Её сердце колотилось, Нефрет знала, что сейчас необходимо думать так быстро, как никогда раньше в жизни не приходилось. Контуры заговора обрисовались вполне чётко. Мисс Мармадьюк была именно той, кем казалась – простодушной приверженкой оккультной религии, и её обманули... Кто? Возглавлять банду должна женщина, таинственная «госпожа», о которой говорила другая женщина. И ей, Нефрет, предстояло стать заложницей, пока Эмерсон не добудет мумию и сокровища гробницы. Мысли стремительно проносились у Нефрет в голове, пока она пыталась решить, как поступить. Она может узнать больше, в том числе личность неизвестной атаманши, если останется; но опасности в этом случае перевешивали любые возможные преимущества. У бандитов не оставалось причин продолжать притворство, которое предало девушку в их руки. Её одурманят или свяжут и увезут в другое место, из которого бежать будет невозможно. И если следует действовать, то немедленно, прежде чем другая женщина вернётся, чтобы «заняться ей». – Поэтому я ударила мисс Мармадьюк горшком, – сказала Нефрет. – Она даже не глядела на меня – просто стояла у окна и бормотала про себя. Когда Нефрет выглянула наружу, она узнала дома и заборы деревни. За жилищами, посеребрёнными лунным светом, возвышались скалы пустыни. Комната была на верхнем этаже; Нефрет призадумалась, как ей лучше справиться со спуском, и тут услышала приближавшиеся тяжёлые шаги. Она мгновенно вылезла из окна, уцепившись руками, и приземлилась на твёрдую землю, обсыпанную помётом животных. – Значит, ты сможешь привести нас туда! – воскликнул я. – Это был дом Абд эль Хамеда? – Не знаю. Деревня – Гурнех, но я не видела фасад дома. Окно находилось сзади, а я, после того, как вылезла, думала только о возможности побега, и не глазела по сторонам. Если бы я не раздобыла осла, меня могли бы поймать. Рамзес старался не демонстрировать удовольствие при виде этого упущения. Я думала, что ему это вполне удалось, но Нефрет перехватила взгляд: – Там лабиринт – ни улиц, ни даже переулков! Я была там только один раз, и... Понятно, ты думаешь, что управился бы лучше! – Нет, – замотал головой Рамзес. – В целом, я думаю, что управился бы намного хуже. Я... – Он прочистил горло. – Я очень рад, что ты вернулась, и теперь в безопасности. Утром Эмерсон отправился прямо в Луксор – вряд ли стоит упоминать, что все мы его сопровождали. К своему крайнему раздражению, он обнаружил, что стервятник улетел. Дом был заброшен, и дальнейшие расследования позволили получить сведения о том, что человек, по описанию похожий на Риччетти, рано утром сел на поезд в Каир – самый быстрый доступный способ передвижения, и готовность негодяя пожертвовать комфортом ради скорости указывала на то, что он с некоторым запозданием осознал: его недавние неосторожные действия могут привести к серьёзным неприятностям. Мы отправили властям в Каире послания, в которых говорилось, что они должны перехватить и арестовать злодея, а затем я убедила Эмерсона вернуться на Западный берег. – Можно и так, – согласился он, успокаиваясь. – Риччетти выскользнул из рук, чтоб его черти взяли, но если я смогу сграбастать Абд эль Хамеда... Моего бедного Эмерсона постигло ещё одно разочарование. Когда мы добрались до Гурнеха, деревня гудела от новостей. Абд эль Хамеда нашли в ирригационной канаве два крестьянина, шедшие на свои поля. Его опознали не сразу, так как несколько частей тела пропали без вести. – Что ж, Эмерсон, теперь можно успокоиться, – улыбнулась я. – Ты постоянно высказываешь мне возмущение тем, что твоя работа прерывается криминальными приключениями, но с ними покончено – так почему бы тебе не перестать ругаться и не вернуться к гробнице? В действительности покончено не было. Существовала ещё одна нить, и я решила потянуть за неё в тот же день, пока Эмерсон занят в погребальной камере. Если бы он знал о моих намерениях, то