С появлением всех этих неожиданных аналогий становится понятным, что измерение вселенской материи и Объективной Психэ — одно и то же. Тем не менее, до этого момента я указывала на аналогии, а не тождественности в открытиях двух наук. Только с появлением гипотезы синхронистичности, основанной на наблюдениях бесчисленных синхронистичных событий, мы приходим к идее, что два мира материи и Психэ могут быть не просто двумя измерениями со схожими законами, а действительно составляют психофизическое целое. Это значит, что физик и психолог на самом деле наблюдают один и тот же мир через два разных канала. Этот мир, если его наблюдать снаружи, представляет как «материальный»; наблюдаемый в интроспекции, он предстает «психическим». Сам по себе он, вероятно, ни тот, ни другой, а совершенно трансцендентный [17]. Под «синхронистичным событием» Юнг понимает значимое совпадение[176] внешнего материального события с появлением внутреннего символа или психического события, безо всяких каузальных отношений между ними, или даже без мыслимой каузальной связи [18]. Два события связаны только общим смыслом. Поскольку всякое наблюдение внешнего факта — это также психическое событие, Юнг уточняет: «Синхронистичные события опираются на одновременное появление двух разных психических состояний. Одно из них — нормальное, вероятное состояние (т. е. каузально объяснимое), а другое, критический опыт, не может быть каузально выведено из первого… Во всех этих случаях, будь то пространственное или временное экстрасенсорное восприятие, мы обнаруживаем одновременность нормального или обычного состояния с другим состоянием или опытом, который каузально не выводим из первого, и объективное существование которого может быть подтверждено только впоследствии… Они воспринимаются как психические образы в настоящем, словно объективное событие уже существовало. Неожиданное содержание, которое прямо или косвенно связано с некоторым объективным внешним событием, совпадает с обычным психическим состоянием; вот что я называю синхронистичностью, и полагаю, что мы имеем дело с этой категорией событий всякий раз, когда их объективность появляется отдельно от моего сознания в пространстве и времени» [19]. Это значимое совпадение психических событий (видений или снов о символическом событии) с восприятием «внешних или материальных» событий являет единство материи и Психэ в точечный момент времени. Это спорадические и нерегулярные явления, и похоже, насколько мы можем судить, проявляются они только тогда, когда в коллективном бессознательном констеллируется архетип. В противоположность Юнгу, К.А. Мейер (С.A. Meier) утверждает, что связь Психэ с телом должна быть постоянным синхронистичным явлением, а Мишель Казанаве упоминает новые открытия в психофармакологии, которые, похоже, показывают тесную связь между психикой и телом [20]. По моему мнению, эти отношения скорее указывают на каузальную связь, взаимодействие между Психэ и материей. Мне кажется, что только процессы, связанные с «чудесными» исцелениями, которые непредсказуемы, могут считаться синхронистичными явлениями. Факты, на которые обращает наше внимание Казенаве, скорее подтверждают другую гипотезу Юнга, выдвинутую в 1952 г. в письме, адресованном Джону Р. Смитису (John R. Smythies). Смитис писал ему, что верит в существование тонкого тела, которое находится между телом и сознательной Психэ. Юнг ответил: «Что касается вашего предположения, я уже сказал, что весьма приветствуют идею перцепционного, т. е. „тонкого“ тела. Как мне кажется, ваши взгляды скорее подтверждаются тем странным фактом, что сознание с одной стороны обладает крайне малым количеством прямой информации о теле изнутри, а с другой, бессознательное (т. е. сны и другие продукты „бессознательного“) очень редко обращается к телу, а если и так, то всегда весьма окружным путем, т. е. через высоко-„символизированные“ образы. Долгое время я считал этот факт отрицательным свидетельством существования тонкого тела или скорее любопытного разрыва между разумом и телом. От Психэ, обитающей в нашем теле, следует по меньшей мере ожидать, что она немедленно и вполне будет осведомлена о всяком изменении внутренних состояний. В ином случае требуются некоторые объяснения». Далее Юнг упоминает относительность пространства и времени в феноменах экстрасенсорного