Вспыхнул свет. На сцену вышел один из комиков в мешковатых штанах, изображавший врача, и миниатюрная блондинка с огромной грудью. Блондинка, игравшая пациентку, начала жаловаться на отсутствие мужского внимания. – Мокруха мне как-то не по душе, – прошептал Ла-Бреска. – А что делать, если другого выхода нет? – вздохнул Калуччи. – И все же… – Ты подумай, о каких бабках идет речь! – В том-то и дело. Их и на троих вполне хватит, разве нет? – спросил Ла-Бреска. – На хрена делить на троих то, что можно разделить и на двоих? – Потому что, если мы не возьмем Дома в дело, он нас вломит. Слушай, какой смысл все по сотому разу повторять? Его надо брать – без вариантов. – Это надо обмозговать, – опустил голову Калуччи. – Времени в обрез. Пятнадцатое уже скоро. Дом хочет знать ответ прямо сейчас. – Ладно, – вздохнул Калуччи, – пока передай ему, что он пойдет на дело с нами. А возьмем мы его или нет – решим потом. Может, эту падлу вообще вальнем. Я серьезно. – Ну а теперь, дамы и господа, – раздался из динамиков голос, – позвольте с огромным удовольствием представить вам звезду Сан-Франциско, юную леди, что свела с ума немало жителей этого города у Золотых Врат, чертовку, чьи танцы заставляли краснеть благочестивое чиновничество Гонконга – краснеть, разумеется, в физическом, а не политическом смысле… Итак, позвольте пригласить на сцену мисс Анну Мэй Зонг! В зале притушили свет. Оркестр заиграл вольную импровизацию известного блюза. Под грохот тарелок на сцену, мелко семеня ногами, выскочила кареглазая девушка в традиционном китайском наряде. Руки ее были молитвенно сложены и голова опущена. – Ох и перетрахал я этих узкоглазых, – протянул Калуччи. – Может, хватит болтать? – возмутился сидевший впереди лысый мужчина. – А то одни разговоры у меня за спиной – никакого удовольствия от шоу. – Пошел ты, лысина, – отозвался Ла-Бреска. И все же приятели замолчали. О’Брайен подался вперед. Паркер оперся на подлокотник. Однако детективы так ничего и не услышали. Капек сидел через проход, и, поскольку из-за расстояния он изначально ничего не мог разобрать, детектив просто смотрел, как китаянка медленно обнажается под музыку. В конце ее выступления Ла-Бреска и Калуччи тихонько встали и вышли из зала. На улице они разошлись в разные стороны. Детективы тоже разделились. Паркер пошел за Калуччи, отследив его до дома, Капек «проводил» до дома Ла-Бреску, а О’Брайен отправился в участок писать отчет. Детективы снова встретились в одиннадцать вечера. К этому времени и Ла-Бреска, и Калуччи уже крепко спали. Поглощая кофе с пирожками в закусочной, расположенной в пяти кварталах от участка, детективы пришли к общему мнению, что за вечер им удалось узнать лишь одну полезную вещь: Ла-Бреска и Калуччи собираются пойти на дело пятнадцатого марта. Кроме того, они единодушно решили, что грудь у Фриды Панцер куда как больше, чем у Анны Мэй Зонг. * * * Глухой сидел на диване в гостиной роскошной квартиры на Харборсайд-Овал, километрах в пяти от закусочной, в которой детективы О’Брайен, Паркер и Капек с жаром обсуждали габариты двух стриптизерш. Расположившись лицом к стеклянным раздвижным дверям, он с довольным видом потягивал из стакана виски с содовой. Занавески были отдернуты, открывая вид на мириады мерцающих во мраке городских огней и на лампы, опутывавшие ванты переброшенного через реку моста. От этих бесчисленных огоньков веяло теплом, что придавало картине за окном обманчиво весенний вид. Термометр на террасе показывал минус двенадцать. Возле дивана, обитого дорогущей черной кожей, примостился низенький журнальный столик, а на нем – две бутылки элитного виски, одна