запретил бы мне идти или настоял бы на том, чтобы пойти со мной; а в том (маловероятном) случае, если моя теория оказалась бы неверной, он никогда бы не дал мне возможности наблюдать, чем всё закончится. Единственным человеком, заметившим мой отъезд, оказался сэр Эдвард. Представьте, у него хватило дерзости спрашивать, куда я иду. Я сообщила ему, что у меня есть небольшое дело в Гурнехе, и что я скоро вернусь. Когда он принялся настойчиво заявлять, что будет сопровождать меня, пришлось ответить довольно грубо: – Я подбиваю итоги, сэр Эдвард. Это личное дело, и я предпочитаю справиться с ним самостоятельно. Я и не рассчитывала, что меня не заметят. Когда я открыла резную дверь, Лейла уже ждала меня – те же серебряные обручи на лбу и на тонких коричневых запястьях. Браслеты тихо звякнули, когда она поднесла сигарету к губам. – Мархаба, Ситт Хаким, – выдула она облако дыма. – Очень мило с вашей стороны навестить меня. Вы пришли, чтобы выразить сочувствие по поводу смерти моего мужа? – Нет, полагаю, что поздравления будут более уместны. – Она засмеялась, и я продолжила: – Я удивлялась, почему ты вышла за него замуж. – А теперь вы знаете? – Думаю, да. Я пришла не к тебе. Где она? – Она? – её глаза расширились от притворного удивления. – Ты знаешь, кого я имею в виду. Ты позовёшь её, или мне пойти искать самой? Шторы в задней части комнаты открылись, и появилась женщина. Она была одета в то же строгое, похожее на униформу платье, которое носила в отеле, когда опекала «вдову» – и когда помогала Гертруде похитить Нефрет. – Что вам угодно от меня, миссис Эмерсон? – Не тебя, – ответила я. Она подошла ко мне. Действительно крупная женщина, на несколько дюймов выше меня, с широкими плечами и крепкая, как мужчина. – Здесь больше никого нет. Вы уйдёте добровольно или мне придётся... – Нет, Матильда. – Тот самый голос, который я и ожидала услышать. Он донёсся из комнаты за занавесом. – Приведи её сюда. Пожав плечами – при этом на руках заиграли мускулы – «сиделка» отодвинула передо мной штору. В комнате было темно, ставни – плотно закрыты. Она стояла в дверном проёме напротив того, через который я вошла. В длинной чёрной одежде египетской женщины, странно похожей по цвету и покрою на траурное одеяние вдовы, которое она носила в Каире и в Луксоре, но теперь тонкая вуаль, которая скрывала светлые волосы и размывала черты, исчезла. Я хорошо знала это лицо, хотя не видела его почти год – с того дня в Амарне, когда Сети встретил свой конец[204]. – Добрый день, Берта, – сказала я. «Сиделка» последовала за мной. Вместо ответа на приветствие Берта приказала: – Обыщи её. Она обычно – ходячий арсенал, поэтому ничего не пропусти. Я не сопротивлялась, когда руки женщины скользили по мне, забирая пистолет и нож. Сопротивление было бы бесполезным и недостойным. И это – не то оружие, которым я намеревалась воспользоваться. – Теперь ты предложишь мне стул? – спросила я. – Значит, ты меня узнала? Я считала, что приняла все возможные меры предосторожности. – Нет, я пришла к логическому выводу, – ответила я. – Ты хочешь услышать объяснение? Она изучала меня с подозрением. – Должна признаться, что ты пробудила моё любопытство, но если это уловка, чтобы задержать меня, пока не появятся твои друзья… – Ничего подобного. Я пришла одна. Не хочешь сесть? В твоём положении не следует долго стоять. – И об этом догадалась? – Она рассмеялась коротко и резко, но последовала моему предложению, одёрнув чёрную ткань на животе, что подтвердило мой диагноз. – Как? – Таурт. Она была покровительницей родов. Сначала я этого не уловила, – призналась я. – Была уверена, что богиня-гиппопотам имеет совсем другое значение. Однако я пришла к выводу, что один из туристов, вероятно, был неизвестным врагом, которого мы опасались, и когда я увидела бедную вдову в «Луксоре»... Существует определённая походка, характерная для