– Шакалы и Гиппопотамы! – подхватила я. – А Гертруда – не Гиппопотам! – Да! – Мы обменялись рукопожатием, и я похлопала её по плечу. Уолтер уставился на жену, как будто она сошла с ума. Сайрус разинул рот. Эмерсон задумчиво посмотрел на меня. – Пибоди, – протянул он, – на случай, если я недавно забыл об этом упомянуть: ты – свет моей жизни и радость моего существования. Идём, любимая, мы должны немедленно вернуться на дахабию. Во время обратной поездки возможности для разговора не представилось; Эмерсон мчался сломя голову, и мы отстали от него на несколько минут. Я тут же поспешила в нашу комнату, где обнаружила, что он завернул несколько предметов одежды в каучуковый лист. – Сегодня вечером оставайтесь в салоне, – сказал он, бросая свёрток на кровать и принимаясь расшнуровывать ботинки. – Если кто-нибудь следит, будет сложнее определить, сколько человек из нас присутствует. – Нет смысла подробно объяснять. Эмерсон, ты должен идти? – Сейчас лучше всего, пока след не остыл. Он может оказаться моим единственным шансом, Пибоди. Завтра в обычное время меня должны увидеть у гробницы. Проклятье, – добавил он, дёргая свою рубашку, – чем ты пришила эти пуговицы, проволокой, что ли? – Возьми Абдуллу. Или Дауда. Прошу тебя, Эмерсон. – А также плакат с моим именем, написанным чёрными буквами, – резко ответил муж. – Их лица хорошо известны в Луксоре. – А твоё – нет? Эмерсон улыбнулся мне. – Я одолжил бороду у Рамзеса. Причём хорошую. Я оставлю Дауда с тобой, он тебе может понадобиться, и я не смею рисковать – нас могут увидеть, если он переправит меня. Поцелуй меня на удачу, любимая. Я и так намеревалась сделать это в любом случае. Я простилась с ним с дружеским напутствием и бодрой улыбкой, но после того, как закрылась дверь... Однако к чему описывать мои эмоции или действия? Они не делают мне чести. Наконец я выпрямилась, снова нацепила улыбку на лицо и пошла искать Уолтера с Эвелиной. Они ничего не знали о намерениях Эмерсона, как я, и ожидали нас на верхней палубе. Уолтер разозлился на брата за то, что тот оставил его, и на меня – за то, что я позволила ему уйти. Губы Эвелины дрожали, когда она смотрела на свободные стулья за столом. Стюард поставил шесть стульев, как обычно. Шесть – и осталось только трое. Сколько человек из пропавших когда-нибудь вернётся? Я попросила Махмуда убрать посуду и принести еду в салон. К тому времени Уолтер немного успокоился; он извинился передо мной и согласился, что мы должны выполнять указания Эмерсона. Аппетита ни у кого не было. Однако мы заставили себя есть, чтобы соблюсти приличия. Часто говорят – и я твёрдо верю в это – что Небеса не посылают нам испытания, превосходящие наши возможности. Едва прошёл час (хотя для меня, Читатель, длившийся умопомрачающе долго) с момента ухода Эмерсона, в течение которого я непрестанно размышляла о способах перенести предстоящие бесконечные часы, как Небеса пришли мне на помощь. Мои нервы были так напряжены, что голоса за пределами салона заставили меня уронить стакан и вскочить, как ошпаренную. Я знала эти голоса. Один из них принадлежал Махмуду, пронзительный и протестующий. Другой... Я подбежала к двери и распахнула её. Махмуд держал извивающегося и сопротивляющегося мальчика за руку. – Ты не можешь войти просто так. Иди и умойся, грязнуля, а я скажу Ситт... Мальчик поднял лицо, искажённое дикой гримасой. Чёрные глаза расширены, смоляные кудри испачканы пылью, галабея изодрана... – Отпусти его, – приказала я. – Давид, где Рамзес? Прежде чем Махмуд смог подчиниться или Давид – ответить, Бастет вышла из тени на палубе, обдумала ситуацию и прыгнула на спину Махмуда. Махмуд закричал и отпустил руку Давида. Бастет спрыгнула и прошествовала мимо меня к обеденному столу. Я втянула мальчика в комнату и закрыла дверь. Сначала я не могла заставить его ни сесть, ни связно говорить. Он без устали тянул меня за руку, требуя, чтобы я шла с ним. Вмешалась Эвелина, мягко разняв наши руки. – Перестань его трясти, Амелия. Давид, посиди здесь со мной. Я очень рада, что ты в безопасности. – Но он – нет? Его нет здесь? – Напряжённое тело Давида расслабилось, когда она обняла его, и он