восприятия, и продолжает: «Очевидно случайное поведение времени и пространства в условиях экстрасенсорных явлений вынуждает к такому утверждению. С другой стороны, можно задаться вопросом, а можем ли мы продолжать думать в терминах времени и пространства, тогда как современная физика начинает отказываться от них в пользу пространственно-временного континуума, в котором пространство больше не пространство, а время больше не время? Вопрос вкратце таков: следует ли полностью отвергнуть категории времени и пространства, когда мы имеем дело с психическим существованием? Может быть так, что Психэ следует понимать как непротяженную интенсивность, а не как тело, движущееся во времени. Можно предположить, что Психэ постепенно продвигается от бесконечно малой протяженности до бесконечной интенсивности, например, превосходя скорость света и реальность тела… Вы, конечно, возразите на парадокс „непротяженной интенсивности“ как contradictio inadjecto[177]. Я вполне согласен. Энергия — это масса, а масса протяженна. Во всяком случае, тело со скоростью выше скорости света исчезает из вида и можно только строить догадки, что с ним произойдет. Конечно же, нельзя быть уверенным относительно его местоположения или вообще существования. Его время будет также не наблюдаемо. Все это, конечно, крайне спекулятивно, даже неоправданно неосмотрительно. Но Х-явления точно так же приводят в замешательство и требуют взятия неожиданных высот. Однако, всякая гипотеза допустима только в той мере, в какой она объясняет наблюдаемые факты и внутренне непротиворечива. В этом свете мозг может быть преобразующей станцией, в которой относительно бесконечное напряжение или интенсивность Психэ должным образом преобразуется в воспринимаемые частоты или „расширения“. И наоборот, угасание интроспективного восприятия тела объясняется в связи с постепенной „психификацией“, т. е. усилением размаха расширения. Психэ — высочайшая интенсивность в мельчайшем пространстве» [21]. Эта идея конечного единства физической энергии и психической, которые можно отличить только по частоте и интенсивности, может неплохо объяснить психосоматические отношения, которые упоминает Казенаве, но тогда эти отношения будут из разряда взаимодействия и не будут представлять синхронистичные события. Только спорадические совпадения, которые не поддаются каузальному объяснению, вроде «чудесных» исцелений, как мне кажется, принадлежат к области синхронистичности. Возможное существование опосредующего или тонкого тела может ясно увидеть в термине психоид, который Юнг использовал, чтобы охарактеризовать тот факт, что архетипы объективной Психэ иногда вторгаются в мир материи [22]. Архетипы неопределенны и могут быть восприняты и определены только приблизительно. «Хотя и ассоциированные с каузальными процессами или „носимые“ ими, они постепенно выходят за пределы области действия, и этому нарушению я дал название „трансгрессивность“, потому что архетипы обнаруживаются не только в психической сфере, но в той же мере проявляются в обстоятельствах, не являющихся психическими» [23]. Это, похоже, снова подтверждает возможность unus mundus и окончательного единства физической и психической энергии. Мне кажется, что в теории, предложенной Дэвидом Бомом, мы сталкиваемся с примером концепции психофизической целостности, проявлением единственной основной энергии [24]. С его точки зрения все текуче и все есть это течение, с чем согласны многие физики. Все объекты, события, сущности, состояния, структуры и так далее в конечном счете не более, чем формы, абстрагированные от этого всеобщего потока [25]. Их окончательная основа в непознаваемой тотальности этого универсального потока, который Бом называет холодвижением [26]. Кроме того, неотделимо от этого холодвижения существует наш поток мышления, который частично обусловлен нашей памятью, но иногда проходит через творческие моменты, когда крайне интенсивная энергия, которую Бом называет «разумной энергией» [27] создает новые ментальные осознания, называемые нами «озарением». Эти творческие моменты преобразуют все наше существо, и даже могут отпечататься в извилинах нашего мозга [28]. Холодвижение (всеобщий поток) в своем материальном измерении, а также в нашем сознании, содержит два фундаментальных порядка Первый — это «раскрытие» или развертывание (раскрываемый