Она нажала кнопку, и боковая дверь отъехала в сторону, являя взору моих младших братцев, которые дрались из-за какой-то игрушки. На землю выкатился пластиковый стаканчик, и я в смущении оглянулась по сторонам. На парковке почти никого не осталось. Несколько ребят рассаживались по машинам, что-то крича своим друзьям. Похоже, на меня никто не обращал внимания. – Прости, что опоздала, – добавила мама. – Да ничего. – Я закрыла пассажирскую дверь и, украдкой подобрав стаканчик, похлопала брата по спине: – Подвинься, Второй. Стряхнула с сиденья крошки от крекеров «Чиз-Ит» и села. – Я думала, меня заберет Эшли, – сказала я маме. Моей старшей сестре Эшли девятнадцать лет, и у нее есть своя машина. Она учится в колледже и работает, но до сих пор живет с нами, воруя у меня возможность иметь собственную комнату, поэтому ей приходится вносить свой вклад в семейные дела. Например, забирать меня из школы. – Она сегодня работает допоздна, – напомнила мама. – Эй, ты жалуешься, что тебя забирает твоя суперклевая мамочка? – Она улыбнулась мне в зеркало заднего вида. – А разве суперклевые мамочки употребляют слово «клевый»? – хихикнув, ответила я. – Улетная? Бомбовая? Чумовая? – В самый разгар этого перечисления мама повернулась к брату: – Уайат, тебе десять, отдай игрушку Джоне. – Но Джоне семь! Он всего на три года младше меня. Почему все должно доставаться ему? В своих попытках отобрать у брата Железного человека Джона заехал мне локтем в живот. – Все, теперь она моя, – рявкнула я и, отобрав игрушку, закинула ее в багажник, и мальчишки тут же возмущенно завопили. Мама вздохнула: – Ну и как это могло помочь? – Мои внутренности братцу премного благодарны. Братья перестали хныкать и захохотали – вот желаемый результат моей реплики. Я взъерошила им волосы: – Как дела в школе, ребятки? Маму подрезал черный «БМВ», и она резко нажала на тормоза. Я потянулась, чтобы уберечь голову Джоны от удара о переднее сиденье. Мне даже не нужно было смотреть на водителя, я и так знала, кто это был. И все же он сам и его слегка волнистые, идеально уложенные темные волосы попали в поле моего зрения. У Кейда была внешность соседского паренька: высокий, с широкой улыбкой и щенячьими карими глазками, – однако индивидуальность, к сожалению, в этот комплект не входила. – Кто-то так и не научился безопасному вождению, – пробормотала мама, когда Кейд уехал. Как бы мне хотелось, чтобы она ему посигналила. – Он много чему не научился. – В том числе и слагать речовки в рифму. – Ты его знаешь? – Это Кейд Дженнингс. Но все зовут его Дженнингс-дебилингс. – Вот это легко запоминалось. Аллитерация. Магнит… Лили? Как им удалось это запомнить? – Правда? – удивилась мама. – Как грубо. – Нет, я пошутила, – пробормотала я. А стоило бы. Хорошо звучит. – Кейд… – Мама задумчиво прищурилась. – Изабель с ним встречалась. В восьмом классе. А потом моей лучшей подруге пришлось выбирать, потому что мы с Кейдом постоянно грызлись. Конечно, Изабель говорила, что это произошло не по моей вине, но мне в это верилось с трудом. Половину времени я чувствовала себя виноватой, а другую – считала, что спасла подругу от страданий. – Мне показалось его имя знакомым, – сказала мама, поворачивая направо. – Он когда-нибудь приходил к нам? – Нет. Слава богу! Не сомневаюсь, что Кейд не упустил бы возможность поиздеваться над нашим постоянно захламленным домом. Когда в доме четыре ребенка, это превращается в катастрофу. Однажды Изабель затащила меня к Кейду на его четырнадцатый день рождения. Когда он открыл дверь на наш стук, выражение его лица ясно дало понять, что мне здесь не рады. «Какой прекрасный сюрприз на день рождения», – саркастично бросил