Мы отступили в соседнюю комнату, где находилась одна из самых любопытных достопримечательностей Долины. Помимо закутанных и вытащенных из гроба королевских мертвецов, в гробнице находились ещё три мумии. Они лежали там, где их нашли, обнажённые и безымянные. Двое были изуродованы древними грабителями гробниц и выглядели не очень симпатично, хотя далеко не настолько ужасно, как наша безымянная мумия. Одна, женская, сохранила следы красоты. Её длинные тёмные волосы лежали вокруг головы. Конечно, Рамзес уже находился там и склонился над мумиями. Рядом стояла Нефрет, и когда мы вошли, то услышали замечание Рамзеса: – Техника мумификации, несомненно, относится к временам Восемнадцатой династии. Посмотри на разрез. Нефрет последовала совету, её лицо чуть ли не касалось отталкивающей поверхности мумии. Эмерсон усмехнулся. (Самые необычные вещи приводят его в хорошее настроение.) – Я рад, что вы оба усердно учитесь, – сказал он. – Ты сделал какие-либо выводы, Рамзес? – Что касается возможной личности этих мертвецов, ты имеешь в виду? – Рамзес задумчиво провёл пальцами по подбородку. – Я полагаю, что пожилая женщина является великой Хатшепсут. Нефрет слегка вскрикнула от интереса и встала на колени, чтобы осмотреть тело поближе. – Могут ли молодые люди быть её детьми? – Невозможно определить, – сказал Рамзес. – И нет больше оснований полагать, что это Хатшепсут, чем любая другая королева того периода, чья мумия ещё не найдена. Громкое «Pardon, madame!» позади заставило меня отойти в сторону. Вошли два туриста, сопровождаемые сэром Эдвардом, чьи выразительные брови приподнялись при виде Рамзеса и Нефрет, полусидевших рядом с мумиями. – Удивительная молодая женщина, – пробормотал он. – Большинство женщин, бросив лишь один взгляд на такое, завопили бы от страха. – Большинство женщин обучены вести себя по-идиотски, – ответила я. – Полностью разделяю ваше мнение, миссис Эмерсон. После дам, с которыми мне посчастливилось встретиться в этом сезоне, обычная молодая англичанка покажется глупой и несерьёзной. Я улыбнулась, признавая скрытый комплимент. Туристы, как, несомненно, уже заключил Читатель, принадлежали к французской нации. Кроме того, я сделала вывод, что они находились в свадебном путешествии. (Поскольку были молоды, одежда – новая и по последней моде, а девушка цеплялась за руку юноши в манере, типичной для невест.) Развязный и громкий голос молодого человека и пронзительное хихиканье, которым девушка отвечала на его слабые потуги остроумия, были не менее характерны. Эмерсон просто кипел от ярости; он кричал на месье Масперо, протестуя против того, что мумия оставлена ​​без защиты. Грубые комментарии молодого человека отнюдь не успокаивали моего мужа. А когда молодожён ткнул в один из жалких трупов своей тростью с золотым набалдашником, Эмерсон оказался не в силах сдерживать себя. – Sacrebleu! – завопил он. – Que le diable vous emporte! Aî ne maudit![184] – и другие, неизмеримо более решительные, выражения неодобрения. Туристы буквально испарились. Я схватила Эмерсона за руку и помешала ему преследовать их. Сэр Эдвард рассмеялся. – Очень красноречиво, профессор. Напряжённые руки Эмерсона расслабились. – О, проклятье. Не знаю, почему я волнуюсь. Но удивительно, что какой-то коллекционер ещё не исчез вместе с этими бедными трупами. Надо поговорить об этом с Картером. Подниматься по грубой лестнице, усыпанной обломками, было ещё сложнее, чем спускаться, помощь предлагали только верёвочные перила. Мы остановились на полпути, чтобы увидеть другую мумию, пока остававшуюся в гробнице – на осмотре, конечно же, настаивал Рамзес. Убрав пелены и амулеты, древние воры небрежно бросили тело на деревянную лодку, где оно и валялось (всё ещё влажное от масел и следов помазания). При виде этого Эмерсон снова взорвался. – Проволочная