порядок). а другой — «свертывание» или «сволакивание» (свернутый порядок). Эти термины Бома могут быть применены и к идеям, выдвинутым Юнгом в своей области исследований. Например, в этом случае архетипы можно понять как динамические, ненаблюдаемые структуры, образцы свернутого порядка. Если, с другой стороны, архетип проявляется как архетипический образ во сне, он развернулся и стал более «раскрытым». Если мы интерпретируем этот образ, следуя герменевтической технике Юнга (которая требует ассоциативные амплификации образа из сна), образ «раскроется» и развернется дальше. Если мы забудем это осознание, оно не сохранится как часть памяти, а будет переработано бессознательным согласно определенной схеме (schemata) (см. работу Сюзанны Лангер (Susanne Langer) и Бартлетта (Bartlett)) [29]; в этом процессе оно снова сворачивается, то есть снова становится голограммой, а не группой мыслей, чувств или отдаленных, бессвязных интуиций. Бом говорит о холодвижении, что оно неопределимо и неизмеримо — по сути, непознаваемо [30]; и то же верно в отношении холодвижения Самости (тотальности объективной Психэ). Юнг, тем не менее, в своей работе «Эон» (Aion) на примере небольшого временного отрезка около четырех тысяч лет этого движения [31] попытался показать тысячелетние изменения в проявлениях коллективной Психэ, и что внутри Самости существует циклическое внутреннее движение обновления, которое тем не менее возвращается к той же точке на высшем уровне сознания — то есть, это спиральное движение [32]. Однако, эта спираль будет малой, специализированной и ограниченной частью целого — психическое холодвижение будет определенно непознаваемо. Юнгианская концепция единой энергии, которая на низких частотах проявляется как материя, а на более высоких как Психэ, во многом напоминает китайские представления о ци. Согласно Идзуцу (Tho-tzu), ци — это «„однородный“ континуум материи, газообразный по природе, универсальная материальная энергия, которая пронизывает все, и находится в двух основных конфигурациях: инь и ян…. Она стремится к частичной конденсации и разрежению» [33]. Юнг, с другой стороны, подчеркивает психический и духовный аспект этой энергии, которая лишь частично конденсируется и проявляется в материально протяженных формах. Дэвид Бом также предполагает существование «океана энергии» как вселенской основы, основы, которая не является ни материальной, ни психической, а полностью трансцендентна. «Наконец, мы можем сказать, что есть основа, то есть основа материи с одной стороны и глубин сознания с другой… та же основа, но в более высоком измерении, поскольку не может быть объята ни одним из этих аспектов» [34]. Согласно Бому, эта основа даже превосходит все, что он описывает как часть явного или скрытого порядка. Наконец, она точно соответствует тому, что Юнг называет unus mundus, который расположен по ту сторону объективной Психэ и материи, и также находится вне пространства-времени [35]. «Абсолютное знание» — это другое измерение, где между концепциями физики и юнгианской психологии лежит не просто аналогия. В 1963 г. Коста де Борегар, взяв за отправную точку теорию информации, постулировал существование «инфрапсихизма», одинаково протяженного с четырехмерным миром Эйнштейна-Минковского. Этот инфрапсихизм содержит знание или информацию, охарактеризованную как «обзор целого» [36]. Та же идея «космического знания», как уже указал Казенаве [37], предполагается на основе эксперимента, проведенного в связи с парадоксом Эйнштейна-Подольского-Розена, поскольку этот эксперимент ведет к предположению, что частица Б немедленно и без всякой коммуникации (на скоростях меньше скорости света по крайней мере!) «знает» обо всяких изменениях, претерпеваемых частицей А, с которой она была изначально связана (изменение налагается на частицу А самим фактом наблюдения) [38]. Наконец, то же космическое знание появляется в законе радиоактивного полураспада. Каждый распадающийся атом «знает» в связи с целым, когда ему следует это сделать. То есть наличествует не только тотальный акаузальный порядок, это знание также обладает «знанием», природа которого требует тщательного исследования. Со своей стороны, Юнг показал, что явление, называемое нами Объективной Психэ обладает знанием, которое он назвал «абсолютным знанием» на основании того, что оно