Они ненадолго заглянули в гостевой шатер к Кессии и Гзилу обменялись уважительными поклонами, забрали вещи (Хозил успел ухватить еще жирный кусок угря с головой, сладостно заявив: «Глаза – самое вкусное», чем вызвал гордую улыбку хозяина-ифрита) и вновь отправились к Непоколебимому озеру. Если бы существовало слово, описавшее Холда в эти минуты лучше, чем «молчаливый», Хозил бы непременно его употребил. Несомненно, напоминание о Казе вновь надломило демона. Маг даже думал, а будет ли прок от пробуждения силы в кулоне, если его хозяин очевидно сдает с каждым днем. На самом берегу Холд молчаливо расстегнул несколько пуговиц рубашки, взял кулон в руку, не снимая цепочки с шеи, а другой нещадно полоснул себя под ключицей малым ятаганом – и подставил хранилище своей энергии под брызнувшую кровь. – Пей, проснись и узри своего хозяина, – сказал демон, и тут же красный камень в кулоне засиял, как фонарик на палатке торговца, только что заключившего самую выгодную сделку за свою жизнь. Холд поднес кулон к губам, начал что-то нашептывать ему, будто колыбельную, и тот ответил – пролился беззвучной песней-многоголосицей, окружил хозяина багровым сиянием, которое демон втянул в себя глубоким вдохом. Его глаза полыхнули, как рубины в серебряном свете, и стали обычными. Сила вернулась. Холд расправил плечи и приосанился. От него веяло мощью. Хозил завороженно наблюдал за обрядом и понимал, что, пожалуй, не видел ничего более зловещего и красивого одновременно. Казалось, на его глазах сдвигаются тени всех миров. Холд тем временем достал из своего мешка небольшой сосуд и, сжав его в одной руке, а в другой – кулон, камень в котором вновь ожил, принял истинное обличие. «Мне и вправду не нравится», – подумал Хозил, узрев свирепую силу демона, и, сам того не же лая, пригнулся к земле, прикрыв голову руками. – Bavtaar brivento’or ba’ar-r! – донеслось до лекаря откуда-то сверху. Все произошедшее и увиденное было настолько жутким, что он потерял сознание от страха. Очнулся Хозил от несильного пинка. Он медленно отнял руки от головы, открыл один глаз – и только после того, как понял, что демон снова обычный, открыл второй и начал, кряхтя, вставать, с подозрением поглядывая на Холда, который побултыхал перед другом водой в склянке. – Все удалось, – сказал демон. – Приятно снова стать собой. – Мгкхм, – невнятно отозвался лекарь, отряхивая коленки. – Не бойся, – демон шлепнул его по спине своей лапищей. – Это только для самых крайних случаев. – Надеюсь, их будет немного, – слабым голосом сказал Хозил. Он был рад, что настало время возвращаться: суета всегда успокаивала его и давала умиротворение. Хозил, казалось, мог вечно смотреть, как бегают торговцы, как цепляются за каждого посетителя, что останавливается поглазеть около небольшой лавочки, огромного шатра или палатки, украшенной фонариками и флажками. Ночной Базар никогда не знал ни сна, ни покоя. Он всегда был живым, в движении, одно событие тут же сменялось другим – и так по кругу вечная карусель из шума, криков и звона монет. Уже на подходах к Торговой площади Хозил уловил мелькающие огонечки и понял, что это едет вдоль кромки Светлого леса совсем маленькая, но очень яркая лавочка-повозка. Ему отчего-то захотелось узнать, что предлагает кочующий торговец, и лекарь взмахнул рукой, выдав из ладони небольшой огненный всплеск, – этот жест обозначил его как потенциального покупателя, и повозка направилась к нему. – Я подожду тебя у того камня, – сказал Холд. – Что-то устал я сегодня от магии. Возницей оказалась девушка. Лиловые волосы спускались чуть ниже плеч, на голове был туго завязан платок, на запястьях звенели золотые браслеты, уши украшены сережками-кольцами. Карие глаза вцепились в мага. – Интересуетесь воспоминаниями? – Что? – не понял Хозил, поймав себя на мысли, что он все это время молча рассматривал