он, направляясь обратно в дом, и мы с Изабель последовали за ним. «Поверь, я тоже не хотела приходить», – парировала я. Изабель поспешила догнать Кейда, а я тем временем замерла в холле. Его дом был огромным и ослепительно-белым, даже мебель и украшения были белыми. В моем доме от белого не осталось бы и следа. Я медленно повернулась кругом, осматривая холл, и тогда Изабель выглянула из-за угла и спросила: «Ты идешь?» Голоса братьев выдернули меня из воспоминаний и вернули в машину к семье. Теперь мальчишки дрались из-за пачки «Эм-энд-эмс». – Я нашел ее под сиденьем, значит, она моя, – запищал Уайат. Я достала блокнот и снова приступила к работе над эскизом юбки. – Мам, мы можем купить черные нитки? – спросила я. – У меня закончились. Мама свернула на главную улицу: – Это может подождать до конца недели? Папа заканчивает работу. Папа был дизайнером мебели, фрилансером. Объем его работы невозможно было предсказать, как и наш бюджет. Вообще-то, в моей семье все было непредсказуемым. – Да, конечно, – согласилась я. * * * Дома я переступила через гору рюкзаков, которые валялись на проходе, и пошла в свою комнату. – Забираю ноутбук, – оповестила я всех и взяла ноутбук со столика в коридоре. Никто не ответил. Я зашла в свою комнату… Точнее, лишь половина этой комнаты была моей. Чистая половина. Половина с образцами тканей и цветовой палитрой на стене, а не с вырезками статей из журналов о макияже и жизни знаменитостей. Хотя, надо сказать, иногда я заглядывалась на все это. Эшли сейчас не было, поэтому я свободно плюхнулась на кровать и, зайдя на Ютьюб, начала искать обучающее видео на песню группы «Блэкаут». Эта песня была не очень известной, и я боялась, что ничего не найду. Пришлось пролистать несколько страниц, прежде чем я наконец нашла одно видео. Я поставила ноутбук на туалетный столик. Моя гитара была припрятана под кроватью в тяжелом чехле – мера предосторожности. При наличии двух младших братьев это было необходимостью. Я достала чехол и открыла его. На эту гитару, мою детку, я зарабатывала полгода. Каждый вечер пятницы я присматривала за соседскими двухлетними близнецами, которые были самыми несносными из всех детей, с которыми я когда-либо сидела. А с учетом прозвищ, данных мной моим братьям, это говорило о многом. Но оно того стоило. Эта гитара была воплощением всех моих мечтаний. У нее был идеальный звук, а когда я играла, то не ощущала себя такой неуклюжей, как обычно. Мне казалось, я была рождена для музыки. Все остальное вокруг просто исчезало. По крайней мере, на некоторое время. Я уже установила пальцы для первого аккорда, как дверь в мою… нашу… комнату распахнулась. – Лили! – воскликнул Джона, вбегая в комнату и останавливаясь возле меня. – Смотри! У меня зуб шатается. – Он широко открыл рот и языком надавил на правый верхний зуб, но тот даже не шелохнулся. – Круто, приятель! – Ладно, пока! – Братец удалился так же быстро, как и появился. – Дверь закрой! – крикнула я вдогонку, но Джона либо не услышал, либо просто не захотел помочь. Я вздохнула и, встав, закрыла дверь. После чего снова сосредоточилась на видео и на гитаре. Спустя две минуты раздался стук в дверь, и появилась мама: – Твоя очередь разгружать посудомойку. – Можно я сначала закончу? – спросила я, кивнув на гитару. – Я не могу начать готовить ужин, пока занята раковина, а раковина не освободится, пока занята посудомойка. Я хотела выбить себе еще пять минут, но, взглянув на маму, передумала. Она выглядела более уставшей, чем обычно. – Хорошо, сейчас приду. Я закрыла глаза и сыграла еще один аккорд, позволяя вибрации нот проникнуть в руки. Все мое тело расслабилось. – Лили, поторопись! – позвала мама. Тьфу ты.