из которых уже была пустой. Стену напротив дивана украшал подлинник Руо[15] – пусть и сделанный гуашью, но все равно очень ценный. За гигантским белым роялем сидела миниатюрная брюнетка в белой вязаной блузке и мини-юбке, снова и снова играя композицию «Сердце и душа». На взгляд, девушке шел двадцать четвертый год. Судя по всему, недавно она сделала пластическую операцию носа. Девушка являлась обладательницей больших карих глаз с накладными ресницами и длинных черных волос, на две ладони не достававших ей до талии. Всякий раз, когда она брала фальшивую ноту, а это случалось достаточно часто, ресницы едва заметно вздрагивали. Впрочем, Глухой не спешил выражать свое недовольство. Может, у него действительно были проблемы со слухом, а может, выпитый виски притупил его внимательность. В комнате присутствовали еще двое мужчин, которые вроде бы тоже не имели ничего против звучавшей какофонии. Один из них даже пытался подпевать девушке, терзавшей фортепьяно. А она, взяв неверную ноту, начинала композицию сначала. – У меня не получается, – жалобно промолвила брюнетка. – Ничего, солнышко, – успокоил ее Глухой, – когда-нибудь непременно получится. Главное, не сдаваться. Один из мужчин, невысокого роста и стройный, смуглым оттенком кожи напоминал индийца. Одетый в узкие черные брюки, белую рубаху и расстегнутый черный жилет, он сидел за раздвижным столом и печатал. Второй мужчина в облегающих джинсах и синем свитере-водолазке был высок ростом и крепко сбит. У него были голубые глаза, рыжие волосы и столь же рыжие усы. Щеки и лоб густо покрывали веснушки. Именно он и подпевал девушке звучным низким голосом. Под звуки музыки на Глухого накатила приятная истома. Все прекрасно – второй этап его плана медленно, но верно воплощается в жизнь. Какая же все-таки блестящая задумка! Какой четкий расчет – не подкопаешься. Глухой посмотрел на девушку, улыбнулся, когда она опять допустила привычную ошибку, сыграв вместо обычного ми ми-бемоль, после чего перевел взгляд на Ахмада, склонившегося над пишущей машинкой. – Вся красота этого этапа, – промолвил Глухой, – заключается в том, что нам никто не поверит. – Еще как поверят, – отозвался Ахмад, растянув губы в улыбке. – Поверят, – кивнул Глухой, – но не на этом этапе. – Это точно. – Ахмад хлебнул виски, кинул взгляд на ножки брюнетки и снова начал печатать. – Во сколько нам обойдется рассылка писем? – спросил рыжий. – Ну, смотри, Бак, – промолвил Глухой, – нам их надо отправить сто штук по пять центов каждое. В общей сложности, если я ничего не путаю, получается пять долларов. – Ты никогда ничего не путаешь, – улыбнулся Ахмад. – Вечно я здесь сбиваюсь. Не получается, хоть тресни, – в отчаянии произнесла девушка и с досадой несколько раз нажала на одну и ту же клавишу, будто бы силясь вбить ее себе в память. – Не сдавайся, Рошель, – отозвался Глухой. – Терпение и труд все перетрут. Бак взял в руку стакан, обнаружил, что он пуст, и отправился к журнальному столику налить себе виски. Двигался он как спортсмен – расчетливо, без лишних движений – спина прямая, руки болтаются вдоль туловища. Он напоминал игрока в американский футбол, который провел успешную атаку и теперь пользуется краткими мгновениями отдыха, перед тем как снова броситься в схватку. – Давай-ка я тебе плесну, – потянулся к бутылке Глухой. – Мне чуток, – попросил Бак. Глухой щедро плеснул виски в подставленный стакан и произнес: – Пей давай. Заслужил. – Не хочу нажираться. – А чего так? Здесь же все свои, – улыбнулся Глухой. К Баку Глухой относился с особой теплотой. Рыжий воистину был бесценным кадром. Без его возможностей и талантов