– О, так я непременно зайду поздравить ее, – пообещала Рази и потрепала мальчика по волосам. – Его величество, как я понимаю, на праздник не придет? – Нет. И праздника не будет, – заметив недоуменный взгляд Рази, Дарк пояснил: – Мама болеет. «Понятно. Как обычно», – снова мысленно кивнула девушка, но вслух сказала: – Думаю, это ничего. У вас же через неделю тоже день рождения. Замышляется большое событие, огромный прием – и все в вашу честь. И в честь вашей матушки, конечно. Так что еще повеселимся. – Рази подмигнула Даркалиону и тот, покраснев, несмело улыбнулся. Проводив мальчика в крыло, которое занимала королевская семья, тюремщица вернулась в распорядительную комнату, где ее уже ожидали офицеры. Задачку им предстояло решить непростую: на вопрос «Кто желает свести его величество в могилу?» можно было ответить огромным списком имен – таким длинным, что им можно было устлать, как ковром, абсолютно все коридоры замка. А он, несмотря на то, что сегодня день рождения королевы, был объят холодом и тишиной. Ни намека на радость. Будто никто и вовсе не знал о дате, а тот, кто знал, не придавал ей никакого значения – как и самой королеве. Все понимали, что ею мать Дарка была только на словах. Власти в ее руках не было никакой, как и права голоса. Она была милой, чувствительной, восприимчивой, мягкой, доброй – но все это были качества, не ценные здесь, в замке, – да и в целом королевстве. Супругу Фериса привыкли не замечать, а она привыкла отказываться от любой публичности, ссылаясь на слабое здоровье. Она стала почти призраком, последние годы совершенно не появлялась на людях, лишь серой болезненной тенью перемещалась между своими покоями и беседкой в саду. Многие уже и не помнили ее настоящего лица – его в сознании заменила счастливая маска, изображенная на портрете королевской семьи. А некоторые забыли даже ее имя. И только двое самых верных служанок допускались в покои королевы. За все время своей службы Рази видела ее величество от силы раза два – и то только на мероприятиях, требующих обязательного присутствия королевы, коих в церемониале оставалось все меньше и меньше. Пожалуй, будет верно сказать, что она была почти никому не нужна – никому, кроме своего сына. Рази не была уверена, что ее величество любила Дарка так же сильно, как он ее, – скорее, принц был ее тихой гаванью, но при этом напоминанием о ее вине и ошибке. Король давно убедил королеву в том, что из-за своей слабости та родила ему сына, недостойного быть наследником мощи и величия Фериса. Всю следующую неделю Рази буквально не покидала распорядительной комнаты. Работы было много. Под ее подозрение попала едва ли не вся свита короля, так что допросы велись без остановки. Часто с пристрастием. Но письмо с угрозой словно появилось из ниоткуда – и вело в никуда. После его появления, несмотря на всеобщую мобилизацию, казалось, наступило какое-то по-особенному мирное время. Даже бунты простолюдинов успокоились. Никто не пытался напасть на Фериса, пробиться с боем в замок, атаковать карету с золотым гербом на дверце… Таких спокойных и благостных дней в королевстве давно не было. Даже королеву – удивительно! – видели с книгой в саду чаще, чем обычно. Письмо казалось безобидным розыгрышем, а не декларацией намерения свергнуть короля. А через неделю в замке состоялся большой прием в честь пятилетия Даркалиона. Собрались все! Стража и гвардейцы были, конечно, подняты на уши, вымуштрованы – таких военных кордонов на памяти Рази еще не выстраивали. Однако, несмотря на усилия начальницы Тайной канцелярии, всех военных министров, генералов, офицеров и самого короля Фериса, случилось то, что случилось. Взрыв в замке. Потолок осыпался. Осколки окон разлетелись в