* * * Одетый в гражданскую одежду и темные очки патрульный Ричард Дженеро сидел на четвертой скамейке, поглаживал по голове немецкую овчарку, кидал голубям хлебные крошки и мечтал о лете. Оттуда, где находился полицейский, он без труда разглядел молодого человека, который быстро подошел к третьей скамейке, взял жестяную коробку, кинул взгляд через плечо и направился прочь, но не к выходу из парка, а наоборот – в его глубь. Сперва Дженеро даже не понял, что делать. Ему приказали принять участие в операции из-за нехватки личного состава: борьба с преступностью – дело трудное и опасное, особенно по субботам. Его задание было самым простым: сидеть на скамейке и наблюдать. Предполагалось, что больше от Дженеро ничего не потребуется, так как объект, забрав коробку, наверняка направится к выходу из парка, где его будут ждать Фолк с баранками и Хоуз в машине. Им и предстояло провести задержание. Однако, вопреки всем ожиданиям, подозреваемый двинулся в глубь парка в сторону скамейки, на которой сидел Ричард. Дженеро никогда особо не жаловал грубую силу. Ему очень хотелось оказаться дома в теплой постели и чтобы мама, распевая арии из итальянских опер, кормила его горячим минестроне[9]. Овчарка, сидевшая у его ног, была хорошо обучена. Прежде чем Дженеро заступил на всенощное бдение на четвертой скамейке, ему объяснили, как с помощью голоса и жестов подавать собаке команды. Однако Ричард боялся собак, особенно больших, и сама мысль о том, чтобы натравить ее на человека, внушала полицейскому ужас и трепет. А вдруг, если он рявкнет овчарке «Фас!», она прыгнет ему на горло и перегрызет яремную вену, вместо того чтобы броситься на молодого человека, который уже в метре от скамейки? Что, если Дженеро отдаст команду этой псине и она его растерзает на кусочки? Что тогда скажет его мама? «Родненький мой, я же тебе говорила, не работай ты в этой полиции!» Да, так она и скажет. Тем временем Уиллис, сунув передатчик между грудей Эйлин Бёрк, передал последние новости Хоузу, сидевшему в машине у выхода из парка, – отличная позиция, что и говорить, особенно когда объект движется в противоположном направлении. Оповестив Хоуза, Уиллис принялся сражаться с заевшей молнией спального мешка, безуспешно пытаясь ее расстегнуть. Уиллис не имел ничего против того, чтобы провести в нем побольше времени – ведь рядом с ним была красотка Эйлин Бёрк, отчаянно пытавшаяся выбраться наружу, но тут он представил, какую головомойку ему устроит лейтенант, и принялся дергать молнию с удвоенной силой. Если он не выберется, то Бернс осрамит его почище Мейера с Клингом. Одновременно Уиллис размышлял о том, что Эйлин под конец вроде начала получать удовольствие от поцелуев. Дженеро, естественно, не знал о том, что Хоуза предупредили. Он лишь видел, что преступник, прошествовав мимо его скамейки, начал быстро удаляться. Ричард вскочил, расстегнул третью пуговицу пальто, поскольку именно так делали детективы в сериалах, схватился за пистолет и пальнул себе в ногу. Подозреваемый кинулся наутек. Дженеро повалился на землю, и овчарка принялась лизать ему лицо. Уиллис наконец выбрался из спального мешка, Эйлин Бёрк застегнула блузку и пальто и подтянула колготки, а Хоуз, влетевший на всех парах в парк, поскользнулся возле третьей скамейки и чуть не сломал себе шею. – Стоять! Полиция! – заорал Уиллис. И тут случилось настоящее чудо. Подозреваемый застыл как вкопанный и спокойно дождался Уил-лиса, который подбежал к нему с оружием в руках. Лицо детектива было все перемазано губной помадой. * * * Подозреваемого звали Алан Перри. Ему зачитали права, и Алан согласился говорить без адвоката, несмотря на то что адвокат в участке имелся на случай, если в нем возникнет необходимость. – Где ты живешь, Алан? – спросил Уиллис. – Буквально за углом. Между прочим, я вас, ребята, всех знаю. Постоянно вижу. Вы что, меня не узнаете? Я же тут, за углом живу. – Вы его знаете? – повернулся к коллегам Уиллис. Детективы покачали головой. Они стояли