второй этап плана никогда бы не получилось воплотить в жизнь. Да, конечно, Глухой и сам смог бы собрать простейшее взрывное устройство и подсоединить его к контактам зажигания, однако ему всегда претила подобная небрежность. На удачу полагаться нельзя. Бак подошел к делу настолько серьезно, что аж сердце радовалось. Именно он придумал компактную бомбу. Инвертор размером 25 × 25 × 12 сантиметров весил всего десять килограммов. В результате Глухому не составило труда отнести его куда нужно и быстро подключить к проводке автомобиля. Кроме того, именно Бак настоял на приобретении инвертора с регулируемым выходом синусоидального сигнала. Да, в результате инвертор обошелся им дороже – шестьдесят четыре доллара и девяносто пять центов, но это все равно гроши по сравнению с тем кушем, что они должны сорвать. Именно Бак настоял на том, чтобы прочитать Глухому лекцию о правилах обращения с динамитом и электрическими детонаторами. Да, Бак был достоин всяческого восхищения. Толковый человек, что ни говори, профессиональный взрывник, занимавшийся на официальной работе сносом зданий. Человека, имеющего в своем загашнике такой опыт, Глухой оторвал бы вместе с руками. Кроме того, в этом штате, чтобы купить взрывчатые вещества, необходимо было иметь разрешение и лицензию взрывника. Бак имел и то и другое. Глухого переполняла радость от осознания того, что этот человек оказался у него в команде. Ахмад тоже оказался человеком незаменимым. На момент знакомства с Глухим Ахмад работал чертежником в архивно-картографическом бюро электроэнергетической компании «Метрополитен» и зарабатывал всего сто пятьдесят долларов в неделю. Узнав о том, сколько ему полагается в случае успеха операции, Ахмад пришел в восторг и тут же с радостью предоставил Глухому все сведения, необходимые для реализации последнего этапа плана. Кроме того, именно он, будучи человеком педантичным, настоял на том, что все письма должны быть напечатаны на дорогой, качественной бумаге без использования копирок. Таким образом, каждому из сотни людей предстояло получить оригинал – эта деталь должна была продемонстрировать, что получателя не разыгрывают, а намерения отправителя более чем серьезны. Глухой знал, что как успех, так и провал каждой операции складывается именно из таких мелочей. Именно поэтому он сейчас с одобрительной улыбкой посмотрел на Ахмада, отхлебнул виски и спросил: – Сколько ты уже напечатал? – Пятьдесят два. – Боюсь, что тебе еще полночи сидеть за машинкой. – Когда займемся рассылкой? – Я планировал в среду. – Глухой сделал еще один глоток. – К среде точно управлюсь, – пообещал Ахмад. – Вы и вправду будете сидеть здесь всю ночь? – спросила Рошель. Она снова сбилась и теперь сидела, расстроенно надув губки. – Если хочешь, солнышко, можешь ложиться спать, – ответил Глухой. – Ложиться в постель без тебя? Какой в этом толк? – отозвалась девушка. Бак и Ахмад переглянулись. – Ступай, – кивнул Глухой, – а я к тебе попозже приду. – Мне не хочется спать. – Тогда выпей и сыграй нам еще что-нибудь. – Я больше ничего не умею, – дернула плечиком Рошель. – Тогда почитай, – предложил Глухой. Девушка уставилась на него ничего не выражающим взглядом. – А хочешь – иди посмотри телевизор. – Там одно старье показывают, – капризно произнесла брюнетка. – Некоторые старые фильмы могут оказаться весьма поучительными, – промолвил Глухой. – А некоторые – оказаться сказочным дерьмом, – парировала Рошель. – Может, будешь заклеивать конверты? – улыбнулся Глухой. – У нас их сотня. Пройдешься по каждому своим язычком? – Что-то не хочется, – отозвалась она. – Так я и думал, – усмехнулся Глухой.