полностью отличается от нашего сознательного знания. Цитируя Лейбница, Юнг описывает это знание как репрезентацию, «которая состоит — или, более осторожно, по всей видимости состоит — из образов, из бессубъектных ‘симулякров’» [39]. Сегодня есть много физиков, которые признают существование некоего «вселенского разума», но есть множество мнений относительно того, сознательный он или бессознательный (40]. Юнг называет это «свечением» (luminosity), чтобы отличить от ясного и более определенного света нашего сознания [41], В другом месте он также называет это «облаком познания» [42]. Это познание, похоже, является осознанием, которое с одной стороны объемлет гораздо более обширное поле информации, чем наше, а с другой — ему не хватает точной концентрации и детальности. Мы можем сравнить это «абсолютное знание» бессознательной вселенной с космическим фоном «реликтового излучения» [43] (хотя это только метафора), «светящимся» континуумом миллиметровых волн, который, тем не менее, отличается от «светимости» звезд и солнц, которые в данном сравнении будут более или менее сознательным Эго. Во всех современных концепциях «прото-сознания» [44], «вселенского разума» и так далее все еще необходима ясность в отношении их функций и «знания», предположительно им присущего. Мне кажется ясным, что это знание совершенно иной природы, нежели сознательное. Дэвид Бом также говорит о «разумной энергии», существующей в скрытом порядке, которая время от времени толкает нас к творческим открытиям; но он не уверен, подобен ли этот разум нашему. Он только говорит, что это разум доконцептуальный, что определенно сближает его с «абсолютным знанием» у Юнга. В любом случае, подлинные символы не выдумываются сознанием, а спонтанно открываются бессознательным. Архетипические образы сновидений и образы великих мифов и религий, например, все еще обладают «облачной» природой абсолютного знания в том, что всегда содержат больше, чем мы можем сознательно ассимилировать, даже посредством тщательной интерпретации. Они всегда сохраняют невыразимое и таинственное качество, которые открывает нам больше, чем мы можем действительно узнать. Иначе это были бы не символы, а просто знаки или лингвистические метафоры. «Смысл» синхронистического события открывается только при условии, что мы понимаем событие символически, а не просто интеллектуально [45]. Физики в целом не доверяют мифологическим образам и по этой причине используют исключительно математические символы. Тем не менее, сегодня они почти все согласны, что используемая математика непригодна для формального выражения последних открытий [46]. И все равно, наряду со многими математиками, они зачастую пытаются игнорировать оригинальное и революционное доказательство Курта Геделя (Kurt Goedel), который в 1931 г. показал посредством безупречного и строго логичного аргумента, что конечная основа математики — это последовательность натуральных целых чисел (1, 2, 3 и т. д.), и что эта основа иррациональна. Ее нельзя ни вывести, ни подвести ни под один математический принцип [47]. Последовательность целых чисел представляет область естественных: фактов, которую следует исследовать как таковую, то есть, так же, как мы исследуем животных или металлы. Это может привести к бесчисленным озарениям, которые предстоит исследовать. Каково же следствие открытия Геделя? Сам Гедель пришел к заключению, что математики должны вернуться к платоновской концепции числа (то есть пифагорейской). Вернер Гейзенберг выдвинул то же предположение независимо от Геделя: что математики должны вернуться к исследованию чисел в пифагорейском контексте. Дэвид Бом, со своей стороны, настаивает, что современная математика больше не пригодна [48]. Он призывает к изобретению или открытию новой алгебры — не алгебры холодвижения, поскольку оно непостижимо, а новых суб-алгебр для определенных так называемых «унифицированных» проблем [49]. Он указывает, что «в конечном счете, конечно существенно важными могут оказаться новые роды математизации» [50]. Юнг, хотя и не мог знать об этих последних открытиях, наткнулся на ту же проблему целых чисел, поскольку наблюдал, что почти все техники дивинации, основанные на идее синхронистичности, используют первые целые числа для установления предсказаний. Потому Юнг высказал идею, что число — это архетип порядка, который