— Восемь часов, детка. Ты должна принять лекарство в течение получаса, и я не уверена, что это хорошая идея, пропустить одну дозу. Папа качает головой. — Будь дома в одиннадцать. Ты можешь принять их, когда вернешься домой. Поцеловав каждого из них в щеку, я выбегаю за дверь во влажную летнюю ночь и запрыгиваю в Камри Матильды. Герберт, приподнимается с заднего сиденья и растрепывает мои волосы. — Мы могли бы пройтись, — говорю я, когда она отъезжает от обочины. Желто — оранжевые фары освещают дорогу впереди. — Я просто притворюсь, что ты этого не говорила, — отвечает Матильда, делая кислое выражение лица. — Я никуда не ходила, с тех пор как мне исполнилось 12. Автомобиль Диллона припаркован во дворе Кайла, и белый джип Пеппер за ним. Десяток или больше других машин, которые выстроились вверх и вниз по улице, я не узнаю, и громкая музыка гремит из небольшого дома с тремя спальнями. — Это будет весело, — утверждает моя подруга, прежде чем выйти. Я следую за ней и Гербом через переднюю дверь, которую я использовала летом, когда мы были моложе. Дом Кайла выглядит так же, как я помню, и это помогает мне чувствовать себя совсем ненужной. Пока я не вижу Диллона с Пеппер на кухне, которые улыбаются и тихо общаются между собой. — Помни, я съем ее лицо, — говорит Матильда, ведя меня через кухню в гостиную и передавая пиво. — Выпей это и расслабься, я уезжаю в колледж через 6 недель, так что давай сделаем это. Я держу холодную жестяную банку в руках, но не делаю ни одного глотка. После трех банок пива, Матильда этого даже не заметит. Она управляет залом, развлекая и веселя всех с кем разговаривает, считая обязательным включить меня в диалог. Рыжая пересказывает истории о том, когда мы были моложе, — держались за руки, пока ехали на руле велосипеда, как мы исследовали лес с грязными лицами — и действительно, до этого момента, я не понимала, как была важна для нее. — Это было тогда, когда Пен носила каждый день цветные очки. Одна из линз выпала, и она не переставала плакать, пока мы не нашли ее. Получается, какая — то чертова белочка схватила ее. Диллон буквально преследовал белку весь день. Между тем, я ходила с Пен домой, чтобы захватить пару новых очков, и мы делали пирожные с мороженым, когда появился Ди спустя несколько часов с укусов на руке и фиолетовой линзой. Мы все смеемся, и Диллон выходит из кухни на звук своего имени. — Помнишь? — спрашивает его Матильда. — Твоя мама бросились с тобой в больницу чтобы сделать укол от бешенства, и ты не мог играть на улице в течение недели. Мой сосед смотрит на меня и на самом деле улыбается. — Да, помню. Напряжение ослабевает после его простого заявления, и разговор продолжается, Диллон и я не общаемся на прямую, но ему присутствие не кажется ужасным. Я, наконец, избавляюсь от защиты и наслаждаюсь жизнью. Это было до того, пока я не отлучаюсь в туалет и понимаю, что мой телефон звонит. Имя Джошуа отображается над пятью пропущенными звонками, и он оставил несколько сообщений. Где ты? Почему ты не позвонила мне? Слышал ты у Кайла. Его последнее сообщение приходит, когда я выбегаю из ванной, но уже слишком поздно. Я здесь. Джош и его друзья уже внутри, и настроение вечеринки значительно испортилось. Вместо того, чтобы заботиться о реакции моего парня, увидевшего меня здесь, я жду реакцию Диллона. Его реакция меня не удивляет. — Избавиться от твоего мусора, Пен? — Он кивает в сторону незваных гостей, задержавшихся перед дверью. Настоящий смутьян, Джош проходит мимо меня, как будто я здесь не нахожусь, и нападает на парня, на которого он затаил злобу, с того самого дня, как автобус высадил его перед нашей школой 4 года назад, пока его друзья идут за Гербом и Кайлом. Все после этого происходит так быстро. Джош ударяет Диллона, и он падает. Диллон отбивается. Оба