разные стороны. Крики людей, кровь на их красивых нарядах, паника, стража бросилась в зал, где были правители, гости, предоставленные сами себе, ринулись к выходу, толчея, пыль, известь, копоть, хруст, падение тел, вопли… Рази, продираясь через визжащую окровавленную толпу и бело-серую взвесь дыма, покачиваясь от звона и шума в ушах, добралась до плачущего Даркалиона и прижала его к себе. Хотела сказать, что все будет хорошо, но второй взрыв – совсем рядом – сбил ее с ног. Она накрыла принца собой, чувствуя, как спину прошивает осколками. Дребезжание в голове. А потом – тишина. * * * – Привет, – Даркалион открыл глаза и мягко улыбнулся. – Привет, – сказала Шолла, сидящая на краешке его кровати в бывших покоях королевы. Они с очнувшимся Тирилом перенесли его сюда, когда поняли, что в ближайшее время молодой король не придет в себя. – Я волновалась. – Да? – спросил Дарк и нахмурился. – А что… А где… Эм… Ох, голова… – Аккуратнее, мой король, – прошептала служанка. – Вам сильно досталось от той большой женщины. Он медленно приподнялся, болезненно морщась, и попытался сфокусироваться на девушке. Солнце сквозь большое приоткрытое окно освещало его лицо. – Шолла? – словно с трудом узнавая, проговорил Даркалион. – Да, мой король, – она легко поклонилась одной головой и тут же вспыхнула, поскольку парень нежно, но крепко взял ее за руку. – Я же просил называть меня по имени, – улыбнулся он, но вдруг резко сделался серьезным. Его глаза опустошенно и горько смотрели через окно вдаль. – Знаешь, Шолла, мне приснился сон, который в детстве часто мучил меня, но со временем забылся. И мне кажется, я зря столько лет от него отмахивался. Даркалион сел на кровати и спустил ноги. – Что же тебе приснилось? – озабоченно спросила девушка. – День… незадолго до моего пятилетия. Я тогда спрятался под столом в совещательном зале, где отец созвал министров и генералов… Он утром получил письмо с угрозой, и… – молодой король мучительно нахмурился, словно пытался сделать четче вновь ускользающее сновидение. – Нет, это все неважно. Важно, что каждый раз, когда мне это снилось, все обрывалось на моменте, когда я хотел выбраться из своего укрытия. Там была скатерть, длиннющая такая, до самого пола… И… А теперь не оборвалось, понимаешь? Даркалион поморщился, понимая, как спутанно звучат его слова, и Шолла в знак поддержки положила вторую руку на его ладонь. Молодой король зажмурился и, кажется, сам не веря себе, произнес: – Я вспомнил кое-что очень важное. Там был еще один человек. И этот голос. И эти сапоги… Картинка из сна ярким образом развернулась в сознании. Вся, до мельчайших деталей. Звук шагов. Хохоток. Напевное «так-так». Золотой узор на темно-зеленом мыске изящного сапога. Даркалион распахнул глаза. – Я знаю, кто убил моих родителей. Глава 14 Такого Холд выдержать уже не мог. До Торговой площади Ночного Базара и родного шатра было уже рукой подать, но дорога растягивалась, словно в дурном сне. Не то чтобы демон жаловался на молчание своего спутника – раньше ему, наоборот, не хватало тишины. Но теперь она не была обычной, а состояла из таких тяжких воспоминаний, что давила не только на лекаря, но и на все вокруг. Даже воздуха, казалось, не хватало. И, пожалуй, даже с этим можно было бы смириться, если бы маг, сам того не замечая, не вздыхал каждую секунду и не смотрел бы пустым взглядом себе под ноги, делая шаги все медленнее и короче. – Хватит! – рявкнул Холд, и Хозил подпрыгнул от неожиданности. – Быстро рассказывай. Ты же хочешь, чтобы я попросил. Так вот: прошу. Давай, выкладывай. – Боюсь, мой старый друг, я не совсем понимаю тебя, – упавшим голосом и чрезмерно театрально начал лекарь, но демон посмотрел на него так, будто сейчас