находится в процессе становления осознанности. Это самое примитивное проявление или самое «зародышевое» из всех проявлений архетипов или архетипических процессов [51]. Поскольку сегодня мы повсюду видим процессы, а не структуры или статические порядки, я также предложила рассматривать числа в этой перспективе — как ритмические конфигурации психической энергии[178]. Нынешние физики иногда говорят о «протосознании» в неорганической материи. Я бы предпочла говорить, что это протосознание состоит из «знания, как считать» (Это был бы первый шаг к большей точности концентрации в светимости «абсолютного знания», первая индивидуация «реликтового излучения» рассеянного знания unus mundus). Из того, что мы знаем сегодня, самые элементарные частицы, такие как кварки, протоны, мезоны и барионы, «знают, как считать». Они собираются в шестиугольники, триплеты, октуплеты и так далее. Частицы не умеют считать так, как мы, но скорее похожи на первобытного пастуха, который, не зная, как считать дальше трех, может, не моргнув глазом, сказать, все ли стадо из 137 овец в сборе или нет. Как утверждает Крейстнер, человек обладает бессознательным «нумерическим чувством», и это, вероятно, чувство, которым обладают и субатомные частицы. Начиная с чисел в субатомном измерении лежит долгая дорога до первых одноклеточных живых существ с их генетическим программированием, которое также численное. Но, похоже, существуют периодические повторения первых простых чисел. Мне кажется особенно важным, что, например, китайский оракул И-Цзин следует тому же численному порядку, как и генетический код. Я впервые опубликовала это открытие в 1968 и 1974 гг., но другие сделали то же открытие вскоре после этого. Идея «витала в воздухе», вот пример синхронистичности! При попытке изучать числа как иррациональные факты природы, как странные аномалии, мне показалось важным, что следует воспринимать их не как статичные структуры, а как ритмические конфигурации психической энергии и — как бы я сказала сегодня — психофизической энергии. В качестве численного эквивалента unus mundus я предложила термин единый континуум, в котором все числа (включая единство) будут конфигурациями ритма [52]. В этой связи мне кажется важным изучение второго аспекта: связь чисел со временем. Древние китайцы не считали числа указателями количеств (они знали о них, но не придавали такой важности). Для них числа были скорее указателями количеств темпоральных фаз Целого [53]. «Числа служили преимущественно для представления различных случайных форм единства, или скорее Целого» [54]. В этой качественной и темпоральной перспективе, как и в количественной перспективе есть проблема с прерывностью-непрерывностью (То, что я назвала единым континуумом, для китайцев было числом одиннадцать, числом Дао, поскольку оно «единица много раз»). Между единицей и двумя есть «скачок» от нечетного к четному; между двумя и тремя скачок к первому простому числу, переход к четырем — это скачок к первому квадрату; и так далее. Так что последовательность целых чисел — это прерывность, но, как я показала, это также единый континуум. Бом в своей области указывает на то, что частичное холодвижение развертывания и свертывания не является непрерывным, и что идея о континууме может быть применима только к скрытому порядку Целого [55]. Я бы даже сказала, что можно воспользоваться математикой непрерывности, безо всякого изменения и перехода к бесконечным величинам, только чтобы символизировать unus mundus. Все явления, которые мы сейчас можем наблюдать, обладают прерывистым качеством, прерывность или «различение» — это сущность эго-сознания. Но давайте вернемся от синхронистичных явлений к численным техникам дивинации, которые исследуют их «смысл». Юнг подчеркивал, что «смысл» — это трансцендентальная концепция, которую мы не можем определить сознательно [56], и цитировал Лао-Цзы и Чжуан-Цзы о невозможности концептуализации или именования Дао. «Смысл» синхронистичных явлений видимо соучаствует в природе этого «абсолютного знания» бессознательного, которое тем не менее остается «облаком познания» для нашего сознательного разума. Осознание «смысла» — это, следовательно, не просто обретение информации или знания, а скорее живой опыт, который проникает как в разум, так и в сердце. Он кажется нам просветлением, связанным с