— Большое спасибо, Пеппер, — говорю я, закрывая свой учебник по математике и роняя карандаш. Мне больше не интересно доделывать кучу заданий, которые поднакопились с тех дней, что я отсутствовала. Она широко раскрывает свои голубые глаза и отмахивается от меня. — Без обид, но очки у тебя странноватые. И тебя никогда нет в школе. Диллон супер умный, ну а ты… — Я умная, — инстинктивно отвечаю я, краснея с каждым словом, срывающимся с моих губ. Дьяволица наклоняет голову на бок и улыбается. — О’кей. Толкая очки в красной оправе выше на нос, я открываю школьную сумку и пихаю туда вещи. Я беру за правило избегать Пеппер, но она и не собирается держать в секрете, что хочет того, что принадлежит мне и разыскивает меня, пока я хорошенько прячусь. Сплетни в уборных и случайно-неслучайные тычки от Пеппер Хилл и компании это одно. Понимать — что она идеально подходит для Диллона — совсем другое. Пеппер, скорее всего, права, и это лишь вопрос времени, когда он это осознает. — Вы целуетесь? У тебя уже было это с ним? — спрашивает она, нарушая правила библиотеки и смеется так громко, что с книг слетает пыль. — Ты грубиянка, — бормочу я, застегивая рюкзак. Она тянется и хватает меня за руку. Ее челка, подстриженная на бок, падает на левый глаз и от нее исходит запах сладкой ваты. А я, наверное, пахну мазью от растяжения мышц и мои волосы в хвосте, который мне помогал делать мой бойфренд, завязывая их на ходу, пока мы мчались в школу. — С Диллоном это не должно быть грубо. Ну вот честно, ты хоть иногда смотришь на него? — спрашивает мисс Злорадность с легким налетом краски на щеках. — Он восхитительный, Пенелопа. Официально мы встречаемся месяцев пять, и не прошли даже первую стадию, но ей я этого не рассказываю. Она ударяет ладошкой по поверхности стола. Но удар, как будто по нижней части моей груди — так беспокойство разжигает вибрирующую панику. — Перестань делать так, — говорю я, отодвигая стул, чтобы уйти. Пеппер снова ударяет по столу. — Это? Я растираю рукой место, повыше того, где прыгает сердце и напоминаю себе, что она не может меня обидеть, если не видит меня. Спасаясь бегством между книжных полок и школьных постеров, на которых написано «Чтение это прекрасно», я с опущенной головой продолжаю следовать вперед к выходу. Барабанящее беспокойство, что поселилось в груди, ударяет еще громче, когда враг проходит мимо, между рядом научных книг и мной. Она поворачивается и останавливается на моем пути, скрещивая на груди руки, прямо перед моими очками. — Я думаю, ты должна порвать с Диллоном. Для его же блага. — А я думаю, что ты должна убраться с моего пути, — отвечаю я в том строгом тоне, какой только могу изобразить. Пеппер Хилл делает шаг ближе ко мне. — А что ты сделаешь, если я не уйду? Мысли о том, что я могу выдрать ее дурацкие волосы и отхлестать ими по ее лицу пробегают в сознании. Но прежде чем мне выпадает шанс найти ножницы, мальчик, которого она хочет у меня украсть, появляется в конце стойки с документальной литературой. Его улыбка меркнет, как только он замечает, что меня загнал в угол сам дьявол. Я пытаюсь обойти своего мучителя, чтобы прорваться к нему. Но она подходит ближе, отказываясь меня пускать. Мой следующий шаг — отшвырнуть ее на книжные полки, но Диллон опережает меня. — Чего ты тут устроила, Пеппер? — спрашивает он, притянув меня к себе. Мистер «Великолепие» берет меня за руку, и заслоняет спиной. — Ничего, — лжет она, притворяясь слабой и сладко улыбаясь. Когда наконец-то она уходит, я облокачиваюсь на книги о космосе и генетике, и еще какой-то науки, и во все глаза смотрю на мальчика, с которым должна порвать ради его же блага. — Почему тебе нравится со мной целоваться? — спрашиваю я. — Не хотелось бы тебе больше целоваться с девчонками типа Пеппер Хилл? Он пожимает плечами. — Потому что, я предпочитаю тебя. — Мой отец дает тебе конфеты за то, что ты заставляешь меня улыбаться, и это странно, — смеюсь я, окруженная запахом старого переплета и старых чернил на древней бумаге. — Я никогда не говорил, что твой отец странный, — его глупая улыбка становится больше, и я хочу убрать его волосы с глаз. Диллон не подозревает, каким классным он становится. И как чрезвычайно сильной, я становлюсь рядом с ним. Каждый хочет дружить с ним, и они терпят меня, потому что я всегда рядом. Я