- В картотеке все записано, - Коля раскрыл картонную папочку. - Федот Сиротин, сын второго секретаря райкома партии, любитель ярких рубашек и цветных носков. - Точно! - воскликнул я. - А второй? - Костя Сиротин, его двоюродный брат. Тоже непростой мальчик, сын директора Дома Быта. Здоровый бугай и чемпион города по боксу. У этих ребят бурная биография с середины восьмидесятых. Я хмыкнул. Кто бы сомневался! Вот она когда началась, смычка партийной и хозяйственной мафии... - Документы дашь почитать? - А для чего тебя, думаешь, сюда привезли? - хмыкнул он. - Ты остался единственный, кому интересна эта история. Забирай, здесь краткая компиляция всех материалов. - Почему краткая? - нахмурился я. - А документы? - Документы тебе пока рано, брат. Это почитай, покумекай, - Коля остро взглянул мне в глаза. - А потом расскажешь, чего ты не договариваешь. Умалчиваешь о чем-то в своем интересе к Вере. У меня хорошо развита интуиция, брат. Уверен, другие твои яркие сны тоже потом обсудим. Ну что, наливай? Дома я полистал папочку, делая закладки на местах, требующих повторного изучения. А оно потребуется, как и помощь Коли Уварова. И очень внимательно, дважды, прочитал последний лист под названием 'выводы'. Причиной смерти Веры Радиной явилась деятельность ее мамы, Нины Ивановны. Сама по себе Вера опасности никому не представляла - студентка-первокурсница, попавшая под каток, стала обычной жертвой обстоятельств. И если вытащить сюда, в наш мир, Нину Ивановну, цепь там разорвется. Тогда Вера будет жить. Или нет? В любом случае папочку надо изучать. Читать и думать. Перекусив, я позвонил профессору Голубеву - колено разболелось окончательно. Стреляя, там что-то постоянно дергалось. Доктор меня внимательно выслушал и вздохнул: - Такие вещи только оперировать, вы же знаете. И нечего тянуть, Антон Михалыч, приезжайте. Сделаем анализы, проведем исследования. Если не будет проблем, завтра на стол. - Полное исследование мне только что сделали! - заторопился я. - И анализы два раза сдавал. - Где это? - удивился он. - В клинике Карена Осипова. Меня там сейчас лечат. - Хорошая клиника, - одобрил доктор мой выбор. - Дороговато, но качественно. И от чего же вас лечат? - От удара электрическим током, - честно доложил я. - Хм... Интересная болезнь, - усмехнулся он. - Георгий Шотович, а давайте сегодня на стол? - насел я в уверенности, что тянуть нечего. - Историю болезни по пути прихвачу. И каждому члену бригады - по бутылке коньяка, того самого. За срочную работу. Доктор раздумывал недолго: - Если это тот самый коньяк, бригада вам отрежет еще что-нибудь, но уже бесплатно! На шутку я засмеялся: - Перевыполнять план не будем! Пятилетку за четыре года нам не надо, как и обрезание, впрочем... В ортопедическом отделении распухшую ногу прогнали через МРТ, потом побрили и обработали какой-то гадостью. В конце концов, огородив меня простынкой, засунули на операционный стол. Бригада принялась возиться над коленом, компьютерный монитор транслировал всем желающим поле боя. Зря я туда посмотрел... Когда длинная игла пронзила сустав, я вздрогнул, отворачиваясь в сторону. - Антон Михайлович, - повернулся ко мне ассистент в маске. - Премедикацию мы вам кольнули, лежите спокойно. Больно не будет. Все будет хорошо... Да что вы говорите? Вы так думаете? Ну вас нафиг! Я вызвал черное одеяло, которое немедленно утянуло мое сознание от этого ужаса. Глава двадцать вторая, в которой герои продолжают зализывать раны Жаркое дыхание в шею вынудило меня очнуться. Помнится, такое дежавю недавно было... Открыл глаза. Обняв Антона обеими руками, девчонка сопела распухшим носом. В милицейском 'бобике' на сладкий запах девичьего пота накладывался совершенно иной аромат - грубый дух казармы, исходящий от сидящих впереди блюстителей закона. Поглядывая в зеркало заднего вида, старшина рулил, пряча в усах усмешку, а его напарник чего-то бурчал в рацию. Антон, слава богу, пришел в себя, хотя мог только стонать. Я ощущал его боль, и попытки ее унять потихоньку приносили свои плоды. - Что-то мне хреново, - прошептал парень. - Дед, вот сюда руку приложи, к селезенке... А Веркин глаз обжимать уже хватит - глянь, как у нее колено распухло. Давай-давай, гладь, никто не видит. Я не возражаю, а ей все равно, отрубилась