великой ясностью и чем-то невыразимым — вспышка молнии, если пользоваться выражением Лейбница (которое он использует для творческих актов божественной Монады). Дискурсивное мышление мало помогает в осознании смысла, поскольку «смысл» в том контексте, которым пользуется Юнг, не то же самое, что устройство дискурсивного мышления, основанного на математико-логическом порядке. Осознание смысла — это «квантовый скачок» в Психэ. «Смысл» синхронистического события, однако, не тождественен «абсолютному знанию», поскольку он прибавил к нему осознание временной локализации, возникающее у сознательного индивидуума в определенный момент его жизни. Такое осознание, совпадающее с актом творения (который из себя и представляют синхронистичные явления) — это психическое событие, опыт, суть которого может иметь как целительный эффект, так и разрушительный. Если он приносит исцеление, то только потому что в проблесках его смысла становится выносимой большая боль. Смысл связывает нас с нуминозным — смыслом Целого, Дао — и, так сказать, снова ставит на должное место в Целом. Он дает нам чувство «что все так, как есть»; приносит примирение с жизнью и смертью, радостью и горем, конфликтом и миром. Это не нирвана, духовное «потустороннее», а скорее полное принятие «того, что есть». Для Юнга индивидуация и осознание смысла жизни одно и то же, поскольку индивидуация означает нахождение собственного смысла, а это ни что иное, как личная связь с универсальным Смыслом. Это определенно не то, что сегодня обозначают терминами: информация, сверхразум, космический или вселенский разум — поскольку включает в себя чувство, эмоцию, Целое личности. Эта внезапная все разъясняющая связь, которая поражает при столкновении с синхронистичным событием представляет, как это описал Юнг, моментальное единение двух психических состояний: нормального состояния нашего сознания, движущегося в потоке дискурсивного мышления и в процессе непрерывного восприятия, создающего наше представление о мире, называемом «материальным» и «внешним»; и более глубокого уровня, на котором «смысл» Целого обретается в сфере «абсолютного знания», Вот почему всякая техника дивинации, действующая на основе принципе синхронистичности (например, И-Цзин) рекомендует прежде всего опустошить поле сознания, чтобы, так сказать, открыться вторжению из измерения «смысла», Вот почему китайские философы настаивают, что если мы полностью и постоянно находимся в связи с Дао, то больше нет нужды консультироваться с И-Цзин. И действительно, в конце жизни Юнг перестал пользоваться И-Цзин, поскольку, как он сказал мне, всегда «знал» наперед, каким будет ответ. Как и всякая идея, идея «смысла» имеет противоположность, то есть бессмыслицу, абсурдный хаос. Есть цепи каузальности, которые кажутся совершенно бессмысленными (как машины Жана Тэнгли[179] (Yves Tinguely (sic!))), а также существуют произвольные или случайные совпадения, которые не имеют смысла. Потому, как подчеркнул Юнг, следует быть осторожными и не искать значимого совпадения там, где его нет. Я показала в «Смысле и порядке» (Meaning and Order), что здесь скрывается угроза шизофрении. Но как возможно разбирать послания смысла в синхронистичных событиях не впав в суеверия или магические идеи? Древние алхимики различали между imaginatio vera и imaginado phantastica, это различие Юнг проводит между «необходимой амплификацией» или «дисциплинированной амплификацией» и произвольной ассоциацией [57]. Последняя приводится Эго, тогда как первая развертывается через открытость к посланию архетипической структуры, которая «накладывает» на нас определенные ассоциации. Этот процесс проще всего продемонстрировать при помощи архетипической структуры целых чисел. Заключение, что шесть — это совершенное число (1?2?3=1+2+3), навязывается нашему разуму, нравится нам это или нет. Далее, похоже, что похожие законы существуют для мифического мышления. В своей книге «Тысячеликий герой»[180] Джозеф Кэмпбелл (Joseph Campbell) четко установил «категории» суб-мифологем, которые часто являются частью структуры героического мифа [58]. Если история начинается с бесплодной или престарелой пары, которая хочет ребенка, невозможно, чтобы история разворачивалась без мотива ребенка, рожденного сверхъестественным путем, или чудесного, полубожественного или чудовищного ребенка. Исключений