сетка! Это понятие Масперо о надлежащей защите? Да чтоб его... Я избавлю Читателя от повторения дальнейших замечаний. Даже превосходная трапеза для пикника, приготовленная слугами Сайруса, не смягчил Эмерсона. После того, как мы закончили, он оставался в плохом настроении и отказался присоединиться к нам для осмотра гробницы Бельцони[185], как её называют по имени первооткрывателя. – Я видел её дюжину раз. Я вам не нужен; Уолтер и Рамзес могут рассказать вам о рельефах не хуже меня. И Пибоди, конечно. Поскольку гробница (точнее, усыпальница короля Сети I) является одной из самых красиво украшенных, там слонялось множество проклятых туристов, но это не омрачало удовольствие моих спутников. Меня охватила нежность, когда я взглянула на Эвелину, чьё восторженное лицо не отрывалось от великолепных картин. Её первый и единственный визит в Египет закончился браком и постоянным материнством; то, что она видела, было для неё новым и настолько увлекательным, насколько может быть искусство для настоящего художника. Гертруда нашла достаточно богинь, чтобы чувствовать себя счастливой, а Рамзес читал лекции, пока не охрип. Когда мы снова вышли на солнечный свет, то нуждались в воздухе и свежести. Воздух, особенно в глубоких гробницах, таких, как гробница Сети, очень сухой. Удобно усевшись в тени, мы допили чай и лимонный напиток, доставленные слугами. Большинство туристов уехали; фиолетовые тени удлинялись по мере того, как солнце опускалось к скалам. – И где же мой старый приятель Эмерсон? – спросил Сайрус. – Глубоко в гробнице, скорее всего, – ответил Уолтер с улыбкой. – Он забывает о времени, когда погружается в археологию. Нам не нужно ждать его, если ты устала, Эвелина. Он сам найдёт дорогу назад, когда закончит. Я встала и отряхнула юбки. – Вы можете идти. – Если вы хотите дождаться профессора, я останусь с вами, – сказал сэр Эдвард, любезный, как и всегда. – Я не собираюсь ждать. Я знаю, куда он ушёл, и пойду туда же. Встретимся на дахабии. Спасибо, Сайрус, за восхитительный день. Сайрус хлопнул себя по колену. – Святые угодники, я глупый старый козёл! Я должен был понимать, что он не вытерпит, находясь вдали от своей могилы. Видите ли, миссис Амелия, путь отсюда долог и труден. Вы не можете идти пешком. – Эмерсон смог, – ответила я. – Вы пойдёте по горной тропе? – Сэр Эдвард покачал головой и улыбнулся. – Однажды, миссис Эмерсон, я научусь не удивляться ни одному из ваших поступков. Конечно, я буду сопровождать вас, если не смогу отговорить. Но уверен, что не смогу. У него действительно была исключительно очаровательная улыбка. Прежде чем я успела ответить дружелюбным согласием, Рамзес, уже стоявший на ногах, сухо бросил: – Это не обязательно, сэр. Я буду сопровождать маму. Я очень хотела поскорее уйти, поэтому прервала последовавший взволнованный спор. Сопровождать меня вызвались все; я выбрала тех, которые, знала, не отстанут от меня. – Рамзес, Нефрет и сэр Эдвард. Остальным – всего хорошего. Вечером вид с вершины утёса был великолепен, но мы не могли замедлить ход, чтобы насладиться им. Солнце опускалось, и моё беспокойство усилилось. Мы должны были встретиться с Эмерсоном, возвратившимся задолго до этого. Он не задержался бы так долго, не предупредив меня о своих намерениях. Вместо того, чтобы идти по хорошо обозначенному пути, ведущему к Дейр-эль-Бахри, я отправилась на север, следуя маршруту, который считала самым быстрым, пусть и не самым лёгким. Тропа в некоторых местах была слишком грубой для человеческих ног, и, вероятно, протоптанной козами. Так как я спешила, то на наиболее сложных участках опиралась на руку сэра Эдварда. Рамзес и Нефрет шли сзади, и мне, к сожалению, пришлось услышать много сквернословия от последней, когда она отражала попытки Рамзеса помочь ей аналогичным образом. Некоторые из этих слов