– Лесная королева угасает, как утренняя звезда в человеческом небе, но все-таки в ней еще теплится свет. Да, счет идет на часы, но, думаю, мы еще можем помочь. Сколько тебе понадобится времени, чтобы приготовить противоядие? – Навскидку не сказать. С задачей такой сложности я еще никогда не сталкивался. Но я верю своему уму и своим рукам и обещаю тебе, что сделаю все так быстро, как только смогу. – Тогда за работу, – решительно сказал Холд, и они с Хозилом зашли в шатер лекаря. Глава 16 Даркалион стремительно несся по коридору, несмотря на ломящий затылок и тупую боль в голове. Мысли еще не до конца складывались в четкую картинку, но наваждение прозрения было таким сильным, что не требовало рациональных подтверждений. Вдруг сознание молодого короля наполнилось страхом, и он резко остановился. В замке было пусто, гулко, мрачно и тихо. Из окна открывался вид на давно увядший, пожухлый, почерневший сад. Невозможно представить, что он когда-то пышно цвел, сладко пах, был ярким… Даркалион сжал двумя пальцами переносицу. Ему казалось, что он словно бы жил все эти годы заговоренным, по внушенному замыслу, по чьему-то сценарию – и отлично справлялся с ролью, потому что всегда был подавлен, испуган, разбит, скован. Каждый день – словно в шорах, надетых не только на глаза, но и на сердце, только чтобы не чувствовать, не помнить. А сейчас будто схлынуло, и взор стал чист, и в груди застучало по-новому. Ушел страх, ушла спутанность. Все так ясно – и так непонятно. Представляет ли на самом деле он, Даркалион, хоть что-нибудь из себя, если сбить все наносное, если снять всю броню, холодность, отстраненность, ярость, гнев? Что окажется под ними? Молодой король посмотрел за окно. Давно не крашенная беседка, некогда ослепительно-жемчужного цвета, теперь стояла серой, растрескавшейся и разбухшей, словно сломленная нищенка посреди площади. Столько вины и боли, текущей в него, кажется, отовсюду. Столько отчаяния, раскаяния, горя. Почему-то именно сейчас, глядя на умерший сад королевы, он понял, каким маленьким и неважным был в этом замке, в этой системе, власти, игре. И каким одиноким. Как-то не вышло обзавестись друзьями, кроме Тирила. Тот был верен, но все-таки всегда чуть более отстранен, чем хотелось бы. Офицер и воин, он знал, что такое иерархия, что бы ни говорил Даркалион. Если король просил называть его по имени и отставить этикет, тот, конечно, задачу выполнял – но только потому, что она была поставлена, а не потому, что офицер проникся простым теплом и симпатией к своему ровеснику, носящему корону. Честный, открытый, надежный, всегда готовый выслушать и подставить плечо, Тирил абсолютно точно понимал, какая честь ему досталась – быть поверенным короля, служить ему другом. Но ни одной собственной мысли или тепла в ответ у него не было. После гибели родителей Дарка сразу начали готовить к коронации, и все дни напролет были плотно забиты учебой, занятиями, тренировкой, изучением церемониала, чтением религиозных текстов. Все тогда было как в тумане – а меж тем прошел целый год. Было только одно слово, которое сдавливало со всех сторон: должен. Юный принц должен стать королем к своему шестилетию. Государство короля Фериса должно быть возглавлено наследником. Чем дольше регент у власти – тем слабее границы. У самого же юного принца не было ни своего голоса, ни своей воли, ни времени на проживание боли и горя. Было и другое слово, которое непрестанно внушалось: предатели. Они кругом, где угодно, из-за них и погибли правители, нужно всегда быть начеку, никому не доверять, ни с кем не общаться, предатели, предатели, предатели… Только сейчас Даркалион понял, что так и не видел ни одного. Хотя, казалось, вся государственная машина нацелена на борьбу с ними. Очередная бумажная декорация. Что вообще у него есть своего, настоящего? Меч, вымуштрованное тело, тайное убежище – скрытые от всех покои бывшей королевы. Да и все. И тут в сознании возник еще один образ, мягкий, нежный и будто медовый. Шолла. Ах, эти ее глаза! Стоило раз в них посмотреть, и теперь они не идут из головы. Даркалион вспомнил то ощущение, что наполняло его, когда он держал ее за руку. Вот, пожалуй, нечто совершенно настоящее, такое, что не подделать, не сыграть. Вот за что стоит наконец начать жить своей жизнью. «Когда я покончу со всем, обязательно приглашу Шоллу на свидание», – решил Даркалион. Когда он хотел уже покинуть покои королевы, очнувшись после ранения и сна о том дне из детства, который наконец пришел целиком, девушка спросила дозволения задать один вопрос. – Конечно, Шолла! Я постараюсь ответить, если смогу, и не буду юлить. И, пожалуйста, я же просил уже: давай без этикета, – взмолился Даркалион. – Я так от него устал. «За ним не разглядеть ни человека, ни