нет! Или иначе: если некая фигура в сказке показывает симптомы инфляции перед нуминозным, она обязательно будет унижена или наказана или уничтожена — здесь, опять-таки, нет исключений. В контексте сновидения эту «имагинальную логику» трудно обнаружить, но со мной часто случалось, что анализанд пропускал незначительный эпизод во сне, и я это замечала, поскольку видела «разрыв» во внутренней «логике» сновидения. В этой связи еще многое предстоит обнаружить. Тем не менее, мне кажется, что логико-математические законы (зародившиеся в архетипе порядка, который представляют числа) — это не единственные существующие законы, есть особые логическое законы для связей между ассоциациями в мифах и снах. (Этот феномен можно приписать специализации двух полушарий мозга.) «Правое» мышление в мифическом контексте — это то, что следует за «необходимыми следствиями», то есть, оно ведет прямым путем к осознанию «смысла». С исторической точки зрения эти две логики (математическая и мифологическая или имагинальная логика) не всегда были разделены так, как сейчас. В пифагорейской арифметике числа и мифологические образы были тесно связаны друг с другом. То же верно для системы И-Цзин. Только последовательная «демифологизация» современной математики привела нас к этой ситуации, когда науки, основанные на формальной математике, противостоят наукам гуманитарным. Концепция синхронистичности Юнга так шокирует, потому что объединяет эти две области на более высоком уровне. Как верно указал Юбер Ривз, применяемая сегодня статистическая математика не может работать с синхронистичностью [59]. Если она случайно (!) работает, это только доказывает независимость принципа синхронистичности[181]. По моей точке зрения, китайские математики могут снабдить нас лучшим инструментом, который позволит работать с этим ускользающим принципом. Но как мы можем экспериментально изучать синхронистичность, которая по сути своей столь непостоянна и состоит из непредсказуемых творческих актов? Численные техники дивинации не могут предсказывать синхронистичные явления как таковые; скорее они могут предсказать общее качество временных фаз, в которых могут произойти синхронистичные события. Так что, вероятно, остается возможность, над которой Юнг начал работать в конце жизни и не успел закончить исследования в связи со смертью. Он собрал группу учеников, которые должны были заняться следующим проектом: найти людей в относительно критической ситуации (после катастрофы, в процессе развода и т. д.), в которой можно заподозрить наличие действующего архетипа; затем составить транзитный гороскоп, проконсультироваться с И-Цзин, Таро, мексиканским календарем [60], геомантической системой дивинации и снами до и после несчастного случая и так далее — а затем определить, сходятся результаты этой техники или нет. Это была бы процедура обратная или комплементарная классическим экспериментам в современной науке. В таких экспериментах одни и те же типы событий повторяются для того, чтобы увидеть, согласуются ли измеряемые величины. Здесь, напротив, один случай расследуется с применением множества различных техник. Мишель Казенаве цитирует замечание Юнга в письме, адресованном Вольфгангу Паули на тему бессознательного [61]. Если человек ставит себя в положение человеческого наблюдателя, это ситуация «абсолютно бессознательного пространства, в котором бесконечное множество наблюдателей наблюдают один и тот же объект». Если, с другой стороны, человек пытается подойти к вопросу со стороны Самости (архетипа Целостности), «есть только один наблюдатель [находящийся в коллективном бессознательном], наблюдающий бесконечное множество объектов». Первое положение — это ситуация, нормальная для науки, когда, например, множество психологов (словно окутанных коллективным бессознательным) наблюдают одно и то же психологическое явление. Это приводит их к схожим описаниям явления. Комплементарная процедура, описанная выше, состоит в изучении события (несчастного случая) посредством сходимости — если она произойдет — множества методов, при помощи которых мы можем попытаться выяснить, что Самость «думала» об этом случае. К сожалению, группа, набранная Юнгом, не продолжила это исследование. Необходимо целое учреждение с должными ресурсами в виде студентов и средств для продолжения проекта. Достаточно