вокруг Алана: торговец баранками, две монахини, влюбленная парочка и рыжий здоровяк с седой прядкой, у которого дико ныла подвернутая нога. – Скажи-ка, Алан, почему ты пытался убежать? – Услышал выстрел, – пожал плечами паренек. – У нас в районе, когда поднимается пальба, лучше брать ноги в руки и бежать. – Кто твой подельник? – Какой «подельник»? – недоуменно посмотрел на детектива Алан. – С которым ты вступил в сговор. – Какой еще «сговор»? – Сговор с целью убийства, – ледяным тоном ответил Уиллис. – Чего?! – взвился задержанный. – Не валяй дурака, Алан, мы калачи тертые. – Слушайте, вы не того взяли. – Паренек испуганно переводил взгляд с полицейского на полицейского. – Как вы собирались делить добычу? – Какую еще «добычу»? – пролепетал подозреваемый. – В жестяной коробке. – Слушайте, да я ее вообще в первый раз вижу. – Значит, так, Алан, – строго произнес Уиллис, – хватит нам лапшу на уши вешать. В этой коробке тридцать тысяч долларов. То ли Перри оказался слишком умен и потому не попался в расставленную детективом ловушку, то ли он не знал, что в коробке должно было лежать пятьдесят тысяч. Паренек просто покачал головой и промолвил: – Ничего я про добычу не знаю. Меня просто попросили принести из парка коробку. Я это и пытался сделать. – Кто тебя об этом попросил? – подался вперед Уиллис. – Здоровый такой блондин со слуховым аппаратом. – Неужели ты всерьез рассчитываешь, что я в это поверю? – фыркнул детектив. Эта фраза являлась сигналом к началу спектакля, который детективы уже неоднократно разыгрывали перед подозреваемыми. «Сбавь обороты, Хэл», – вступил в игру Мейер. Он тоже произнес условную фразу, дававшую Уиллису понять, что Мейер готов взять на себя роль его антипода. Уиллису предстояло разыгрывать из себя мерзавца и негодяя, пытающегося всеми правдами и неправдами повесить дело на бедного, несчастного Алана Перри, тогда как Мейеру предстояло изображать отеческое сочувствие. Остальным детективам (в том числе и Фолку из восемьдесят восьмого участка, знакомому с правилами игры и нередко пользовавшемуся аналогичным приемом у себя на работе) отводилась роль бесстрастных и объективных хористов из древнегреческой трагедии. Даже не посмотрев на Мейера, Уиллис проворчал: – Что значит «сбавь обороты»? Этот гопник нам пока ни слова правды не сказал! – А вдруг его действительно попросил о помощи какой-то блондин-здоровяк со слуховым аппаратом? Может, не будешь его перебивать? Дай ему самому рассказать-то. – Ага, а если он скажет, что его попросил забрать коробку полосатый слон в розовый горошек, ты ему тоже поверишь? – насмешливо произнес Хэл. – А ну говори, козлина, кто твой подельник! – Да нет у меня никакого подельника! – взвизгнул Перри. Повернувшись к Мейеру, он умоляюще произнес: – Не могли бы вы объяснить ему, что у меня нет подельников? – Хэл, давай ты успокоишься, – миролюбиво произнес Мейер. – Ну, слушаю тебя, Алан, рассказывай, как все было. – Я шел домой, когда… – Откуда шел? – рявкнул Уиллис. – Что? – Я спрашиваю, откуда ты шел? – От своей девушки, – промямлил паренек. – Где живет? – Тут за углом. Буквально напротив моего дома. – Что ты у нее делал? – Ну как… – замялся Алан. – Сами знаете… – Ничего мы не знаем! – отрезал Уиллис. – Ради бога, Хэл, – всплеснул руками Мейер, – человек имеет право на личную жизнь или нет? – Спасибо, – с чувством промолвил Перри. – Итак, Алан, ты пошел в гости к своей девушке, – мягко произнес Мейер. – В котором часу это было? – Примерно в половине десятого. Мать у нее уходит на работу в девять, так что я пришел в девять тридцать. – А сам-то что, безработный? – прорычал Уиллис. – Да, сэр, – кивнул Перри. – Твое последнее место работы? Ты вообще хоть где-нибудь когда-нибудь работал? – Видите ли… – Хватит вилять! Отвечай на вопрос! – гаркнул Уиллис. – Да дай ты ему хоть слово вставить, Хэл! – воскликнул Мейер. – Ты разве не видишь, что он уходит от ответа? – Ты говорить ему не даешь! Давай, Алан, рассказывай, – ласково промолвил Мейер.