Джош двигает рукой по спинке моего стула вверх, дойдя до моей шеи, он проводит вдоль позвонков большим пальцем вверх и вниз. Выпрямляя спину, я инстинктивно осматриваюсь, чтобы убедиться, что мой парень не видит это, хотя я знаю, что он сидит в другом классе. — Мы должны погулять как-нибудь, Пенни. Делая вид, что мне что-то нужно в моей сумке, я наклоняюсь так, что рука Джоша спадает обратно на спинку стула. В сумке нет ничего, кроме пары запасных солнцезащитных очков (на тот случай, если пара на мне сломается), мой обед, и желтый карандаш, идентичный тому, что уже лежит у меня на столе. — Что-то не так с этим? — спрашивает Джош, держа в руках первый карандаш, когда я достаю второй. Я пожимаю плечами. — Этот лучше. Оторвав угол от листа с домашним заданием, он что-то записывает моим карандашом, и передает этот обрывок мне, прежде чем положить мой карандаш в карман своей рубашки. Это его номер телефона. — У меня есть парень, — напоминаю я ему, скидывая бумажку со стола на пол. Джошуа отрывает другой уголок и снова пишет свой номер, на этот раз ручкой. — Позвони мне, когда захочешь приехать на мою территорию. * * * — Твой отец скоро вернется домой, — говорит Диллон, так мило покраснев, лежа на моих подушках. Я ползу по кровати, сажусь на колени рядом с ним и беру его руку в свою. — Ничего не говори, ладно? Ярко-зеленые глаза смотрят на меня из-под длинных темно-русых ресниц. Его дыхание прерывается, а щеки краснеют. — Закрой глаза, — говорю я, нервничая из-за силы его взгляда. Я просила об этом снова и снова, но его ответ всегда одно-никогда-не-меняющееся «нет». Он не должен говорить так. Я знаю, что он не прикоснется ко мне из-за моей депрессии. Но я хочу его, и знаю: это сделает мне лучше. Как сделало, прикосновение рук и поцелуи. Мысли о Диллоне, трогающего меня так, чтобы заставить меня кричать. Его голое тело прижавшееся к моему, сделает больше, чем любая таблетка, которую мама дает мне тайком от отца. Я знаю, что он думает об этом. Он думает об этом, когда моргает чуть медленнее и целует меня немного настойчивее; когда он отходит в сторону и поправляет штаны, как будто я не знаю, почему он делает; когда Диллон перестает дышать, и позволяет мне целовать его от уха до горла. Я знаю, что он тоже этого хочет. Я кладу его руку на свою грудь, и его глаза широко распахиваются. Он не убирает ладони. — Пен… — Ты боишься? Потому что я, нет. Диллон качает головой, медленно моргая. Отпустив его запястье, я не глядя, бросаю очки на другую сторону спальни. Поднимаю подол своей рубашки, в первый раз показывая Диллону Декеру свой розовый лифчик, размера С. Я расстегиваю его, и даю упасть мне в руки. Ни один из нас не переводит дыхание. Медленно, дрожащими руками Диллон прикасается ко мне. — Великолепно, — шепчет он. Осторожно опустив меня на спину, Диллон ложится рядом со мной. Мы целуемся, но я хочу, чтобы он по-настоящему трогал меня. Поворачиваясь на бок, я закидываю на него ногу и двигаю бедрами, чтобы он знал, что я хочу быть ближе. Но он медлит. — Почему ты боишься меня? — спрашиваю я, пока его поцелуи спускаются вниз по шее к ключице. — У нас настоящая любовь, Диллон. Этого достаточно. Его глаза смотрят на меня, пока губы двигаются вниз к моей груди. Я смотрю, как они скользят по моему плечу и опускаются к правой груди. Медленно, очень медленно, его рот приближается к моему соску, пока он наконец, не оказывается на нем. Тепло и влажно. Огонь разгорается между ног, и я прикрываю рот ладонью, чтоб скрыть вскрик. Сначала Диллон нежный, но потом его руки сжимают сильнее, а он засасывает все глубже. Я чувствую, как его язык кружит и целует. Он откатывается немного в сторону, наблюдая, как соски сияют в слабом свете лампы. Огонь во мне снова вспыхивает. На этот раз я стону не скрываясь, и Диллон улыбается. Все горячее и горячее, так жарко! Я могу представить, какой секс будет с ним. Он сильный. Его движения грубы. Он будет управлять мной, любить меня… брать меня. Я не могу ждать еще один день. Я вращаю бедрами напротив его ноги и шепчу: — Диллон. — Сейчас? — спрашивает он, поднимая голову. Он надувает губы, желая того же. Прежде чем захлопывается дверь серебристого Крайслера, эхо с подъездной дорожки поднимается в мою комнату. Диллон вскакивает и кидает лифчик мне в лицо. Мы не сидим на месте, мелькают руки, ноги и футболки. Он натягивает на меня рубашку, пока я пытаюсь застегнуть лифчик. Когда мы падаем на постель, дверь в спальню открывается, и подозревающий все и всех футбольный тренер бросает на нас свой «парень» взгляд. — Ничего! — Диллон кричит, несмотря на то, что его даже не спрашивали. Однако подушка на его коленях все выдает. Глава 16 Диллон Пенелопа и я, встречаем наш шестнадцатый день рождения дождливым сентябрьским утром. Глубокие серые тучи, гул, бум и шум в голове. — Не заставляй меня проводить свой день рождения дома, — говорит она по телефону. — Спрячь меня. — Хорошо, — отвечаю я и завершаю вызов. Мои веки тяжелые, и отсутствие сна отдается болью в костях и мышцах. Я знаю, что если пропущу день рождения, это разобьет сердце моей матери. Я никогда не забуду ужас на ее лице, и как сильно она сжимала беспроводной телефон в руке, когда я и моя девушка вышли из лесу в прошлом году. — Как ты мог, Диллон? — кричала она на меня. — Ты знаешь, как я испугалась? Я сбросил одеяло и сел, вытягивая руки над головой. Потом выбрался из кровати и схватил одежду из ящиков комода. Как только оделся, я вытряхиваю из своего рюкзака все на пол, и кладу в него фонарик и пару запасных толстовок для Пен. Она забудет принести свою. Прежде чем выйти на улицу, я беру на кухне несколько бутылок воды и немного еды из холодильника, так, у нас будет еда в течение дня. По дороге, стаскиваю с дивана красный плед. Безнадега, ждет на тротуаре напротив моего дома, в желтых резиновых сапогах и в очках с розовой оправой, держа большой черный зонт над головой. Она передает мне зонтик, и мы идем бок о бок, без конечной цели. Вскоре, мы оказались на пляже, где бесконечные небеса впитывают в себя целый мир. Океан сопротивляется, с шумом ударяя о скалы Кастл-Рок. Именинница бежит передо мной, поднимая влажный песок позади себя. Раскинув руки в стороны, она встречает лицом дождь. — Счастливого чертового шестнадцатилетия! — кричит она в небо. — В этом году будет лучше, верно? Все ведь уже просчитано. Я бегу за ней, отбросив в сторону зонтик, который мешал мне. — Тогда почему я чувствую, что умираю? — она опускается на колени и роняет свою голову на руки. Я оборачиваю вокруг своей девочки уже отсыревший плед и поднимаю ее на ноги. Ручьи слез сбегают по лицу Пен, а с губ вырываются рыдания. Я поднимаю ее на руки, и несу так быстро, как только могу, к утесу в конце пляжа. Небольшой пещеры у основания утеса достаточно, чтобы защитить нас от бури и океана.