– Не так уж сильно, потому что я ожидал чего-то подобного. – Ему удалось довольно убедительно улыбнуться. – Пибоди, в своё время тебе довелось встречать множество преступников, но ни один из них не был лишён совести в такой степени, как Риччетти. Знаешь, я почти сожалею о нашем старом противнике. По крайней мере, Сети по-своему был человеком чести. – Он бы никогда не причинил вред ребёнку, – согласилась я. – И мгновенно расправился бы с таким существом, как Риччетти. Эмерсон, ты же не собираешься бросить поиски Рамзеса? Мы не можем доверять Риччетти. Мы даже не можем быть уверены, что мальчик... по-прежнему жив... – Я думаю, что можем. Риччетти знает, что я и пальцем не пошевельну без доказательств этого исключительно важного вопроса. Однако твоя оценка его характера верна. Он без колебаний убьёт многих из нас, включая Рамзеса, после того, как мы выполним его требования. Мы будем преследовать собственные цели, но придётся действовать с большой осторожностью. Ублюдок искусно загнал нас в угол. – Тебе не нужно говорить мне это. О, Эмерсон, что нам делать? Признаюсь, что впервые в жизни я чувствую себя немного – ну… выбитой из седла. – Это положение не продлится долго, – убеждённо возразил Эмерсон. – Что тебе нужно, моя дорогая, это хорошее крепкое виски с содовой. Заглянем в бар «Луксора»? – Нет, нам лучше вернуться. Иначе другие места себе не найдут. Но, – добавила я, храбро улыбаясь ему, – я приму к сведению твой совет, когда мы будем на «Амелии». Я удивилась, увидев, как уже поздно. Когда мы отплыли на Западный берег, солнце низко опустилось над западными скалами. Эмерсон некоторое время молча курил, а потом сказал: – Пока нам придётся делать именно то, что он приказал. Отсутствие кого-либо из нас на раскопках, несомненно, будет отмечено и сообщено одним из его шпионов. Согласна? – Мы не можем поступить иначе. Но что скажем остальным? – Всё. В подобном случае можно доверять даже О’Коннеллу – он будет молчать. Но у него может появиться какая-нибудь мысль. Нельзя упускать ни единой возможности. – Верно. И кто знает, как всё обернётся! Читатель может задаться вопросом, почему я не посчитала нужным рассказать мужу о своих действиях относительно мисс Мармадьюк. Не потому, что забыла, и не потому, что ожидала упрёка. Я поняла, что следует изменить стратегию. Если Гертруда находится на содержании у Риччетти, то прямой насильственный допрос, который я намеревалась учинить, мог бы рассматриваться, как нарушение его приказов, и последствия оказались бы ужасающими. Мне пришлось бы действовать с предельной тонкостью, изображая абсолютную уверенность в мисс Мармадьюк, притупляя её бдительность, оставаясь начеку, чтобы уловить малейший промах. К счастью, я предупредила Эвелину и Нефрет, чтобы они воздерживались от прямых обвинений и вели себя как обычно. Они не обладали моим умением извлекать сведения из свидетеля, не желающего общаться, и когда пришло сообщение Риччетти, я поняла, что мне придётся пересмотреть ситуацию. Поэтому не было необходимости рассказывать об этом Эмерсону. Возможно, Гертруда уже уйдёт к нашему возвращению. Она действительно ушла. Как и Нефрет. Прошло не меньше часа, пока мы это обнаружили. Я задавалась вопросом, почему девушка не ждала нас, тревожась, как Эвелина и Уолтер, но, когда я спросила о Нефрет, Эвелина объяснила, что та ушла в свою комнату, чтобы отдохнуть после завершения беседы с Гертрудой. – Боюсь, я была слишком груба с бедной женщиной, – призналась Эвелина. – Она без устали плакала, ломала руки и выдвигала бесполезные предложения. Похоже, что для