Марфа вытаращила на полковника глаза. – Подменили-с? – тупо переспросила она. – Как подменили-с? – Да очень просто. Когда старичок Пухов пришел за картиной, на стене уже висела копия. Ее вы ему и вручили-с. Марфа оторопело помотала головой. – Ничего не понимаю. Вы же сказали… подлинник Черчилля… подарили… Где же он тогда? – А вы не знаете? – пристально глядя на нее, спросил Сидоров. – Да откуда? Полковник помолчал, потом оглянулся на молодого человека и знаком отослал его. Выходя, тот еще раз мазнул по Марфе взглядом и выгнул брюнетистую соболиную бровь. Марфа фыркнула. Вот народ! На работе и то находят время женщин клеить! – Волынцев видел картину незадолго до появления Пухова и сразу заметил, что на стене висит свежачок-с. А Федор Юрьевич все же неплохо в живописи разбирается. – Почему он мне ничего не сказал? – Сомневался. – В чем? – Думал, может, это вы сами картину заменили. – Бред! – А вы что, не замечали разве, что картина другая? Марфа прямо вскипела от возмущения: – Да какая другая? Та же самая! Я вообще не вглядывалась! Ну висит какой-то ландшафтик! Сидоров задумчиво подергал себя за ус: – Тогда как вместо настоящей картины появилась копия? Откуда? Марфа посмотрела прямо в полковничьи глаза: – Я не зна-ю. Я ни-че-го не ме-ня-ла. Зачем мне это? Для чего? Сидоров кивнул: – Это точно. Вам вся эта заварушка ни к чему. Так и Волынцев сказал. Кстати, Федору Юрьевичу спасибо не только за спасение вашей жизни. Главное, что, когда он понял, или, скажем так, предположил, что весь сыр-бор из-за картины приключился, не стал заниматься самодеятельностью, а сразу пришел ко мне. Я Федора знаю давно, поэтому поверил, а приди кто другой… Не знаю… Марфа потрогала щеки, и ей показалось, что у нее температура. Никогда еще ее не обвиняли в обмане. В чем угодно, только не в этом! Герка покосился на нее, но утерпеть не смог. – Как они догадались, что к ним в руки попала подделка, понятно: краска свежая была, – начал он, – но почему Гершвин решил, что копию им подсунула именно Марфушка – ой, прости! – Марфа? Почему он не подумал на этого Бердина? Он ждал, что полковник снова осерчает и прикрикнет на него, поэтому загодя задвинулся немного назад, но Сидоров только сердито глянул. – Если бы архитектору пришла в голову идея заполучить картину, он бы и рассказывать о ней никому не стал. – Подождите, – вдруг вскинулась Марфа, – так это Гершвин прислал ко мне отморозков? – Ну что вы! – снова как будто оскорбился за банкира Сидоров. – Александр Абрамович такими вещами не занимаются. Это наш старичок Пухов подсуетились. Он ведь решил, что вы настоящую картину спрятали-с. – Немудрено. Вы ведь тоже на меня думаете. – Не думаю. Просто убедиться хотел, что вы та, за кого себя выдаете. Марфе показалось, что полковник доволен. Чем? Тем, что не она украла картину сама у себя? – Когда первый раз ничего не получилось, они установили слежку. Авось вы сами наведете на место, где спрятали ценную вещь. Тут в дело опять вмешался Федор. Он вас охранял и никому не давал приблизиться. Тогда решили зайти с другой стороны. Алина Маланина… – Кто? – не выдержала Марфа. – Девушка, которая приходила к Федору, – спокойно пояснил Сидоров. – Она представилась давней знакомой, дочерью друга семьи. – Он что, давнюю знакомую узнать не смог? – Они встречались, когда та была еще подростком. Риск, конечно, был, но очень быстро они выяснили, что у Федора сложные отношения с родителями, поэтому ничего спрашивать у них он не станет. Девушка вошла в доверие… – Зачем? – Было предположение, что картина спрятана в мастерской. Пока Федор спал, Алина обыскала жилье, а в разговоре пыталась выведать, куда еще вы могли ее деть. – Ничего себе! И он ни о чем не догадывался? – О чем он должен был догадываться? – Что его разводят! – выкрикнула Марфа. – Да помилуйте-с! С чего ему так думать? Полковник аж ручками всплеснул. – Он все понял, только когда обнаружил в телефоне Алины переписку с одним из подельников Пухова. Чтобы в конце концов добраться до вас, Федора нужно было выманить из города. Увезти подальше. Была выдумана жалостливая история с болезнью любимого папы. И не где-нибудь, а за восемьсот верст. За это время ребята Пухова должны были вас захватить и выбить наконец информацию. Все почти так и получилось, но обман вскрылся. Федор тут же выехал в Питер. – А позвонить он не мог? – Девушка Алина, или как там ее, выкрала телефон и благоразумно отключила. Федор заметил это только в машине. Он очень боялся, что не успеет вас спасти. – Он и не успел. Я сама выбралась. – Вы смелая, – похвалил полковник. – Ага. Очень, – буркнула Марфа, хотя ей было приятно услышать это от такого человека, как Сидоров. Жаль, Федора нет. А где, кстати, он? Сидоров словно услышал ее вопрос и, посмотрев на часы, сказал: – Федор сейчас как раз присутствует на задержании всей разлюбезной компании, в том числе и девушки Маланиной. Ивана Анатольевича Пухова нам удалось задержать ранее: вчера вечером. Именно его показания легли, так сказать, в основу моего повествования-с. И тут подал голос Герка. – Я так и не понял, – напористым журналистским баритоном спросил он, – если у Пухова на руках подделка, то где же подлинник? Сидоров гневно зыркнул на ретивого журналиста, но Егоркин уже включил Геру Горского и потому ничего не боялся. – Какие у следствия версии на этот счет? Полковник, про себя удивившись тому, что тщедушный журналист вдруг так осмелел, все же ответил: – Будем разбираться, господа. Потом нахмурил брови и противным голосом добавил: – Должен вас предупредить, что все сказанное – оперативная информация и сообщаю я ее вам, господа хорошие, только для того, чтобы вы, чего доброго, не начали какое-нибудь, так сказать, журналистское расследование и не сорвали бы всю операцию. А вас, господин Гера Горский, я предупреждаю индивидуально: если хоть один человек… – Я буду нем, как печка! Как партизан! Как разряженный смартфон! – выкрикнул Герка и истово перекрестился на портрет президента, висевший над столом полковника. Сидоров оглянулся, посмотрел и тяжело вздохнул. Ох уж эти журналюги. Ничего святого. – А я могу рассчитывать на эксклюзивное интервью по результатам расследования? «Ну и прыток этот пострел!» – подумал полковник, а вслух со всей любезностью, на какую был способен, сказал: – Всенепременно-с, господин Горский. Следственный комитет всегда открыт для общения с прессой. Марфа, впавшая в ступор после слов о том, что Федор участвует в задержании, очнулась и посмотрела на полковника. Вид у него был до того сахарный, что сразу стало ясно: никакого интервью Герке не светит. Егоркин же, вдохновленный обещанием и предвкушая грядущие разоблачения, уже не мог сидеть, поэтому вскочил со стула и, подрыгав ногами, переместился поближе к полковнику. Сидоров, неодобрительно наблюдая за его телодвижениями, посмотрел на Марфу, которая сидела, сжав руки, и решил, что беседу в детском саду пора заканчивать.