Пытаясь задавить дурное предчувствие, растущее внутри, мальчик осторожно направился к двери, постоянно озираясь и прислушиваясь, не раздадутся ли внутри лавки приближающиеся шаги. Но никого, тишина. Диф присел на корточки и начал быстро подметать руками булыжники, пряча всю мелкую добычу – хрящи, жилы, сколотые кости, мясистые волокна – в карман. Он так тяжело дышал, что не услышал, как дверь лавки открылась. – Проклятый вор! – закричал хозяин и бросился на Дифа с тесаком. И тут же Дифа кто-то дернул за руку, сорвав с места и увлекая в побег. Мальчишка ничего не понял, он просто растворился в страхе и изо всех сил молотил тощими ногами по дороге, стараясь не отставать от той, кто словно клещами вцепился в его предплечье и на огромной скорости тащил за собой по грязным проулкам и задворкам. Спасительница совершенно точно знала, куда бежать. Угрожающие смертью проклятья хозяина лавки очень быстро остались позади. Раньше, чем понял, что его жизни ничего не угрожает, мальчик почувствовал, как его легкие разрывает. Не узнавая собственного голоса, он прохрипел, надеясь, что девочка, несущаяся впереди, услышит: – Пожалуйста… Остановись… На удивление, она услышала – и так резко затормозила, что Диф налетел на нее. – Что-то ты хилый совсем, – осуждающе сказала она, оборачиваясь, чтобы лучше рассмотреть того, кого спасла. И, кажется, была не очень довольна увиденным. Яркие лучи солнца заставляли мальчика постоянно щуриться, но девочка их будто совсем не замечала. Она огляделась, убеждаясь, что нет ни опасности, ни погони. – Зачем такому слабачку как ты, воровать? Не боишься, что поймают? Диф был оскорблен правдой, но, с другой стороны, девчонка задавала на удивление прозорливые вопросы. – Я не совсем слабачок, – возразил мальчик, все-таки не смирившись с грубостью. Девочка только рассмеялась от его слов и легонько толкнула в плечо. Диф отшатнулся. Спасительница нахмурилась. – Так зачем ты воровал? – повторила она свой вопрос. – А ты что там делала? – спросил Диф, пропуская ее колкости мимо ушей. – Очевидно, как и ты, пришла за мясом для бульона. И она поведала спасенному мальчику свою историю, а потом он немного рассказал о себе. Али попросила познакомить ее с остальными ребятами, которые жили на улице Дифа и нуждались в еде и заботе. В таверну к Илиссу она их притащить, конечно, не могла: там не было лишних комнат, да и сам Илисс не планировал становиться опекуном еще десятка сирот и давным-давно наказал Али «своих горемык» домой не приводить. Поэтому девчонка просто взяла на себя роль, которую до того несчастливо тащил Диф, и старалась обеспечить местных мальчишек хотя бы минимально необходимым. Воровала она немногим лучше своего предшественника, но зато умела быстро бегать, стойко сносить побои, выходить сухой из воды и уже начала зарабатывать, торгуя информацией и тай нами и доставляя сверхсекретные сообщения. Мальчишки приняли и полюбили ее как старшую сестру. На зиму Али обустроила им ночлег в заброшенном хлеву. Крыша над головой, особенно в непогоду, была настоящим богатством. Стражники нередко видели Али за воровством провизии, но пока у них ни разу не получалось ее догнать, чтобы избить или арестовать. В тот день, после очередной вылазки в город, Али шла обратно к детворе, довольная удачным уловом. Ей удалось ухватить пару апельсинов и даже ветчину с черным хлебом. Стражники будто сквозь землю провалились. Девочка подумала, что в городе или в замке намечается мероприятие, которое, как обычно это бывает, требует особенной охраны. Идя по тропинке, ведущей к уже родному хлеву, в котором ее ждали одиннадцать голодранцев, Али почувствовала что-то неладное. А потом учуяла за пах дыма. И бросилась вперед, выронив