нервов Нефрет это стало бо́льшим испытанием, чем для моих. Мы так волновались за тебя. Я рада, что ты благополучно вернулась, но по вашим лицам вижу, что новости плохие. Что случилось? Я предоставила слово Эмерсону. Эвелина так расстроилась, что пришлось угостить её стаканом виски в качестве лекарства. Это ей помогло, но её взволнованные расспросы, равно как вопросы Уолтера, заставили меня забыть обо всём, пока я не осознала, что солнце уже почти зашло. – Где Нефрет? – воскликнула я, стремительно вскочив. – Она должна была уже проснуться. Здесь что-то не так! Её не было ни в своей комнате, ни на дахабии. Мы обыскали судно от носа до кормы, прежде чем один из членов экипажа вызвался сообщить о том, что молодая ситт уехала в экипаже с другой леди. – Она уехала добровольно? – спросил Эмерсон. – Разве мы позволили бы кому-либо забрать её силой? – Бедняга почувствовал, что что-то неладно. Его руки поднялись в знак протеста. – Она улыбнулась мне, Отец Проклятий, и сказала, что скоро вернётся, и побежала к коляске, которая стояла на дороге. Там никого не было, кроме другой леди, а слуга Вандергельта-эффенди управлял экипажем... Я и не думал об этом. Что я наделал? – Ничего, – ответил Эмерсон. – Ты не виноват. Пибоди, не навестить ли нашего друга Вандергельта? – Я пойду с вами, – заявила Эвелина. – И ты не помешаешь мне, Эмерсон, я настаиваю. – Конечно, – согласился Эмерсон. – Мы идём все вместе. Сайрус не переоделся к ужину. Он поспешил нам навстречу в пыльной рабочей одежде. – Я как раз собирался отправляться к вам, друзья. Какие новости? – Что вы за хозяин, Вандергельт – держите нас в холле? – спросил Эмерсон. – Идём в библиотеку. Это самая приятная комната в доме, и я хотел бы посмотреть, как мисс Мармадьюк справляется с моей рукописью. И направился вперёд. Сайрус был настолько ошеломлён, что забыл предложить мне руку. – Я никогда не слышал, чтобы мой старый приятель так говорил! – воскликнул он. – Что случилось, миссис Амелия? Господи Вседержитель, только не говорите мне, что мальчик... – Всё скверно, – ответила я. – И вряд ли ухудшится. Мы потеряли их обоих, Сайрус. Нефрет тоже ушла. Гертруда, как я понимаю, не вернулась в замок сегодня днём? – Ну, я не знаю. Я сам вернулся почти только что. Вы хотите сказать мне, что её тоже похитили? Он открыл передо мной дверь в библиотеку. Мистер Амхерст вежливо поднялся со стула, на котором сидел с книгой в руке. Эмерсон стоял у стола, за которым якобы работала Гертруда. – Скопировано полдюжины страниц, – заметил он, указывая на рукопись своей книги. – Любой удивится, чем эта женщина была занята. Где её комната? На этот раз процессию возглавил Сайрус. Эмерсон молчал, а я изложила нашему другу и его помощнику, робко следовавшему за нами, краткий обзор произошедшего. Сайрус принялся раздавать приказы, преодолевая тревогу и переживания с истинно американской готовностью, чего я и ожидала от него. – Уилли, приведи кучера сюда. И домработницу. Чёрт возьми, тащи сюда весь персонал. Шевелись. Он лично помог нам обыскать комнату. Мы ничего не пропустили – даже карманы одежды, висевшей в гардеробе. – Отсутствуют её туалетные принадлежности, – тихо сказала Эвелина. – И одна из дорожных сумок, – добавила я. – Хорошо, что вы, дамы, здесь, – кивнул Сайрус. – Не думаю, что я бы это заметил. Она оставила бо́льшую часть своей одежды. – И её книги. – Я бросила «Разоблачённую Исиду» на стол. – Благовоний и горелки уже нет. И кольца. – Взяла самое необходимое, – пробормотал Эмерсон. – И всё, что помогло бы нам выследить её. Давайте послушаем, что говорят