— Я знаю, что это твой день рождения, и ты, если хочешь, можешь плакать, но не надо, — говорю я, снимая с нее промокший свитер, вместе с тонкой футболкой и бюстгальтером. Она дрожит полуголая в тусклом свете, и продолжает плакать, потому что она права. Шестнадцать, ничего не изменит. Вообще, с возрастом ей становится хуже, и если это тенденция, значит, в этом году будет хуже, чем в прошлом, и я этого боюсь. — Я могу плакать, если хочу, — сказала она, клацая зубами, до тех пор, пока я не вытащил сухую толстовку из рюкзака и не натянул на ее крохотное тело. — Это так, но думаю, что мы проведем время в этой пещере лучше, если ты не будешь поднимать здесь влажность своими слезами. Она улыбается. — Неправильные слова. Я приподнимаю ее подбородок и провожу большим пальцем по уголку ее губ. — Так-то лучше. После того, как и я сменил толстовку, я дал Пенелопе съесть батончик и стаканчик яблочного пюре. Слезы продолжали медленно катиться из ее глаз, но в этом нет ничего нового. Все, что она делала в последнее время — плакала. — Устала? — спрашиваю у нее, убирая пряди мокрых волос с лица. Мое собственное истощение заменено беспокойством и душевной болью, которую я испытываю всякий раз, когда я смотрю на эту девушку. Беспомощность, которую я ощущаю рядом с ней, построила себе дом глубоко внутри меня, и я не могу расслабиться, чувствуя себя ужасно виноватым. Она доверяет мне достаточно, позволяя ее любить. Пенелопа приходит ко мне, когда она нуждается в помощи. Но я не могу спасти ее. Я не могу заставить слезы остановиться. Что бы я ни делал, больше не работает. Я прислоняюсь к каменной стенке, Пен лежит рядом со мной на песке, положив голову на мои колени. Дождь продолжает лить с неба, а океан разбиваться о берег. Проходит час, прежде чем дыхание Пен выравнивается, и она расслабляется. Позже, я закрываю глаза и наконец засыпаю, впервые за последние двадцать четыре часа. Так, мы проспали до следующего утра. На этот раз, моя мама позвонила копам. Глава 17 Диллон — Что за дела у Пен с этим парнем из резервации? Я думал, ты попросил ее, не разговаривать с ним, — спрашивает Герберт между укусами пиццы. Я отрываюсь от своего обеда и смотрю на лучшего друга, сидящего напротив меня. Матильда Тип сидит рядом с ним и проверяет макияж в небольшом зеркальце; ее голубые глаза смотрят сверху на меня. — А что? — спрашиваю у него, подозревая, что это как-то связано с тем, что моя девочка не сидит сейчас рядом со мной, и ее нигде не видно. — Я видел, как она гуляла с ним раньше, и собирался надрать ему задницу, но Рыжая не позволила. Матильда со щелчком закрывает зеркало и бросает его в сумку. — Вы же понимаете, что Пенелопа живой человек, верно? Она может иметь друзей. — Фраза «Джош Дарк» означает дилер, — говорит Кайл, ковыряя белой пластиковой ложкой в чашке, с сомнительно выглядящими фруктами, которую выдают во всех школах. Герб, Рыжая и я ждем его объяснений, но он продолжает жрать непонятные на вид персики и груши. — Какой именно дилер? Он раздает карты в покере? — спрашивает Матильда. — Или связан с Изобразительным искусством? — добавляет Герб. Кайл толкает свой поднос подальше и откидывается на спинку стула. Он переводит глаза между мной и двумя другими занявшими стол. — Мммм, ну нет, — говорит он тоном, говорящим, что мы идиоты, — он занимается наркотиками. В то время как Матильда задает вопросы Кайлу по той информации, которую он просто сбросил на нас, все вокруг меня буквально останавливается. Удары собственного сердца отдаются у меня в ушах, я потираю руками лицо и закрываю глаза, пока прилив ярости бушующий в моей голове не прекращается, и я могу снова дышать. — Вот она. Ди, не говори ей, что я сказал. Я не хочу, чтобы она злилась на меня, — Герб жует свою пиццу, Матильда делает вид, что листает журнальчик, который она мгновенно вытащила из сумки. Кайл скрещивает руки на груди и ждет шоу. Пен и я никогда не ссорились, но я чувствую, что это произойдет сейчас. Моя девушка прячет от меня лицо за занавесом из волос и за очками в зеленой оправе, но мягко улыбается всем остальным. Прежде чем ей выдается шанс вытащить стул из-за стола, я пинаю его ей. Она садится, не удосужившись поздороваться. — Почему ты опять говорила с Джошем? — я сердитым тоном медленно спрашиваю ее. Герберт кашляет. — Он мой друг, — защищается она, насупившись. И вот, просто так, Пен разбивает мое сердце. Она не называет людей рядом с ней своими друзьями. Ей тяжело признаться в том, что Герб, Матильда, и Кайл ее друзья, но она так легко признается, что Джошуа Дарк является им? Я резко отодвигаю свой стул с ужасным скрипом. Я встаю и ухожу от девушки, которую люблю, потому что сейчас, я не могу спокойно смотреть на нее. Мне нужно пространство. Мне нужен воздух. Я направляюсь в здание школы, где я знаю, могу побыть в покое некоторое время. Я почувствовал облегчение, когда посмотрев через плечо увидел, что Пенелопа за мной не последовала. В обед раздается звонок, и поскольку я был исключен с Истории наград, после первого семестра из-за большого количества опозданий, прямо сейчас, у меня базовый курс американской истории, в классе моей девушки. Я не иду. — Эй, ты, — говорит Пеппер Хилл, появившись из ниоткуда, — удивительно видеть тебя здесь. Я думала, это мое секретное место. Она лезет в сумочку за пачкой сигарет и засовывает оранжевый конец сигареты между красными губами и поджигает ее розовой зажигалкой. Бумажная пачка до сих пор в ее руке. — Хочешь попробовать? — предлагает она, выпуская кислый, серый, неприятно пахнущий дым в воздух. Мой отец читал мне лекцию о табаке, так что я знаю о вреде курения. Но сейчас я злой, поэтому я делаю это, и влюбляюсь в этот мгновенный успокаивающий эффект и переворот в голове. Я вдыхаю глубже, заполняя мой рот и легкие отвратительным вкусом смолы и ацетона. — Помедленнее, а то тебя стошнит, — смеется Пеппер. Она забирает мою наполовину выкуренную сигарету, и стоя так близко к ней, я могу понять, почему Пен ревнует меня к ней. Пеппер поражает своей ослепительностью. Ее волосы теперь имеют другой оттенок русого, который был раньше; я вижу натуральный цвет, растущий у корней. В отличие от моей девушки, на ней слишком много косметики, и от нее пахнет приворотным зельем. — Мы можем встречаться здесь каждый день, если хочешь, — говорит она, тряся пачкой сигарет. Я знаю, что это неправильно, но если Пен может делать это, значит, и я могу. — Ладно. * * * — Не сегодня, Диллон. — Я могу войти и увидеть ее? Соня вздыхает. — Диллон, не сегодня. Пенелопы не было в школе почти две недели, и мне не разрешают ее видеть. Тренер Файнел приходил поговорить с моим отцом прошлым вечером. Они тихо говорили о визитах врачей, о приступах неудержимого плача, о плюсах и минусах лекарства, которое она должна принимать.