прерывисто выдохнул. – Расскажи нам, что случилось, – попросила Эвелина. – Расскажи нам, что ты знаешь. Говори по-арабски, это будет быстрее и проще. Видимо, только она могла получить от мальчика разумный ответ. Он говорил простыми, повествовательными предложениями, с тревогой наблюдая за ней, как будто было жизненно важно, чтобы поняла именно она. Но Эвелина, казалось, понимала его без труда. Возможно, долгие разговоры между ними улучшили и её арабский, и его английский. Между ними, несомненно, возникли узы чего-то более тёплого и сложного, чем просто дружба. Как я и думала, Рамзес решил взять на себя обязанность выследить Риччетти. Давид даже не пытался отговорить его; у него было совершенно непропорциональное уважение к способностям Рамзеса. – А он не мой брат? Куда он идёт, туда и я иду. Они «одолжили» лодку и переправились через реку. – Она, – сказал Давид, указывая на Бастет, – она ​​тоже пошла с нами. – Она была с тобой всё это время? – спросил Уолтер, не обращая внимания на кошку, хладнокровно рассматривавшую остатки пищи. – Пусть он сам рассказывает всё по порядку, Уолтер, – ответила Эвелина. – Давай, Давид. Должна признать, что Рамзес принялся за дело более разумно, чем я ожидала. Зная, что обычного босоногого парня в жизни не пустят ни в один из крупных отелей, он предусмотрительно нарядился в то, что могло сойти за своего рода ливрею – сандалии, чистый белый халат и красную феску. Притворяясь, что ему передали посылку для доставки синьору Риччетти, он обошёл все гостиницы, но, вряд ли нужно объяснять, безуспешно. Он также принял меры предосторожности, велев Давиду следовать за ним на разумном расстоянии вместе с кошкой. – Все в Луксоре знают её, – объяснил Давид. – Ей нельзя было находиться с ним. Он приказал ей остаться со мной. Я посмотрела на Бастет. Она подняла голову от моей тарелки и посмотрела на меня прохладным, оценивающим взглядом. Бастет действительно была довольно странным существом, и я не хотела углубляться в отношения Рамзеса с ней. – Что дальше? – спросил Уолтер. Затем Рамзес посетил торговцев антиквариатом. – О Боже! – воскликнула я. – Вот как Риччетти узнал! Половина из них у него на содержании, а другая – трепещет перед ним в ужасе. – Тише, – подняла руку Эвелина. – Пусть он продолжает. Оставшаяся часть рассказа не заняла много времени. Рамзес вышел из одной лавки с особенно самодовольной улыбкой (Давид не использовал это выражение, но я достаточно хорошо знала Рамзеса, чтобы вообразить эту картину) и, подав знак Давиду, погрузился в путаницу отдалённых переулков. Ему дали адрес – точнее, направление, поскольку названия улиц и номера домов неизвестны в Луксоре. Давид следовал в десяти футах позади, как ему было велено, и тут из тёмного дверного проёма вышел мужчина и схватил Рамзеса, зажав ему рот. Результат не совсем оправдал ожидания. Рамзес был скользким, как угорь, и не придерживался правил джентльменского поведения. Ему удалось освободить рот на достаточно долгое время, чтобы крикнуть. – Он закричал: «Беги!» – сказал Давид. – Я побежал. – А кошка? – Он приказал ей: «Оставайся с Давидом». Я побежал, и она побежала со мной, чтобы найти вас, чтобы помочь. Это то, что он сказал сделать. – Мальчик снова задрожал. – Другой мужчина побежал за мной. На берегу реки я искал лодку. Там не было. Тогда мужчина спросил: «Ты хочешь переправиться через реку? Садись в мою лодку вместе с кошкой. Я иду домой». Человек, который бежал за мной, был близко позади. Я боялся. Я сел в лодку и позвал Бастет. Но когда мы достигли другого берега… Он проснулся в комнате без окон, на грязном полу, не помня, как попал туда. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Бродя в темноте, он нашёл бутылку с водой и, утолив жажду, стал исследовать комнату наощупь. Единственная дверь была из тяжёлого дерева и, вероятно, заперта снаружи на засов, потому что в ней не было замочной скважины, и она не поддавалась, когда Давид толкал её. В комнате не было ни мебели, ни даже тряпок, на которых можно было бы лежать, но нож у мальчика остался. И вот, после того, как Давид без толку стучал в дверь и кричал до хрипоты, он начал подкапываться под стенку из глиняных кирпичей. Но недолго – его одолело головокружение, и он уснул. – Должно быть, в воде было снотворное, – предположила я. – Но как же ты выбрался? – Когда я проснулся, дверь была открыта, – ответил Давид. – И Бастет стояла рядом, облизывая моё лицо. Вот, я пришёл сюда. Теперь мы пойдём искать Рамзеса, пожалуйста? 14. БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ ПОВИНУЮТСЯ ПРИКАЗАМ ЧЕЛОВЕКА, НАВОДЯЩЕГО НА НИХ ОРУЖИЕ Мы не могли бы удержать его, даже если бы не сгорали от желания последовать его призыву. Каждый квадратный дюйм тощего тела мальчика дрожал от огорчения. Я могла только представить, чего ему стоило убежать, а не броситься на помощь Рамзесу. Попытка спасти его была бы хуже, чем тщетной, но большинство мальчуганов не проявили бы такой степени самодисциплины и здравого смысла. Наше решение было единодушным и практически мгновенным. Уолтер даже не протестовал, когда Эвелина заявила, что хочет пойти с нами. Наши силы уже были опасно разделены; с этого момента мы должны оставаться вместе. Я убедила Давида поесть и попить, пока мы занимались необходимыми приготовлениями. Он не ел с прошлой ночи и боялся рискнуть ещё раз отпить из отравленной бутылки, но к тому моменту, когда я вернулась в салон и села, чтобы написать короткую записку Эмерсону, и другую – Сайрусу Вандергельту, он уже был полностью готов и рвался вперёд. Оставалось несколько вопросов, которые я хотела задать мальчику, но они могли подождать. Им придётся подождать. Для всех нас было очевидно: медлить нельзя. Как только Риччетти узнает о побеге Давида, он посчитает его нарушением своих приказов, и если, как утверждал мальчик, он может привести нас к точному месту, где в последний раз видел Рамзеса, злодей может решить перевести пленника в более безопасное убежище – до или после обещанного нам «напоминания». Уолтер пошёл сказать Дауду, что мы направляемся в Луксор. Когда он присоединился к нам, чтобы объявить, что всё устроено, решительное выражение его лица убедило меня, что я могу на него положиться; но как бы мне хотелось, чтобы Эмерсон находился вместе с нами! Скрыть наш отъезд было невозможно. Скорость оставалась нашей единственной надеждой. Наш арсенал нуждался в улучшении: у меня были пистолет и нож, но из-за предрассудков Эмерсона против огнестрельного оружия – больше ничего. Жалкое вооружение для столкновения с таким человеком, как Риччетти, и его наёмными головорезами! Я напомнила себе, что удача благоволит смелым, а не толпе с кучей винтовок. Эта пословица подбодрила бы меня больше, если в голове не крутилась масса примеров, противоречивших ей. Только когда Дауд бросился к нам и заключил своего двоюродного брата в тёплые объятия, я поняла, что следовало послать известие Абдулле. Придётся ему беспокоиться больше, чем необходимо: не оставалось времени ни вызвать его и наших людей, ни кого-либо к ним отправить. Дауд был нужен нам. Как только мы расселись в лодке, я попросила Давида объяснить некоторые детали, которые из-за срочности пришлось опустить. Мой первый вопрос касался расположения дома, в котором он был заключён. Давид сообщил мне, что это было не в Гурнехе, а на юге, недалеко от маленькой деревушки Мединет-Абу. – Достаточно близко, – пробормотала я. – Эвелина, неужели мы ошибались насчёт Абд эль Хамеда? Ненависть к человеку, искалечившему его, могла быть побеждена страхом или стремлением к прибыли. Должно быть, Давида поймал один из людей Риччетти, но кто же его освободил? Давид не смог удовлетворить моё любопытство по этому поводу. Он не задержался, чтобы осмотреть дверь снаружи; как только он удостоверился, что его никто не подкарауливает, то побежал прямо к дахабии. Однако у мальчика не имелось сомнений относительно личности его спасителя. – Она, – сказал он, кивая на Бастет, лежавшую на скамейке рядом с ним. – Невозможно! – воскликнул Уолтер. – Дверь была заперта или закрыта. Даже если бы кошка обладала достаточным интеллектом, чтобы понять механизм, у неё не хватило бы силы. – Было бы разумнее с её стороны прибежать к нам и отвести нас к тебе в тюрьму, – бросила я на кошку критический взгляд. Она зевнула.