женщины, которая находится на поздней стадии беременности. Шесть или семь месяцев, не так ли? Во имя небес, Берта, как ты можешь рисковать своей жизнью и жизнью ребёнка в этом отчаянном предприятии? – Очень мило с твоей стороны беспокоиться, – усмехнулась она. – Но я ничем не рисковала. Я ожидала завершить дело и вернуться в Европу ещё до конца месяца, но если я задержусь… что ж, Египет – известный курорт, а у доктора Уиллоуби отличная репутация. Разве ты не собираешься спрашивать имя отца – или ты тоже вычислила его логически? – Это не моё дело, – ответила я. – Поскольку это не твой муж? – Ещё один взрыв резкого смеха. – Я хотела бы заставить тебя поверить в это, но не выйдет, не так ли? – Нет. «Сиделка» в начале разговора выскользнула из комнаты. Теперь она вернулась и кивнула Берте, которая подтвердила этот кивок своим собственным. – Ты сказала правду: никто не следил за тобой. Что ж, рассказывайте, миссис Эмерсон. Полагаю, вам не терпится доказать, насколько вы умны. – У меня нет привычки хвалиться, – ответила я, усаживаясь поудобнее. – Я искала тебя, потому что моё внимание привлекли несколько мелких деталей. Я знала, что другие преступники попытаются завладеть прибыльным бизнесом Сети, как только появятся новости о его смерти. Кто мог узнать об этом раньше всех, кто был с нами в прошлом году, когда Сети погиб? Ты увидела эту возможность, и с быстротой и смелостью, которыми я бы восхищалась, если бы они были посвящены более благородной цели, решила воспользоваться ею. Но ни одна женщина не могла бы взять на себя эту главенствующую роль в обществе, ориентированном на мужчин – называя вещи своими именами, в нашем собственном – без мужского авторитета, укрепляющего её. Ты представляла себя посланницей Сети, не так ли? Упоминание о «Гении», которое я услышала однажды ночью, должно было пробудить мои подозрения. Конечно, мне следовало ожидать, что вокруг этой выдающейся личности возникнут легенды, подобные тем, что складывают о других великих – например, о Карле Великом и короле Артуре[205]. Суеверные последователи Сети считали его могущественным магом; нетрудно убедить их, что он выжил и однажды вернётся. И у него, я полагаю, имелась способность добиваться преданности, даже привязанности, своих сообщников. Объявляя себя его представителем, ты можешь завоевать эту верность для себя. Я ждала комментариев. Но Берта ничего не сказала, только смотрела на меня немигающими голубыми глазами с очень странным выражением лица, поэтому я продолжила: – Ты нуждалась в любой помощи, которую могла получить в борьбе против такого человека, как Риччетти, но у тебя имелось одно преимущество. Ты знала, где находится могила. Вот моя реконструкция событий: гробница была найдена около десяти лет назад, и из неё изъяли некоторые предметы, такие, как статуэтка Тетишери. После того, как Сети взял на себя торговлю древностями, разграбление могилы Тетишери прекратилось. Я не совсем уверена в причинах, которые в любом случае не имеют отношения к нашей беседе. То ли обнаружение ужасной мумии, то ли таинственные исчезновения некоторых гурнехцев, то ли страх перед Сети. После его смерти гурнехцы решили, что можно без опаски приниматься за старое. Ты узнала об этом благодаря своим связям с последователями Сети, но была не единственной, желавшей заменить Гения Преступлений. Риччетти, лишившись своего положения из-за Сети, решил вернуть утраченное. Он знал о существовании гробницы, но не знал, где она находится. Он послал нам Шелмадина с историей, которая, как он надеялся, пробудит у моего мужа дух соперничества и вдохновит нас найти для него могилу. Уже тогда он вынашивал гениальную идею: позволить нам раскопать гробницу, а затем украсть сокровища. Ты следила за Риччетти. Ты не знала, насколько он осведомлён, и боялись, что Шелмадин сможет направить нас к могиле. Ты остановилась в «Шепарде». Ты