девушку, а не товар. Ярко-зеленое платье с поясом цвета ночного неба на тонкой талии так и притягивало его взгляд. – Воспоминания, – повторила девушка. – Брать будете? Видя расфокусированный взгляд Хозила, она решила, что стоит внести ясность в свои слова. Девушка отдернула покрывало, служившее крышкой сундуку, установленному на ко́злах[4], и достала оттуда одну стеклянную статуэтку. Она была похожа на ка мень с четкими гранями, вроде кристалла. – Здесь хранятся воспоминания. – Кого? – Чье имя назовешь, того и будут. Только нужно настоящее имя. Недаром многие ночные торговцы предпочитали вычеркивать его из памяти, заменяя на новые, – такой вес и власть оно имело в этом мире. Зная имя, можно сделать и с нечистью, и с человеком многое – наслать проклятие, болезнь, смерть… Или вот – выкупить воспоминание. – Многие люди просили меня продать им воспоминания родителей, любимых или друзей. Некоторые хотели узнать сокрытые секреты, проверить на измену или просто выяснить что-то, что не дает покоя. Маг задумался. До чего мощным оружием торгует эта девушка! Хозил присмотрелся к кристальной статуэтке, которая выглядела как обычная побрякушка. – Опасная штука. Торговка звонко, переливчато рассмеялась. Магу понравился ее смех. – Таково мое дело, – ответила она, пожимая плечами. Ее глаза сверкали. «Не пораниться бы», – подумал Хозил и отвел наконец взгляд. А вот она – нет. – Так чьи воспоминания ты хотел бы держать в своих руках? Казалось, лекарь ничего не сказал, только подумал имя, и оно пронеслось тихой мыслью, как пролетает ветер, едва касаясь травы. Мелисса. И в ту же секунду девушка вложила в ладонь мага прозрачной чистоты статуэтку, холодную, будто осколок льда, а он, будто под гипнозом, положил ей к ногам сорок золотых. Торговка хлопнула поводьями и бросила напоследок: – Разобьешь – и больше никогда о ней не вспомнишь. Н-н-но! Лавка-повозка уехала, гремя и потряхивая фонариками. – Ну и во что ты опять ввязался? – спросил Холд, подойдя к застывшему Хозилу. Воспоминания о Мелиссе причиняли ему боль, словно старая рана, которую то и дело задеваешь. И каждый раз болит с новой силой. Эту историю маг не рассказывал никому под луной, да и от себя самого пытался изо всех сил скрыть. Давным-давно он был влюблен в девушку. В человека. Хотя нет, не просто влюблен – он любил ее, как любят смертные: отчаянно. И считал это позором. Как маг Ночного Базара мог посмотреть на нее тем взглядом, каким смотрел он! Но самым ужасным было то, что она никогда не любила его. Может, поэтому он так пренебрежительно и относился к людям: презирал их, не признавал их силы, считал слабыми… Мелисса и вправду была очень слабой: здоровье и тело вечно подводили ее. Встретились они тогда, когда Мелисса заболела тяжелее обычного. Лекарь графской семьи сказал несчастным родителям, что их дочь неизбежно умрет, и тогда они обратились за помощью в другой мир, поскольку как аристократы, хоть и почти разорившиеся, имели доступ к заклинанию призыва. К сожалению для Хозила, это был именно тот тип связи, который не предполагал ни отказа, ни работы через посредника – что-то вроде срочного вызова мага на дом. Точнее, не его самолично, но его астральный дух, который, в принципе, почти ничем не отличался от настоящего лекаря, разве что был бесплотен. Хозил появился в человеческом доме злой, в плохом настроении и с твердым намерением уничтожить нарушителей своего спокойствия. Его вызвали как раз посередине сбора очень сложного рецепта из 175 компонентов, в котором важен был строгий учет каждого грамма. Как только астральный дух мага появился в старом поместье, он грозно и вопрошающе крикнул: – Ну?! Чего хотели? Быстро! Но в ответ получил только крики ужаса – от неожиданности и испуга. – Так вы… целитель? – придя в себя, промолвила пожилая графиня. – Маг. Дальше Хозил представляться не стал. Все