его намерений», – пронеслось в голове короля. – Почему ты тогда взял меня с собой, когда убегал от кого-то в ту ночь… нашей встречи? – Я не хотел, чтобы это как-то коснулось тебя. А если бы они проникли в подсобку? Нет, совершенно невозможно, чтобы я оставил тебя там. Это ужасная угроза. – Но кто тебя преследовал? Мне показалось это странным само по себе. И совершенно поразило, с ка кой привычкой ты об этом говорил. Словно действовал по давно выученным правилам. Словно это игра. Даркалион, скажи мне: неужели охрана нашего замка настолько слаба, что в любой момент внутрь могут проникнуть какие-то головорезы? Мне всегда казалось, что оборона внутри и снаружи, наоборот, исключительно мощная. Все эти кордоны, проверки… Неужели их так просто обойти? Шолла была абсолютно искренней в своем недоумении, и вопрос дротиком воткнулся в грудь Даркалиона. Так вот чего все это время не хватало! – незамутненного и чуть наивного взгляда. Правду говорят: истина в простоте. – Это были наемники, носящие белую форму… – неуверенно проговорил Даркалион. – Те, кто виновен в гибели моих родителей – былых правителей королевства. Шолла сочувственно заглянула в глаза Даркалиона, он ответил несмелой улыбкой. – И теперь они охотятся и за тобой тоже? – Да. Точнее, и не переставали охотиться. Это продолжается все годы с тех пор, как я стал королем. Уже больше десяти лет. В любой момент, в любом месте они могут появиться. И я бегу, или атакую в ответ, или защищаюсь, или прорываюсь к своим… – А на кого-то еще они нападают? То есть я хочу спросить: кто-то еще… – Шолла замялась, – их видит? – Ну, их совершенно точно видели все, когда они захватили в заложники гостей на празднике в честь моей помолвки с… бывшей невестой. Этот брак уже потерял для меня смысл и ценность, – быстро добавил молодой король, краснея, и скомканно закончил: – Но преследуют они только меня, что, в общем-то, понятно: я же – их цель. «И последнее напоминание о короле Ферисе», – горько подумал Даркалион. Он и вправду никогда особенно не осмыслял эту игру в кошки-мышки с воинами в белой форме. Она была естественной и неотъемлемой частью жизни, как для иных – кофе с горячей булочкой на завтрак. Она просто была. Более того, если поразмыслить, то вокруг нее и строилось все остальное: государственное управление и все решения подчинялись тому, что страна и король находятся под постоянным прицелом, что нападениям, угрозам и опасностям нет числа. И как-то само собою получалось, что вина и ответственность за весь этот ужас лежит на Даркалионе – а как иначе: логично, что последний из оставшихся в живых представителей рода и был причиной всех бед. Или нет? – Но почему их, людей в белой форме, до сих пор не нашли? Они же где-то должны находиться – откуда-то приходить, куда-то скрываться? Неужели за ними никто никогда не мог проследить? Не поймал, не допросил? За все эти годы? – Как же я раньше… Как мне не хватало простой беседы с другом все эти годы! – Даркалион вскочил. – Шолла, я боюсь, у меня нет ответов на эти вопросы. И это сейчас поражает меня самого до глубины души. Но я знаю, кому их переадресую. Спасибо! И с этими словами молодой король выбежал из покоев матушки, схватив поясные ножны и запасной меч, которых в его убежище было несколько. Но сейчас, застыв буквально за несколько шагов до дверей, за которыми находился тот самый зал, где маленький Даркалион прятался под столом и где все эти годы находился кабинет его советника, юноша вновь почувствовал сомнения, а вслед за ними – вину. Делать выводы, исходя из сновидения и вопросов служанки, теперь казалось не лучшим решением. Да Люксен на смех его поднимет – и будет прав. – Ну и пусть, – сказал вслух Даркалион, чтобы звуком своего голоса придать себе решимости. – Не привыкать. Он приосанился, поправил мундир, пояс, ножны, положил руку на эфес меча и, уверенно чеканя шаг, преодолел оставшееся расстояние до двери. – Так-так! Мой король! – радушно воскликнул Люксен, даже привставая из-за стола. – Герцог. – кивнул Даркалион. – Я вдруг подумал: как-то давно мы не обсуждали дела нашего королевства. Все порознь, каждый занят своим, будто и общего ничего не осталось. А меж тем вы мой советник – сколько лет! – И горжусь этой честью, – шутливо поклонился Люксен. – И вот мой первый совет: присаживайтесь, располагайтесь, мой король. Вижу, вас что-то тревожит. Можете мне доверять. Выкладывайте. – Ты знаешь, Люксен, меня можно назвать каким угодно – мстительным, недальновидным, слабым как правитель, неуспешным как мужчина… Герцог сочувственно цыкнул, но Дарк продолжил: – Все это правда. Я с самого детства знал: власть не для меня, я будто для другого создан. Но для чего, конечно, уже не понять: годы игры в короля сделали свое, заглушили во мне любое