смутные формулировки техник дивинации напоминают эти «облака познания», которые, согласно Юнгу, составляют «абсолютное знание». Однако, они только производят фрагменты, а не целостный смысл, который остается неизвестным. В отношении жизни отдельного человека нам, вероятно, не узнать, откуда он приходит, куда отправится после смерти и в чем же глобальный смысл существования. Тем не менее, при помощи упомянутых методов, и особенно при помощи интерпретации сновидений мы можем получить проблески некоторых субструктур целостного смысла. Например, мы можем видеть, по какой причине человек женился на определенной женщине или по какой причине с ним случился несчастный случай (хотя это может показаться чистой случайностью). В ранних детских снах мы часто находим символический паттерн всей жизни. Но это только вспышки, которые на мгновение освещают ночной ландшафт, осознание частного смысла, который позволяет предположить существование более обширного смысла, который, однако, не охватить сознательным Эго. При помощи концепции синхронистичности психология в некотором смысле превосходит саму себя как чистая наука. Но, как указал Юнг, всякая наука делает это в пограничных областях. В такой точке «наука» становится частью нашего процесса индивидуации, а не отдельным занятием для интеллекта. Основываясь на этих размышлениях, я не считаю возможным представить концепцию синхронистичности всему корпусу современных наук. С этой концепцией мы обнаруживаем себя на пороге радикальной трансформации к наукам, которые могут появиться, трансформации, которая не покончит с ними, а помести их на «должное место» в более обширной картине реальности. Наконец, общее принятие концепции будет зависеть от вселенской Самости и ее творческих актов синхронистичности. Иными словами, вопрос в том, есть ли место концепциям синхронистичности и индивидуации в творческом плане общей эволюции наук Запада. Что кажется точным, так это то, что поиск смысла — это проблема, которая имеет для нас куда более важное значение, чем поиск частичной информации. «Без рефлектирующего сознания человека, — пишет Юнг, — мир — это гигантская бессмысленная машина, ведь по нашему опыту человек — это единственное создание, способное обнаружить хоть какой-то смысл» [62]. Примечания. 1. Cf. Paul Kugier, «Remarques sur les rapports de la theorie des archetypes et du strurturalisme», Caliiers de Psychologie Junghienne, no. 29 (2nd trimester, 1981) О физике см. Fritjof Capra, The Tao of Physics (Boston: Shambhala Publications, 1991) и Gary Zukav, The Dancing Wu Li Masters: An Overview of the New Physics (New York: Bantam, 1984). 2. Cf. C.G. Jung, «On Psychic Energy» в The Structure and Dynamics of the Psyche, vol. 8 Collected Works (cw.), pp. 3-66. 3. Cf. Wolfgang Pauli, Auisa’tze und Vortrdge tiber Physik und Erkenntnistheorie (Braunschweig: Vieweg, 1961). 4. D’Espagnat, A la Recherche du reel, pp. 19, 40ff., 45. 5. Cf. Paul Dirac, «urundprobleme der Physik» лекция, данная на конференции нобелевских лауреатов в Линдау, 1971 г. Я очень обязана доктору Герману Штробелю за то, что он обратил мое внимание на эту статью. 6. Hubert Reeves, «Incursion dans le monde acausal», Cahiers de Psychologie Junghienne 29 (2nd trimester, 1981):11–19. 7. Cf. Marie-Louise von Franz, Number and Time (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1974), pp. 139ff. 8. Jung, cw. 8, p. 582. 9. Cf. von Franz, Number and Time, pp. 113ff.: ядерные и электромагнитные силы, слабое взаимодействие и гравитация. 10. D’Espagnat, A la Recherche du reel, р. 49. 11. Cf. Olivier Costa de Beauregard, «Cosmos et consciences Michel Cazenave (ed.)», Science et conscience (Paris: Editions Stock, 1980), pp. 68ff. 12. David Bohm, Wholeness and the Implicate Order (London, 1980), p. 183. 13. Ibid., p. 212. 14. Ibid. 15. Jung, cw. 8, p, 506. 16. Michel Cazenave et al., La Synchronise, l’dme et la science (Paris, 1984), pp. 21–68. 17. Jung, cw. 14, paras. 71 Iff, pp. 499ff. 18. Jung, cw. 8, pp. 425ff. 19. Ibid., p. 445. 20. Cf. Cazenave et al., La Synchronise. 21. К.Г. Юнг, письмо Джону Смитису, 29 февраля 1952, Letters, vol. 2, р. 43f.; см. также Cazenave et al., La Synchronise. 22. К.Г. Юнг, письмо Джону Смитису, 29 февраля 1952, Letters, vol. 2, pp. 44–45; см. также выдержки и комментарий в Cazenave, La Synchronise.