апельсины и ветчину. Хлев полыхал. Яркое пламя съедало по кусочкам деревянный сарай, обрушивая и без того хлипкие своды, уничтожая то место, которые сироты уже называли своим домом, – а вместе с ним и жизни детей, которых в этом доме заперли. Али не чувствовала собственных рук. Они онемели от плеч до кончиков пальцев. Девочка ринулась вперед, практически ничего не видя перед собой, кроме алого огня. Когда она добежала до хлева, его уже не было. Али задыхалась от гари, ноги отказывали, она кричала, но не понимала, что именно, – может быть, их имена? Никто не отзывался. Али увидела, как по другой тропе удаляются несколько человек в форме. Неужели стражники решили покончить с воровством на улицах… так? – Нет! – что было силы крикнула девочка, все еще не веря в случившееся, и ощутила на своем плече руку. – Диф? – с облегчением и болью в голосе спросила девочка. Мальчик кивнул. – Нужно уходить. – Но как же… – Али не могла произнести ни слова, но потом ее глаза резко распахнулись, рас ширившись в зрачках. Девочка схватила Дифа за во рот рубашки, впиваясь в ткань пальцами. – Ты же их вытащил? Не услышав ответа, она повторила, встряхнув слабое тело мальчика: – Вытащил? Отвечай! Диф медленно покачал головой и отцепил пальцы Али от своей одежды. – Прости, – сказал он. Она гортанно закричала и набросилась на него. Диф не защищался и просто – мешком – повалился на землю. Удары Али были болезненными, но сердцу было куда больнее. В горле стоял удушающий ком, и Диф хотел умереть в этот момент. Но он был жив, потому что был трусом. Когда силы покинули девочку она, рыдая, села рядом в траву. – Нужно уходить, – повторил Диф, потому что больше ему нечего было сказать. Али молча встала, и они ушли вглубь леса, чтобы не попасться на глаза городской страже. Девочка уже не плакала, но ее тело до сих пор била дрожь. Она смотрела под ноги, но не видела дороги. – Почему? – спросила Али, не поднимая взгляд. – Я ходил прогуляться. Когда возвращался, увидел, как стражники запирают и поджигают хлев. Они выследили нас. – Как ты мог не спасти их? Ты хотя бы попытался? Диф замялся, и некоторое время в лесу раздавался лишь чуть похрустывающий шум их шагов. А потом мальчик понял, что уже нет смысла говорить ничего, кроме правды. – Мне стало страшно. Страшно, что я сгорю заживо. Или что стражники увидят меня и убьют. У меня все равно не получилось бы никому помочь… я слишком слаб. – Лучше бы на их месте был ты. Али остановилась, сплюнула Дифу под ноги, развернулась и ушла в другом направлении. Так дружба оборвалась, и больше – до этого дня – их пути не пересекались, что всегда бывает странно, особенно в маленьком городе. В душе каждого не потухало чувство вины, поэтому чтобы не распалять его, они предпочли не помнить друг о друге. Конечно, за годы Али смягчилась к Дифу Не поняла, не простила – нет; но будто бы уже могла с небольшой теплотой вспоминать уличную жизнь в семье сирот, зимовку в хлеву… Она слышала, что к Дифу буквально липли деньги, что он был успешен в любом своем дельце, что стал ловким мошенником, что умеет доставать золото чуть ли не из воздуха. И что помогает младшим беспризорникам, одалживая им суммы на долгие сроки и под низкие проценты, чтобы те успевали рассчитываться с ростовщиками. Как интересно, думала тогда Али, распределяет жизнь таланты. Неужели нужно родиться напрочь лишенным храбрости, чтобы стать успешным пронырой с туго набитым карманом? Глава 6 Каз молчал, не понимая, почему Диф старается избегать взгляда Али, а она, несмотря на свою улыбку, смотрит будто бы сквозь него, пытаясь бороться с воспоминаниями. Но это была их история, к которой он не имел никакого отношения. Каз чуть толкнул Али в бок, призывая