слуги. Кучер, нервно дрожавший под испытующими вопросами Эмерсона, оказался единственным, кто смог сообщить что-то полезное. Эффенди приказал ему отвезти даму навестить своих друзей на дахабии. Он ждал её, как она приказала, и затем снова ждал молодую ситт. – А потом? – перебила я, не в силах больше терпеть неизвестность. – Куда ты их отвёз? – На пристань для посадки на паром, Ситт Хаким. Я спросил, должен ли я подождать или вернуться за ними, но женщина ответила – «нет». – Они сказали, куда направляются? – Я знала, каким будет ответ, но вопрос нужно было задать. – Они говорили по-английски, Ситт Хаким. – Наблюдая за нашими унылыми лицами, он добавил с очевидным желанием помочь: – Молодая ситт отдала мне записку для эффенди. – Что! – Эмерсон взвился со стула, как стрела, выпущенная из лука. – Да проклянёт тебя Аллах в течение семи вечностей в самой глубокой яме геенны! Почему ты сразу не сказал? Дай её мне! Вскрикнув, мужчина отшатнулся к стене. – У меня её нет, Отец Проклятий. Я отдал её... – Он указал на мажордома, который тут же пробормотал: – Я положил её на стол, сэр, вместе со всей почтой. Там записка и лежала, наполовину погребённая в куче писем и газет, которые прибыли в тот день – сложенный лист бумаги, явно вырванный из небольшого карманного дневника. Прилив надежды исчез с лица Эмерсона, оставив его напряжённым и осунувшимся. – Бесполезно, – вздохнул он. – Должно быть, она написала это в присутствии женщины, которая не отрывала от неё глаз, а то и продиктовала текст. Он гласит: «Я поехала в Луксор с мисс Мармадьюк, чтобы встретить кого-то, кто может знать, где находится Рамзес. Мы едем прямо в отель «Луксор». Я вернусь, как только смогу». – Как она могла оказаться такой доверчивой? – изумился Уолтер. – Я думал о ней лучше. – Именно этот адский дух соревнования, существовавший между ней и Рамзесом, – ответила я. – И её любовь к нему, – мягко добавила Эвелина. – Она отчаянно волновалась, Амелия. – Постойте. – Сайрус просматривал другие бумаги. – А это что, чёрт побери? Мажордом нервно откашлялся. – Вы приказали мне, сэр, копировать любое сообщение, которое придёт для леди. На мгновение все застыли. Предшествовавшее разочарование было таким серьёзным, что мы не смели надеяться снова. – Прочитайте это вслух, – прохрипел Эмерсон. Сайрус прочистил горло. – «Риччетти заполучил мальчика. Это твой шанс; она пойдёт с тобой, если ты пообещаешь привести её к нему. Она должна украсть невидимое, иначе они попытаются остановить тебя, потому что не ходят во свете, как ты. ТА, которая охраняет врата подземного мира, дала нам знак. Не допусти, чтобы ОНА потерпела неудачу». – О Боже, – вздохнула я. – Опять не то. Очередной эзотерический бред. От него не больше пользы, чем от записки Нефрет. Эмерсон пригляделся к посланию. – Здесь больше смысла, чем кажется, – медленно произнёс он. – Ты была права всё это время, Пибоди, и я надеюсь, что у тебя хватит великодушия, и ты воздержишься от упоминания об этом факте более десятка раз в день. Моё сердце захлестнула волна восхищения и любви. Никто, особенно я, никогда не сомневался в том, что Эмерсон – самый храбрый из людей, но эта тихая стойкость требовала большего мужества, чем энергичные действия, к которым он обычно был склонен. Не менее спокойно и весело я ответила: – Да, дорогой. И поздравляю тебя с такими быстрыми выводами. – Вы не могли бы объяснить попроще? – поинтересовался Сайрус, потирая лоб. – Кажется, сегодня вечером я не очень сообразителен. – Я поняла! – воскликнула Эвелина. – Есть две группы преступников, как ты и думала, Амелия…