. — Хамфри, — голос миссис Рэнсом стал жестче и на полтона выше, — я всегда знала, что ты двуличный человек, но… — Прошу, давай не затевать ссору тут. В здешних краях мне надо поддерживать определенную репутацию. А кроме того, кто-то вошел. Ага, это мой кредитор, он же свидетель, а заодно и твой друг яйцеторговец. Хочешь пойти с ним поболтать, Мэриан? — Нет, спасибо. — Как пожелаешь. — Они сидели за маленьким столиком, а Горацио Уэндон расположился спиной к ним у стойки бара. Роуз заинтересованно наблюдал, как Уэндону подали заказ. — Два двойных виски подряд, — заметил он. — И за оба заплачено наличными! Приятно видеть, что наш друг в кои-то веки сорит деньгами. Я перед ним в неоплатном долгу. — Сколько именно тысяч фунтов? — тихо спросила миссис Рэнсом. — Господи, помилуй! — добродушно рассмеялся Роуз. — Я совсем не о том думал. В бар вошли еще два посетителя. — Старичок кажется знакомым, — заметил Роуз. — Юрист, если не ошибаюсь. Сдается, серая мышка рядом с ним — его жена. Она, наверное, много моложе его. Ну, Мэриан, если я не могу уговорить тебя выпить еще хереса, пожалуй, пойдем в зал. Я хочу заказать… Он резко остановился, когда из недр кухни за баром раздались звуки бурной ссоры. Яростные проклятия на французском и ломаном английском смешивались с пониженным, но пронзительным официальным голосом представителя закона и лязгом кастрюль и сковородок. С грохотом разбилась посуда. — Похоже, в кухне какие-то неприятности, — сказал Роуз. Неприятности в кухне, без сомнения, случились. Более того, произошли в тот самый момент, когда кухня должна была находиться на пике деловитой сосредоточенности — как раз перед началом подачи ужина. Как и следовало ожидать, инцидент в самом центре отеля вскоре охватил и другие его помещения. Появился старший официант, потом управляющий отелем торопливо порхнул через холл и исчез в направлении шума. — Кажется, наш ужин могут задержать, — шепнул Петтигрю жене. — Полагаю, просто шеф-повар проявляет темперамент, — улыбнувшись, ответила она. — Возможно. Но если я не позабыл окончательно французский, там дело посерьезнее. — Он прислушался, оборачиваясь к входным дверям отеля. — Прости, я отлучусь на минутку, просто хочу посмотреть… Петтигрю быстро вышел из бара и отсутствовал три с половиной минуты. Когда он вернулся, его лицо было серьезным. — Так я и думал, — сказал он. — Все заполнено полицейскими. Петтигрю говорил достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие. Миссис Рэнсом выпрямилась на стуле, ее лицо вдруг превратилось в застывшую маску. Роуз не переставал улыбаться, глядя в свой стакан, теперь уже пустой. Но в его улыбке было нечто неестественное, а взгляд был пустым, как и сам стакан. Уэндон у стойки бара не шелохнулся, только еще больше втянул голову в плечи и, заказав следующий двойной виски у невозмутимого бармена, дрожащей рукой поднес стакан к губам. — Я кое-кого встретил снаружи, — продолжил Петтигрю, — и пригласил к нам присоединиться. Он в скверном состоянии, поэтому я отправил его мыть руки. Вот и он. — Годфри! — удивленно воскликнула миссис Рэнсом. Сын даже не посмотрел в ее сторону, а направился туда, где находилась чета Петтигрю. — Добрый вечер, — произнесла Элеанор. — Мы совсем уже утратили надежду вас увидеть.