послала одного из своих людей – нашу милую Матильду? – убить Шелмадина. Ты отправила суфраги по поручению, а Матильда перенесла тело в вашу комнату. Она не отвечала ни да, ни нет; немигающие голубые глаза по-прежнему не отрывались от моего лица. – Твои замыслы были менее изящны, чем у Риччетти, – продолжила я. – Сначала ты намеревалась ограбить могилу. Мы отбили несколько таких вторжений, а затем у тебя хватило ума, чтобы пересмотреть планы. У тебя появился шпион в лагере Риччетти – Абд эль Хамед. Его желание отомстить – и способы убеждения, которые применила женщина в соседней комнате – превратили его в деятельного союзника. Ты знала, где в Луксоре обосновался Риччетти и чем занимался, но мудро воздерживалась от прямого вызова. С поистине змеиным терпением ты выжидала, и, наконец, Риччетти совершил ошибку, о которой ты молилась – похищение Рамзеса. Именно твои люди, наблюдавшие за домом Риччетти, захватили Давида. Риччетти (будучи мужчиной) предположил, что нам плевать на судьбу мальчика. Ты знала нас лучше. И у тебя возникла мысль. Ты воспользовалась исчезновением Рамзеса, чтобы заполучить Нефрет, и, как только она оказалась в твоих руках, тебе больше не понадобился Давид. Поэтому ты освободила его, надеясь, что он сможет привести нас в штаб-квартиру Риччетти, и таким образом мы избавим тебя от самого опасного соперника. Блестящая импровизация, достойная превосходящего интеллекта женщины. Риччетти узнал о предательстве Абд эль Хамеда и… Я запнулась. Берта всего лишь бросила мимолётный взгляд на штору-дверь позади меня и слабо улыбнулась, но что-то в этой улыбке оледенило мою кровь. Абд эль Хамед был ужасно изуродован. Конечно, ни одна женщина не сможет... Прочистив горло, я продолжила: – Твой самый умный поступок – использование бедной глупой мисс Мармадьюк. Надеясь заручиться шпионом в нашем лагере, ты беседовала с ней в «Шепарде»; ты знала о её вере в реинкарнацию. Скрываясь на балконе, Матильда услышала историю, рассказанную нам Шелмадином. Тогда она забрала кольцо без каких-либо скрытых мотивов, исключительно из-за ценности золота. Позже, когда она повторила тебе историю Шелмадина, ты поняла, как её можно использовать, чтобы заручиться помощью Гертруды. Ты – не единственная, кто заметил сходство Нефрет с Тетишери, и Гертруда стала твоей добровольной помощницей, когда ты превратила это сходство в нечто большее. Берта наконец нарушила молчание. – Это всё? – Да, кажется. Впрочем, ещё одно. В саду отеля «Луксор» той ночью с сэром Эдвардом была ты, не так ли? Мне следовало понять, что с ним была не мисс Мармадьюк, но ты говорила так тихо и отрывисто, что я не узнала твой голос. – Это всё? – снова спросила Берта. Я кивнула. Она наклонилась вперёд, её глаза засверкали. – Очень умно, миссис Эмерсон. Настолько умно, что я поражена, как ты умудрилась совершить роковую ошибку, придя сюда в одиночестве. – Что ты выиграешь, попытавшись причинить мне вред? – спокойно поинтересовалась я. – Игра окончена, Берта. Ты не можешь держать меня в плену – не здесь, в сердце Гурнеха. – Патовая ситуация, вот как? И ты не отправила бы меня в тюрьму? В моём состоянии? – Она выплюнула последнее слово мне в лицо, а затем расхохоталась. – Карьера для женщин! Кажется, это твоя любимая тема? Что ж, тогда тебе следует отдать должное моим усилиям, потому что я обеспечила оплачиваемой работой женщин – забитых, угнетённых женщин этой и других стран, женщин, которые работают не на мужчин, а на себя – и на меня. Преступная организация женщин! Возглавить такую ​​организацию – гораздо более интересная и прибыльная карьера, чем та, которую ты когда-то предлагала мне. Ты считала, что я могла бы выучиться на медсестру – если бы преодолела свою брезгливость. Я преодолела её, миссис Эмерсон – и скоро ты в этом убедишься. Прежде чем я смогла ответить, её лицо жутко исказилось, а голос упал до шёпота: