— Скажите ей, что я люблю ее и прошу позвонить мне, как только ей станет лучше? С более усталыми, чем у меня, глазами, миссис Файнел улыбается. — Я передам, милый, ты знаешь. Не заморачиваясь насчет велика, я оставляю его вместе со своим сердцем на середине дороги и начинаю одинокую прогулку в школу. Я не спал всю прошлую ночь, как и накануне вечером, боюсь отходить от окна в случае, если она появится перед ним. Бессонница обволакивает мое тело, выжимая жизнь из меня. Сейчас я воспринимаю все так, будто смотрю через толщу воды, и моя реакция замедленна. Я иду по краю дороги навстречу автомобилю, и непроизвольно вышагивая на дорогу. До того как это доходит до меня, водитель сигналит мне, прежде чем умчаться прочь. К тому времени как я пришел в школу, я так устал, что падаю на стул и не могу держать глаза открытыми. Я складываю руки на столе и роняю на них голову. Я мертв для мира. Через час, звонок прорывается в мои сны, и кто-то трясет меня за плечо. — Вы больше не можете продолжать так делать, мистер Декер. Еще раз это повторится, и я звоню вашим родителям. Уходите из моего класса. Я поднимаю голову, и мой учитель психологии, мистер Мур, стоит надо мной. Собираю свои вещи, в том числе задания, которые я не сделал, пока спал, выдвигаюсь в следующий класс. Я должен проснуться после обеда. Когда я прихожу домой из школы, она ждет меня, стоя босиком у порога моего дома. Пенелопа бежит ко мне, как только я появляюсь в пределах видимости, и врезается в мое тело, оставляя поцелуи по всему моему лицу. Прикосновения к ней ощущаются прекрасно, и я счастлив видеть ее. Я рад, что она снова чувствует себя самой, но слишком уставшая, чтобы показать это. — В чем дело? Ты в порядке? Диллон, поговори со мной, — глядя на меня сквозь зеленые круглые солнцезащитные очки, она кладет ладони на мое лицо и заставляет посмотреть на нее. — Я просто устал, — говорю я, беря ее за руку и веду в дом, в мою комнату. Упав лицом вниз на кровать, автоматически закрываю глаза. — Это работа — быть моим парнем, не так ли? Я нервотрепка, — под ее весом матрас рядом со мной, продавливается. Если бы я мог сделать так, чтобы слова покинули мой рот, я бы ей сказал, что я все понимаю, что я люблю ее несмотря ни на что. Я понимаю, что она больна, и я здесь и никуда не денусь. Истощение не дает мне объяснить ей, что она может рассчитывать на меня. Пенелопа снимает мои туфли и натягивает на меня одеяло. Она лежит рядом со мной, но не так близко, как раньше, и я ненавижу это расстояние. Ни одного слова о том, как сильно я скучал по ней сегодня, или как мне нравятся ее очки, не может сорваться с моих губ. Когда она начинает плакать, я хочу вытереть ее слезы, но не могу. Прежде чем я заснул, та, кто поддерживает меня по ночам шепчет, что она любит меня. — Я сожалею, я сделала это с тобой. Я буду очень стараться, чтобы быть лучше, — говорит она тихо. Когда я проснусь, безусловно, скажу ей, что люблю ее тоже. Моя любовь к ней абсолютна. Я объясню, я не сплю с ней каждую ночь, потому что я хочу заботиться о ней, потому что она моя девушка. Несмотря ни на что. Сегодня вечером, я буду у окна, и все будет как обычно. Завтра мы пойдем в школу вместе, и все будет в порядке. Если она останется здесь, со мной, когда я проснусь, она будет знать. * * * — От тебя пахнет сигаретным дымом, — шепчет Пенелопа. Я коснулся губами верхней части ее плеча, медленно спуская ее лифчик. — Нет, я не курил, — говорю я напротив ее мягкой кожи. Она опускает руки, поэтому я могу спустить черные кружева вниз по рукам. — Да, ты курил. Я встречаюсь с Пеппер Хилл за школой каждый день после обеда, чтобы покурить, давая разные оправдания каждый раз моей девочке. — Я оставил свой рюкзак в кафетерии, — лгал ей, — мне надо забрать кое-что из… ну, откуда угодно. Сейчас это больше, чем просто наказание для моей девушки после нашей первой ссоры. Несмотря на то, что Пен становится лучше в течение последних нескольких недель, я все еще беспокоюсь, и курение помогает мне бороться с этим. Я не люблю ей врать, но это лучше, чем признаться, что кое-что делаю с ее злейшим врагом. — Может быть, это из-за вечеринки, — говорю я, снимая рубашку. Сегодня у моих родителей девятнадцатая годовщина свадьбы, и они устраивают вечеринку. Все пьяны, и после того, как я сбежал с Пен, Риса обещала быть нашей смотрящей. Это должно произойти в эту ночь. Раздвигая ее ноги в стороны, я опускаюсь между ее бедер так, что Пенелопа может почувствовать то, что она делает со мной. Ее голова откидывается назад, розовые губы размыкаются сразу, как я прижимаю свою обнаженную грудь к ее. Прижимаясь к ее теплому местечку, где только джинсы разделяют нас, я чувствую, как ее соски твердеют напротив моей кожи, и поверхностное дыхание выходит из моих легких. — Сними их, — говорю я, задыхаясь. Пенелопа протягивает руку между нами и расстегивает джинсы. — Не джинсы. Очки, — я убираю их с ее лица, и бросаю их в сторону кровати, надеясь, что они сломаются, и она не сможет надеть их на всю ночь. Раскрытая Пен отворачивает голову в сторону, как будто ей вдруг стало неловко из-за того, что я смотрю на нее. Она закрывает глаза и цепляется за меня, почти разрывая кожу ногтями. Я целую ее там, где бьется ее сердце. Затем ниже. И ниже. Я расстегиваю ее джинсы, спускаю их до бедер, прежде чем Пен помогает мне приподнимаясь, чтобы я мог снять их совсем, оставив ее в голубых трусиках с маленьким белым бантиком на резинке. Она прячет лицо руками и делает резкие вдохи, когда я целую ее колено. — Все в порядке? — спрашиваю, прежде чем двигаться дальше, я боюсь перестараться с этой хрупкой девушкой. С закрытыми глазами и с простынями, сжатыми в руке, девушка, которую я люблю с детства, кивает головой, прикусив нижнюю губу. Затаив дыхание, я медленно стягиваю светло-голубой хлопок вниз по ее гладким, стройным ногам, пока она не остается голой, и я могу увидеть всю ее. Отказываясь дышать в случае, если я что-то пропущу, я медленно двигаю свою дрожащую руку к тому, чего я никогда не касался раньше. Спина Пенелопы прогибается над матрасом, когда я это делаю. — Ты можешь сказать мне, чтобы я остановился в любое время, — говорю я, стараясь не задохнуться. Следуя указаниям ее тела и лица, я двигаю рукой медленнее, быстрее, глубже… тут становиться слишком сложно. Я прислоняю свой лоб к ее, и мы тяжело дышим, не отводя глаза друг от друга. Потом она напрягается всем телом, и ее ноги сжимают мою руку. Пен зажимает нижнюю губу, чтобы удержаться от криков. Ее щеки становятся красными и кожа такой горячей. Я чувствую каждую мышцу ее напряженного тела, когда она поднимается все выше, и выше, и выше. Пока, наконец, она не воспаряет и уносит меня с собой. После, свет в ее глазах и изгиб улыбки говорят мне, что реальность никогда уже не станет прежней. Глава 18 Пенелопа — Я хочу эту. — Детка, ты уверена? — спрашивает мама, глядя на светло-розовую рубашку, которую я держу, показывая ей. — Да, она миленькая. И желтую, я возьму тоже. — Миленькая? — спрашивает она, остолбенев. — Пожалуйста, ты уверена в этом? Потому что, сюда далеко ехать, и если мы вернемся домой и ты пе… — Я не собираюсь менять свое решение, — прервала я ее, радуясь своему выбору. Моя мама протягивает руку за одеждой, которую я обычно не ношу, из магазина, в который я сегодня первый раз зашла, и относит их на кассу с озабоченным выражением на лице. Кроме этого, есть еще четыре сумки с покупками, про которые она дважды меня спросила, до и после того, как она заплатила за них.