набросится, – даже его передние клыки удлинились от злости, – и маг вдруг мгновенно осознал, что имелось в виду. Он протянул: – А-а-а, так ты об этом… Но это личное, понимаешь? Демон был уверен: маг тревожится из-за очередных любовных проблем и историй, в которые каким-то образом постоянно умудрялся влипать. Возможно, не волшебные снадобья и лекарства, а именно это – находить себе приключения и головную боль – было основным талантом Хозила. Он вообще-то терпеть не мог подобные разговоры. Сейчас маг окунется в воспоминания и начнет причитать о своей нелегкой судьбе, как любил это делать. Но лучше уж так, чем продолжать путь под гнетом тягостного молчания, на нить которого, как бусины на ожерелье, были нанизаны бесконечные вздохи. Грудь Хозила снова поднялась, и вот очередной тяжкий звук был уже готов вырваться, как Холд веско заметил: – Только посмей вздохнуть, и ты вовсе забудешь, как дышать. Клыки Холда еще немного удлинились. – Ее звали Мелисса, – скороговоркой выпалил Хозил. – И ты ее отверг? Хозил грустно улыбнулся. – Вообще-то отвергли в этой истории меня. – Звучит трагично. На мимолетное и незначительное мгновение демон в душе посочувствовал Хозилу и пожалел его. Но это чувство, к счастью, было недолгим. Демон молча продолжал идти, позволяя магу говорить. Привычная болтовня оказалась куда лучше непривычного молчания. – Впервые я увидел ее, когда меня вызвали из-за сделки, которую мы впоследствии заключили с ее родителями. Все они были людьми. – Неужели ты – ты! – вот так взял и влюбился в человеческую женщину? – недоумевал демон. – Ты просто ничего не понимаешь в любви. – И это настоящее благословение, – согласился Холд. – Ну и что? Дай угадаю. Ты признался, а она отвергла тебя? – Нет же, – помотал головой маг, – я не признался. Я видел, что неинтересен ей. Ее родители во мне души не чаяли. Попроси я их выдать дочь за меня, они бы не раздумывая согласились. Но я так любил ее, что даже и думать не мог идти против ее собственной воли. Мне отчего-то очень хотелось, чтобы она сама полюбила меня. Может, тогда бы я не ощущал себя таким… жалким. – Ты вовсе не жалкий, – неожиданно сказал Холд. Хозил фыркнул. – Дожили: поддерживающий демон. Что дальше? Гарпия станет нежной матерью?.. Твои дела и вправду плохи, Ночной Базар… В общем, я отступил. Тем более там уже молодчик какой-то околачивался… Видел я, как Мелисса на него смотрела. Каждый такой ее взгляд в его сторону – будто нож в самые кишки мне. Впрочем, спустя лет двести голова моя остыла, и я стал размышлять. Решил, что наш роман не увенчался бы успехом. Тем и живу. – Ты все правильно сделал, – вновь с теплом в голосе сказал демон. – Хватит меня пугать этой своей странной поддержкой. И пошевеливайся уже, развалина! Что ты тащишься, как огромная сонная улитка? Когда они добрались до шатра, Холду вновь показалось, что его не было здесь тысячелетие, не меньше. Но внутренняя спешка не оставила времени на сантименты. Демон достал из своего походного мешка сосуд с водой из Непоколебимого озера и поставил его рядом с книгой, открытой на странице с заклинанием призыва. – Так, дело за малым, – начал он, но Хозил, рассевшийся в кресле, перебил его: – Слушай. Пока мы тут безвозвратно с головой не ушли в спасение мира и поиски Шириты… Холд метнул тревожный взгляд на друга, но тот был непривычно серьезен. – Хочу спросить: как ты закрыл ту брешь, там, на берегу ручья, когда мы вынесли виряву из Темного леса? В которую Каз кинул кулон? Демон почувствовал тепло, исходящее от цепочки под рубашкой. – Да ничего я не закрывал, лекарь, – тихо сказал он. – Ты просто начал орать как резаный: «Закрой, ты должен закрыть, Ночной Базар разрывает изнутри, спасите, он сейчас все поглотит!»