биение настоящего и искреннего. Очень по-разному можно меня описать, и все будет нелестным, но вот чего совершенно точно обо мне не скажешь – так это что я интриган, любитель двойных смыслов и подтекстов. О нет, милорд, я простой, как колесо старой повозки. – Императорской колесницы! – с мягкой улыбкой поправил Люксен. – Более того, необходимость юлить и лавировать меня страшно утомляет. Поэтому позволь мне, старый друг, быть хотя бы сейчас собой – то есть прямым и не ищущим точных форм – и задать тебе один вопрос. – Все что угодно, мой король. – Обещай, что ответишь на него так же прямо и честно, как я задам его. Обещай, если в тебе есть хотя бы чайная ложка истинной доброты ко мне. В кабинете советника сделалось тихо. – Даркалион, я, право, не знаю, чем удостоился… – начал было Люксен, сделав лицо человека, оскорбленного в лучших чувствах. – О, прошу! – вскрикнул тот, и герцог осекся. – Неужели так трудно – хотя бы раз – сделать то, что мне важно? – Обещаю, ваше величество. Отвечу со всей честностью. Слушаю. – Это ты убил моих родителей? – Вы прекрасно знаете, что виной гибели короля и королевы стал взрыв в замке на приеме в честь вашего пятилетия. Даркалион внимательно посмотрел в лицо Люксену. Такой заботливый, уважительный советник – мудрый и неунывающий наставник, заменивший отца. Но откуда в глазах его эта волчья холодность? Не ужели все это время ему удавалось ее маскировать показным весельем и мягкостью? Или сила его влияния столь велика и могущественна, что никто просто не замечал? «Видимо, даже чайной ложки доброты в нем не найдется», – подумал Даркалион и положил обе ладони на стол, чтобы ощутить гладкость и холодное спокойствие его мрамора. Следом вновь пришли те же тяжелые мысли, что остановили его у окна, ведущего в сад. На чем, в конце концов, основаны его подозрения? Не безумец ли он? – Любой другой, – король так глубоко ушел в себя, сбитый формальным ответом советника, что не заметил, как тот подошел со спины и положил руки на плечи, чуть сжав, – на моем месте был бы уязвлен. Но я знаю, что вы не хотели обидеть своего друга. Вы устали, дорогой мальчик. Я понимаю, как вам тяжело. Все это… так несправедливо, так давит! Давайте пройдемся, подышим? – Подышим, – бесцветно повторил Даркалион, и все вокруг вдруг вновь потеряло смысл, словно его обернули в тяжелое одеяло. Молодой король, словно зачарованный, медленно встал и растерянно огляделся: что он вообще хотел сказать этим визитом? Зачем пришел сюда? Он снова чувствовал себя тем потерянным оглушенным мальчиком, которого Люксен выдрал из сильных объятий Рази, думая, что та мертва, и вынес из разрушенного взрывами зала. Рука советника на плече словно была путеводной звездой и источником сил. Так они и вышли за двери – молодой король, а справа, на полшага позади, – ведущий его герцог. Привычная картина для всех во дворце. Слева мелькнуло что-то одновременно необычное и знакомое, и Даркалион остановился. Через окно, ведущее в сад, он видел, что в старой беседке сидела девушка. Король нахмурился и прищурился, не веря своим глазам. «Мама?» – мелькнуло в голове. Но потом образ сложился, узнался, и Дарк вывернулся из-под руки Люксена и выбежал из коридора в сад, радостно крича: – Шолла! Девушка встрепенулась, оторвалась от книги и подняла голову. Увидев юношу, стоявшего у бортика беседки по голенище в увядших цветах, она улыбнулась и немного покраснела. – Как я рад тебя видеть! – громко сказал Даркалион. Шолла хотела было напомнить королю, что они расстались совсем недавно, но что-то в его лице насторожило девушку, и она, пряча глаза, ответила: – И я тебя. – Мне кажется, что прошла вечность, – подтвердил Дарк и, перегнувшись через бортик беседки, быстро поцеловал девушку в румяную щеку. Задержав свои губы, он шепнул: – Быстро уходи отсюда и зови Тирила, но виду не подавай. – Ваше величество, что вы себе позволяете! – делано вскрикнула служанка и, прикрыв ротик ладонью, зашлась смущенным девичьим смехом. – Вы такой баловник! Ах, и совсем мне проходу не даете, бесстыдный. Хоть скрывайся от вас! С этими словами она легко оттолкнула Даркалиона и, подняв подол, быстро, продолжая смеяться и оглядываться, побежала в противоположную галерею и скоро скрылась из виду. Молодой король несколько секунд, рассеянно улыбаясь, смотрел туда, где толь ко что сидела Шолла, а потом, почувствовав нависшую тяжесть, щелкнул желваками и твердо спросил: – Ну и как, нравится тебе стоять за моей спиной? В следующее мгновение он прыгнул вперед, перекувыркнулся, тут же встал на ноги, одновременно обнажая меч, и указал острием на подошедшего сзади Люксена. – Нравится, – сказал тот. – Со спины всегда удар точнее. Глубже. Неожиданнее. А потому – ку да больнее. Герцог вытащил клинок из ножен.