знаю, придет день, когда он перестанет составлять мне компанию по ночам у окна. Неужели этот парень и правда хочет расчесывать волосы сумасшедшей девчонке по утрам, потому что она не может это делать сама? А через несколько лет, Диллон окончит школу лучше всех и уйдет в колледж. Я же буду счастлива, если смогу закончить девятый класс. — У меня кое-что есть для тебя, — соседский мальчик открывает свой рюкзак и достает оттуда длинное желтое перо. — Дети в художественной школе мастерят что-то из них. И когда счастье гудит во мне, я спрашиваю: — Ты его украл? — У них полно таких. Так что пропажа не будет обнаружена, — говорит он, передавая перо. Держа основание между пальцев, я провожу пером по своим губам; мягкое волокно скользит по губам и щекочет нос. Диллон подходит ближе и поднимает очки на верхушку моей головы, как он делает всегда, когда мы одни. Пока я смотрю в его красивые зеленые глаза, я думаю о том, что сказала Пеппер Хилл и размышляю, почему сама не догадалась об этом. После всего, что он сделал для меня, это малое, что я могу ему дать. — Диллон? — Даа? — он наблюдает, как его подарок отстраняется от моих губ. — Ты хочешь заняться со мной любовью? Потрясенный, с красным лицом, Диллон поглядывает на меня краем глаза, пока мы идем из библиотеки в классную комнату, где у меня математика. Прежде чем он собирается отправиться на свой почетный урок английского языка, его рот открывается, как будто он что-то хочет сказать, но он тут же туго смыкает губы и практически пихает меня в класс, прежде чем уйти. Я сажусь в конце класса и вынимаю книгу по предмету, который я не смогу пересдать ранее конца года. — Удалось сделать что-нибудь из домашнего задания, Пенелопа? — спрашивает меня мисс «Она-сочетается-со-всем-классом». Я протягиваю ей завершенное, на порванном от бессилия листе, и кое как склеенное скотчем, даже не утруждаюсь извиниться за то, что все остальное не готово. «Миссис-без-имени» наступает своей туфлей из коричневой кожи на плиточный пол класс и качает головой. — Только вот не надо рвать, мисс Файнел, — говорит она разочарованным тоном. — Извините, — бормочу я. Другие ученики, конечно, замечают, что наш преподаватель зависла около меня. Они оборачиваются через спины друг друга в поисках меня и Миссис «Имя-ставить-сюда», ловя каждое слово из нашего разговора. — Сколько шансов я тебе давала? Почему образование для тебя не на первом месте? Тебя волнует твое будущее, Пенелопа? Ты хочешь поступить в колледж? — миссис Разочарование все говорит и говорит. Я вижу, как двигаются ее худые губы, но я не слушаю, только киваю, когда она прерывается для моего ответа. — Бла, бла, бла и бла, — миссис «Бла» впивает свои пальцы в задание, которое я дала ей. — Бла. Бла. — Да, мээм, — говорю я, растерянная. — Значит, у меня опять будет разговор с твоим отцом, — она быстро моргает, вскидывает вверх руки и уходит. У миссис «Полиэстровая юбка» стрелка на чулках. Один за другим, мои школьные товарищи поднимают головы в направление доски, открывают свои учебники по математике на странице «бла» и начинают сегодняшний урок. Я стараюсь тоже следовать ходу урока, но, как и на предыдущем уроке, ищу X, и округлив до ближайшей десятой медленно стекаю в кучу… бла. — Миссис Биксби такая зануда. Через два стола справа от меня, Джошуа Дарк глубоко сидит в своем стуле, перекатывая голубую ручку между пальцев. Близко посаженные темные глаза, окруженные оливкового цвета кожей и коротко стрижеными волосами, смотрят на меня. Он занимает одно и то же место целый год, но припоминаю, как Риса говорила мне избегать ребят из резервации, а Джош Дарк у них главный. Мило улыбаясь, я делаю вид, что очень занята разбираясь с коэффициентами или чем там еще? — Ты понимаешь это дерьмо? — он поднимает свои принадлежности и пересаживается за ближайшую парту справа от меня. — Тебе помочь с кучей накопившихся заданий? Он пахнет жвачкой с корицей и гвоздикой, и я замечаю золотистый ободок по краям зрачков, которые мне показались черными. Больше, чем любой другой мальчик в нашем седьмом классе, даже больше Диллона, руки Джоша в три раза больше моих. Кода он тянется за моими просроченными заданиями, его ладонь почти такого же размера как лист бумаги. — Черт возьми, милочка, да ты отстаешь, — он поднимает карандаш и решает все мои проблемы.