парня в крови. Все кричат. Матильда загоняет меня в угол и не дает мне двигаться. Диллона ударили в живот. Он согнулся пополам и смотрит на меня, когда я кричу Джошу, чтобы он остановился. — Пожалуйста! Пожалуйста, остановись! — Я кричу. Это длится пока синий и красный свет не начинают попадать на Джоша через окно и его друзья выбегают через переднюю дверь, в которую они вошли. Оставляя после себя разрушения. Никто не должен ничего говорить. Я знаю, что они винят меня. Глава 31 Пенелопа — Ты не проведешь снова весь день в кровати, Пен. — Моя мама сдергивает одеяло с моего тела, прежде чем пойти и открыть окно. — Перестань жалеть себя. Миллионы людей живут с депрессией и не спят всю жизнь. Вставай. Я зажмуриваюсь из — за серого света, наполняющего мою комнату через раздвинутые шторы, я даю моим мыслям секунду, чтобы догнать боль глубоко внутри моих костей и расслабить мышцы, прежде чем я сказать что — нибудь. Вот и все необходимое время для тревоги, чтобы понять, что я проснулась и нанести прямой удар через мое омертвевшее сердце. Паника поднимается следующей, поселяясь в моем горле, поэтому я не могу нормально дышать. Я переворачиваюсь на спину и пялюсь в белый потолок надо мной, молясь чтобы этот день прошел. Я пропустила одну дозу в ночь вечеринки Кайла. Две недели спустя, я все еще борюсь с тем, чтобы вернуться на правильный путь. — Почему Вы не понимаете, что это не так просто? — Я говорю сбивчивым тоном. Если она оставит меня здесь, может быть, я смогу хорошенько поспать и буду чувствовать себя лучше, когда проснусь сама. Вместо этого, она вламывается сюда каждые несколько часов, с теми же требованиями, которые вызывают ту же самую реакцию. — Я включила тебе душ, — говорит она. Мы были здесь раньше. Мы уже говорили об этом во время предыдущих случаев сотни раз, но она до сих пор ничего не поняла. Я сломана. Душ не поможет мне чувствовать себя лучше. Все, что я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Мама сидит на краю моей кровати и потирает рукой вверх и вниз по моей ноге. Я нуждаюсь в воздухе, это разрывает мое горло и грудь, я плачу и расстроена. Нет ничего, что я хотела бы больше, чем исчезнуть, но это невозможно, потому что я не сделана из ничего. Женщина, которая привела меня в этот ад, берет мое лицо в свои руки. — Никогда не лучше, Пенелопа? Ты не можешь так жить. Дрожь проходит от кончика моего носа до конца каждого моего волоска на голове. Мои разрушенные легкие проталкивают неглубокие глотки воздуха через мои стиснутые зубы и потрескавшиеся губы. Я вонзаю пятки в матрас и натягиваю простынь так, что побелели костяшки. — Уходи, — я плачу, стягиваю полностью белый хлопок с моей кровати. Мама целует мое лицо, смешивая свои слезы с моими. — Скажи мне, что делать, детка. Скажи, как это исправить. Диллон. Я не видела своего мальчика так долго и скучаю по нему всему: по его лицу, по его рукам, по его голосу. Я скучаю по его смеху, его любовью, его рукам, и его силе. Я скучаю по нему между моих ног и вокруг меня. Я скучаю по его присутствию и его сознательности. Я скучаю по его доброте и заботе. Скучать по нему так чертовски больно. Так что я плачу, и борюсь, и я кричу, пока мама не покидает мою комнату и не закрывает дверь. Натягиваю одеяло на голову, блокируя любой свет, и сворачиваюсь в плотный шар. Паника продолжает бушевать, живя в моей груди, но постепенно мое тело успокаивается и дыхание замедляется. Горящие глаза то закрываются, то открываются, и моя ноющая челюсть расслабляется. По одному, мои жесткие пальцы отпускают свою хватку на моей простыне, и сон уносит меня в свои объятия. Моя единственная компания в этой пустоте — моя тоска по Диллону. В черноту беспамятства, я так скучаю по нему. Завтра я буду стараться. Завтра будет лучше. Сейчас мне нужно спать. Глава 32