вернуться в действительность и вспомнить, для чего они, собственно, пришли в этот ломбард. – Ты говорила, он может помочь, – шепнул парень, указывая на Дифа. Али стиснула зубы. Прокручивая в голове эту встречу, она думала, что будет проще. В конце концов, столько лет прошло. Но, наоборот, увидев Дифа, побывав в его нелепых объятиях, она словно лицом к лицу столкнулась со своей ненавистью. Словно почувствовала запах черного дыма. Каз заметил, как напряглись ее плечи, как она стиснула кулаки. Говорить ей было сложно, но она явно старалась совладать со своими эмоциями, отгоняя мысли и воспоминания. – За тобой должок, приятель. Бульон, помнишь? Я спасла тебя тогда, у мясной лавки, – изо всех сил пытаясь звучать мягко и беззаботно, произнесла Али. Диф заинтересованно, но холодно поднял взгляд и посмотрел на посетителей ломбарда. – Всем, кто приходит сюда, ко мне, – Диф обвел рукой ломбард и усмехнулся, – нужны деньги. И они у меня есть. А что есть у вас? Кажется, слова Али о том, что за владельцем ломбарда числится должок, не произвели на него особого впечатления. Каз прекрасно знал правило: чтобы что-то получить, нужно что-то оставить. По нему была устроена вся жизнь в Ночном Базаре. Но ни у Али, ни у Каза не имелось при себе ничего ценного – да вообще не было ничего. Единственная вещь, которая была у Каза из Ночного Базара, благополучно осела в руках у стражника около замка Графа, и теперь парень чувствовал себя абсолютно не способным ни на какие сделки. А Диф, очевидно, не собирался идти ни на какие уступки. Какая бы роль ему ни отводилась в прошлом Али, она явно оставила шрамы на них обоих. Бизнес есть бизнес. Ничего личного. Али чувствовала себя дурой. Она почему-то думала, что время сгладило боль и что Диф будет рад возможности хоть как-то загладить свою страшную вину. Но, кажется, Диф и вовсе ничего подобного больше не испытывал. Возможно, слухи о его помощи сиротам были преувеличены. Интересно, какую плату он на самом деле брал с оборванцев за их возможность уйти от кары ростовщиков? Диф не без удовольствия наблюдал, как лицо Али становится все более обреченным. Он любил видеть это чувство в других – по его опыту, за ним часто следовала выгодная сделка. А что может быть выгоднее, чем золото от короля? Диф достал из кармана смятое объявление о награде за поимку двух предателей короны и медленно развернул его перед Али. Ее сердце ухнуло вниз. Каз тяжело вздохнул. Тощий Диф ужом просочился к входной двери, распахнул ее и крикнул проходящему мимо дозору: – Стража! Али услышала за спиной бряцанье доспехов и зажмурилась. * * * Молодой король сидел напротив камина. Клочок, который некогда был небольшим семейным портретом, медленно таял в пламени. Король не знал, закончилась ли ночь, сменившись ранним утром, или темнота все еще царила в городе. В его глазах стояла пустота, мысли находились где-то далеко, руки свесились с подлокотников кресла. В дверь постучали. Сначала Дарк не услышал – настолько глубоко заплутал в собственной внутренней пустоте. Но стук повторился, и король вынырнул из забытья. – Входите, – глухо сказал он. Когда дверь открылась, Даркалион даже не стал смотреть. Не имело значения, кто входит в его покои. Но, судя по почтительной вкрадчивости шагов и приветственному шепоту «ваше величество», это была служанка. Шолла старалась даже дышать тише, чем обычно, когда начиналась ее смена уборки в покоях короля. В светлые дни, когда Даркалион общался со своими подчиненными, полководцами и другими сторонниками – и считал их равными, – он был учтив и много улыбался. Но в моменты уединения взгляд короля наполнялся такой бесконечной тоской и печалью, что иногда у Шоллы даже будто начинало покалывать сердце.