были арабскими (перехваченными, несомненно, у Рамзеса), и сэр Эдвард с трудом сдерживался. Но любезно притворялся передо мной, что ничего не слышал. У меня перехватило дыхание – как от волнения, так и от напряжения – когда я увидела перед собой неподвижную и монолитную фигуру, окружённую светом заката. Это был Эмерсон, сидевший на скале. – А, – кивнул он, когда мы, задыхаясь, подошли к нему. – Вот и ты, Пибоди. Я был почти уверен, что ты вскоре появишься, хотя цеплялся за робкую надежду, что у тебя хватит ума вернуться к Вандергельту. Упрёки, готовые сорваться у меня с губ, когда вернётся нормальное дыхание, так и не прозвучали. Даже Эмерсону редко приходилось бывать в таком растерзанном состоянии. Руки кровоточили, от рубашки осталась едва половина... – Эмерсон, чем, к дьяволу, ты занимался? – ахнула я. – Язык, Пибоди. Садись и отдышись. – Простите, сэр, но разумно ли оставаться здесь? – спросил сэр Эдвард. – Кажется, вы попали в беду. – Беда? Ни в малейшей степени. Я ушибся, слишком поспешно спускаясь по этой лестнице. К сожалению, я оказался недостаточно проворным. Они скрылись. – Лестница? – приподнялась я. Эмерсон положил руку мне на плечо и удержал меня на месте. – Скоро сама увидишь, моя дорогая, если только не решишь пройти долгим кружным путём. Как раз в твоём духе – тайный ход, а? Достаточно крепкая верёвочная лестница, и, вероятно, ей пользовались несколько раз, а впервые – для того, чтобы установить статую бегемота в гробнице. – Но ты же говорил, что нет необходимости охранять верхний вход. – Хм… да… ну, похоже, я ошибался. Я не принял во внимание чёртов религиозный элемент. Во время Рамадана даже наши рабочие устают и становятся менее внимательными к концу дня. Как только солнце садится, они принимаются есть, пить и отдыхать. Мелкие звуки, издаваемые кем-то спускающимся, либо не услышат, либо воспримут, как естественные шумы. Рамзес вернулся с края спуска. – Устроено довольно изобретательно, согласен, отец? Опоры незаметны, но крепки; лестницу можно быстро и развернуть, и снять. Меня позабавило, что сэр Эдвард, обычно столь хладнокровный и невозмутимый, начинает проявлять признаки волнения. – Сэр, при всём уважении к вам, уже темнеет, и возвращение через плато будет трудным для дам... – Каких дам? – Эмерсон улыбнулся мне и нежно обнял Нефрет, сидевшую рядом с ним с другой стороны. – Но, пожалуй, вы правы, пора возвращаться. Пойдёшь первой, Пибоди? – Если мне будет позволено, отец... – Рамзес уже стоял на лестнице. – Галантность не обязательна, Рамзес, – рассмеялся отец. – Воры давно ушли, и внизу никого нет, кроме наших людей. Но вперёд. Я оставил горящую свечу у входа в гробницу, где заканчивается лестница. Ты можешь подождать там Нефрет. Я снова потребовала объяснений, и в ожидании, пока дети спустятся, Эмерсон снизошёл до того, чтобы дать мне краткий отчёт. – Мне пришло в голову, что, возможно, здесь стоит осмотреться, поэтому я пошёл этим маршрутом, намереваясь спуститься по одной из тропок чуть дальше – ты знаешь, где. Они выставили караул. Наблюдавший увидел, что я иду; я узнал о его присутствии по предостерегающему возгласу. Он был уже на середине лестницы, когда я только подбежал к первой ступеньке, и хотя я сразу же последовал за ним, всё равно опоздал. Другие, очевидно, выскочили из гробницы и бросились вниз по лестнице; их было достаточно, чтобы прорваться сквозь нашу охрану и убежать. Они сбили с ног бедного старого Абдуллу и нанесли Дауду лёгкую рану ножом. – Ты уверен, что с ними всё в порядке? – встревожилась я. – О да. За исключением полной растерянности. Я несколько раз поднимался и опускался, что объясняет мою неподходящую внешность. Ну вот, Пибоди, пора. Он помог мне встать на лестницу и обратился к сэру Эдварду: – Я не хочу оставлять лестницу здесь. Отцепите её и заберите с собой.