бедняга. Хотя нога, наверно, хуже моей ноет... Перед отделением милиции не наблюдалось противотанковых ежей и не лежали в продуманном беспорядке бетонные блоки. Дежурные автоматчики тоже отсутствовали - в это время милиция еще не опасалась враждебно настроенного населения. Любой желающий мог беспрепятственно войти и выйти. Арестантов выгружали из машины аккуратно, даже бережно. Усатый старшина помощников нагнал - Веру так прямо на руках понесли. И поместили нас не в обезьянник, а в комнату отдыха. Какие-то побитые рожи, виднеющиеся в клетке, показались мне знакомыми. Неужто менты наших 'друзей' поймали? Немедленно прибежал фельдшер с медицинской сумкой, следом явился толстый капитан. Они приступили к работе одновременно - фельдшер начал колдовать над лицом Веры, толстый капитан застрочил в бланках допроса. Девчонка ойкала сквозь зубы, а я оглядывался. Комната отдыха не имела чистых стен - со всех сторон помещение украшали давно забытые плакаты и лозунги, вгонявшие в ступор. У меня рот раскрылся от обилия забытых воспоминаний. Плакатные лица мужественных милиционеров сопровождались такими же суровыми подписями: 'Милиция - слуга народа', 'Моя милиция меня бережет'. Негативные личности подавались в карикатурном стиле - над испуганными нарушителями нависали доблестные защитники закона: 'Работник милиции! Зорко охраняй народное достояние', 'Покончим с пьянством навсегда', 'Работник милиции! Борись с хулиганством'. Давно забытая риторика выглядела острой сатирой, однако никто вокруг не ржал. С изумлением я задержал взгляд на плакате, запечатлевшем судебную тройку с каменными лицами. Призыв внизу гласил: 'Скажем коррупции нет'. Вот это да! Серьезная заявочка! Придем мы, значит, ко второму секретарю райкома и его братику, директору Дома Быта, и скажем 'нет'? Чтобы им стало стыдно? Не обошлось и без прикольного пейзажа: 'Выходя из трамвая, посмотри направо'. Все это, конечно, перемежалось художественно оформленным бредом в стиле революционной абстракции: 'Решения 24 съезда КПСС в жизнь'. Ну как, скажите мне, люди добрые, каким образом пожилой старшина в районном отделении милиции будет 'претворять решения в жизнь'? Медбрат обрабатывал ребра Антона, когда в распахнутую дверь вошла Нина Ивановна. Я сразу забыл и про Антона, и про боль. Какая грация у этой женщины... Какая осанка... Вот с кого надо царские портреты писать! В ладной форме с майорскими погонами она остановилась перед Верой, молча оглядела девчонку, с головы до ног. - Нет слов, - процедила Нина Ивановна. - Хороша! Сколько их было? - Человек десять, - пролепетала девчонка, испуганно оглянувшись на Антона. - Ты не справилась с десятком прыщавых подростков? - фыркнула возмущенная мама. - Позор на мои седины... Вот это выдержка! Железная женщина. Другая мать с порога начала бы рыдать и биться в истерике, руки заламывая, а эта марку держит. Нет, надо что-то решать. Думать, как бы половчее к ногам королевы упасть - так, чтобы благосклонно взглянула... - Два месяца занятий коту под хвост, - Нина Ивановна выдержала трагическую паузу. - Федор Петрович, что у нее с лицом? - Ничего страшного, - степенно ответил фельдшер. - Через неделю от синяка мало что останется. А вот нога нехорошая, колено о как разнесло. С этим в больничку надо. - Надо - поедем, - она перевела взгляд на Антона.- А у кавалера что? - Разбита голова, множественные гематомы, ушиб грудной клетки. И тоже колено. - По башке получил и девицу в беду втянул, - Нина Ивановна презрительно прищурилась. - Герой... - Мама, это все из-за меня, - вскинулась Вера. - Тоша не виноват! - Почему это? - майор милиции была против такой трактовки. - Потому что я дура последняя! - Хорошая мысль, - согласилась с этим Нина Ивановна. - Но чем он там занимался, кроме того, что башку подставлял? - Он бежать предлагал, а я не послушалась! - Вот как... Ко всем своим достоинствам, твой кавалер еще и может быстро бегать? - сарказм сочился с ее полных губ. Мне захотелось вмешаться в диспут. - Есть железное правило: увидел, как бьют девушку - беги. - Почему? - Нина Ивановна сбилась с уничижительной линии. - Потому что у девушки нет яиц, - пояснил я. - А для парня это очень важная часть тела, которую надо беречь... Закрывшись ладошкой, Вера затряслась беззвучно.