равно людям, вставшим на пути его спокойствия, жить оставалось недолго. Он всерьез подумывал наслать на все это семейство какую-нибудь хворь позабористей. Свой покой маг ценил почти так же высоко, как и саму жизнь. Но только он собрался произнести первое слово заклинания воцарения холеры, вошла она. – А вот и Мелисса, – спешно сказала графиня. – Ей и нужна ваша помощь. – Кто вы? – спросила девушка. Ее щеки были бледными и впалыми, волосы были растрепаны со сна. Одета она была наскоро: видимо, услышала посторонний шум – и пришла на крики своих родителей. – Мелисса, будь вежливой! – спохватилась мать, переживая за манеры дочери. – Это господин целитель, он пришел помочь тебе. – Маг, – повторил Хозил, не сводя глаз с девушки. – Пришел помочь… Хозил ощущал себя будто заколдованным. Может быть, у них оказалось не только заклинание призыва лекаря, но и слова приворотного заговора? Маг был поражен красотой Мелиссы, с первой секунды понял, что произошло, – и сразу же возненавидел себя за это. Влюбляться в человека не запрещалось Ночным Базаром, но не поощрялось его жителями. Люди – покупатели, клиенты, активы и иногда почти недвижимость, средства, проводники прибыли – кто угодно! – но не объекты вожделения. Они не владели маги ей, и было бы совершенно неправильно влюбиться в существо настолько низшего порядка, которое не только не умело элементарно взаимодействовать хоть с какой-нибудь энергией, так еще и было смертным – причем чрезвычайно легко смертным. Семейный лекарь не ошибся: девушка действительно умерла бы довольно скоро. Маг, конечно, сделал свою работу и вылечил Мелиссу, избавив ее от недуга. И заодно – тайно – заговорив ее вообще от всех болезней. Хозил справился с этим сразу, в ту первую встречу, но объявил родителям, что лечение продлится месяц. Каждый день он приходил в тот дом, проводил с Мелиссой несколько часов, делая вид, что готовит какие-то особые снадобья, держал ее за руку, якобы слушая пульс… За ее спасение родители Мелиссы боготворили Хозила, отдали ему, кажется, все сбережения, что у них оставались, и даже воздвигли ему что-то вроде алтаря. Ох уж эти люди! Вот только в глазах девушки он читал одну лишь благодарность. В них не было ни любви, как бы он ни старался ее разглядеть, ни даже интереса. – Только не говори, что это опять история про женщину, – голос Холда вернул Хозила в настоящее. – Не говорю, – бросил Хозил, пряча глаза. – Иди вперед, я догоню. Холд вздохнул и, что-то ворча, двинулся к огням Торговой площади. Хозил посмотрел ему вслед, взглянул на небо, сжал статуэтку сильнее, замахнулся – но замер, выдохнул и спрятал ее в свою сумку. Глава 11 – Я против, – сказал Каз. – Ну разумеется, – вздохнула Али. Они пришли на место встречи Рази намного раньше, чем планировали, и теперь, спустя час сидения под дубом в ожидании заката, Али начала уговаривать Каза зайти к Нирафу, до которого отсюда было недалеко, чтобы там устроить ужин в честь уже давно прошедшего дня рождения. – А почему, позволь узнать? – Более неподходящее время для праздника сложно выдумать, – Каз хмуро и осуждающе посмотрел на подругу. – Рази ясно сказала не высовываться. Даркалион и Тирил наверняка уже очнулись, и теперь вся королевская стража спущена с цепи в город, чтобы найти нас. Это уже не просто былая немилость. Это одержимость идеей уничтожить нас. – Тем более отличный повод немного передохнуть перед неминуемой гибелью. К тому же тот кабак не в городе. В прошлый раз там вообще никого не было, кроме Нирафа и его дочерей. И вряд ли что-то изменилось. Никто и не воспринимает эту покосившуюся лачугу как место, где можно переночевать, поесть и тем более где могут прятаться самые жуткие преступники столетия. – Денег, чтобы платить за твои развлечения, тоже нет. Все, что было в карманах, забрали стражники, когда нас схватили у твоего дружка в ломбарде.