— Будь, черт возьми, нормальной! — кричу я, разбивая руками зеркало. Трещина прорывается через центр моего лица, но ничего не меняется. Мои глаза отдельно стоящие, моя кожа выглядит больной, и я чувствую свои внутренности мертвым грузом. Посылаю кулак в стекло еще раз, разбивая его полностью, чтобы в этот раз я была неузнаваема. Я — ничего, кроме острых как бритва осколков, калейдоскопа обломков… Он говорил, что не покинет меня. Глава 34 Диллон Я провел последние несколько месяцев, пытаясь выяснить, что мы сделали неправильно, думая, что я мог бы сделать по-другому, и спрашивая, можно ли это исправить. Я скучаю по тем дням, когда мы были детьми. Подростковая любовь такая неприкасаемая. Я тосковал по простым вещам. Когда Пенелопа ездила на моем руле. Или, когда она ждала новую пару солнцезащитных очков. Мы играли, пока не загорались уличные фонари. Шли домой толкаясь и крича, с грязными лицами и следами от травы на коленках. Я скучаю по прыжкам со зданий с Гербом и Матильдой, по зависанию с друзьями, без необходимости заботы о всем мире. Я скучаю по безумию. Пока я принимал решение, наконец, уехать, отец много чем угрожал. Он угрожал забрать мою машину и лишить меня стабильности. Он сказал, что не будет платить за обучение, и дал лето для принятия решения. Когда угрозы не сработали, он убедил меня. — Ты хочешь ее вернуть, сын? Если все наладится, то что ты сможешь предложить такой девушке как Пенелопа, без образования? Я уезжаю в колледж, но мое сердце остается в Кастл Рейн. До вчерашней встречи на подъездной дорожке, я не видел Пенелопу несколько месяцев — с вечеринки Герба и Матильды. Если то, как она быстро убежала в дом было показателем ее отношению к произошедшему, то я не удивлен. Я трахал ее, буквально и фигурально. Предав ее доверие самым худшим из возможных способов, я воспользовался единственной девушкой, которую я когда-либо любил и позволил ей уйти от меня без извинений или объяснений, сломленную и травмированную. Мне следовало вывести ее из комнаты, провести мимо ребят на вечеринке, которые все слышали, посадить в машину, чтобы она не ехала домой одна. Слова: «я люблю тебя до смерти» никогда не слетали с моих губ, хотя они единственные, которые следовало бы сказать. В моей комнате большинство вещей уже упаковано, и дни пролетают в этой маленькой комнате. Я бесконечно смотрю на желтые шторы. Я устал быть без нее. Пенелопа это все, что у меня есть. Все, что мне нужно. Все, о чем я мечтал, с тех пор как мне исполнилось двенадцать лет. Я делаю затяжку сигареты, привычки, которую я никак не могу бросить, пока не бросаю сигарету на землю и тушу ее ботинком. Делая глубокий вдох, я иду к ней. Вот что я делаю. Это то, что я всегда делал. Для нее, я буду бодрствовать вечно. * * * — Она на заднем дворе, милый. — Спасибо, миссис Файнел. Я прохожу между нашими домами и иду по влажной траве через двор. Ролики Пенелопы, старые и грязные, собирают пыль на деревянной веранде, которую я помог строить Уэйну несколько лет назад. Разбитая бетонная плита — наши руки и сердце — находится перед ней. Мне не пришлось идти далеко, чтобы найти ее. Подходя к линии леса, среди деревьев, я вижу ее. Она там, где мы проводили летние дни и копали червей, или прятались от наших родителей. Блестящие и естественно вьющиеся, такие же как и при нашей первой встрече, волосы Пенелопы разлетаются вокруг головы, пока она вращается по кругу, медленно танцуя под музыку льющую из старого радиоприемника. Пальцы ног с розовым лаком, закапываются в сырую землю, которая застревает под ногтями. Сидя на пне от старого дерева, я скрещиваю руки на груди и наблюдаю, как ее белое платье двигается на теле и взлетает у колен. Пенелопа видит меня и улыбается, но не прекращает кружиться. Она закрывает глаза и поворачивает лицо к солнцу, проглядывающему сквозь ветки деревьев покрытых густой листвой, согревая свою бледную кожу и усталые глаза, разводя руки и кружась. Она была рождена, чтобы я любил ее. Когда заканчивается одна песня и начинает другая, соседская девчонка садится рядом со мной и вытирает свои грязные ноги о траву. Она смотрит на меня снизу вверх сквозь длинные ресницы и улыбается, в мгновение, отметая время, что мы провели врозь. Так много слов и объяснений, что нужно сказать, но ни одно из них не казалось достаточно важным, чтобы заговорить. Пенелопе необходима забота. — Диллон, — шепчет Пенелопа, — иногда мне так грустно. — Это нормально. — Я не знаю, как это исправить, — признается она. Эмоции собираются в ее карих глазах. — Я помогу тебе, — говорю я. Поднявшись на ноги, я предлагаю ей руку, и она берет ее легко. Соленая грусть капает в грязь, пока я вытираю ее слезы, и мы перешагиваем их, когда выходим из леса. Серые тучи закрывают яркое небо, и мелкие капли дождя начинают падать, когда мы входим через заднюю дверь Файнелов. Знакомый аромат, только что сваренного кофе, возвращает меня во времена, когда я относился к этому дому как к родному. Соня смотрит в кружку, когда ее дочь и я, проходим через гостиную, взявшись за руки к лестнице. Она не произносит ни слова, но судя по ее улыбке, Соня чувствует облегчение. Закрывая дверь в свою спальню, моя девочка забирается в кровать и скользит под тяжелое одеяло. Я выскальзываю из своей обуви и снимаю куртку, прежде чем забраться к ней, и замечаю разноцветные шарики и желтые перья на комоде. Убрав ее волнистые волосы с подушки, я ложусь напротив моей девушки и целую ее в висок, прежде чем лечь на подушку рядом с ней. Есть не так много слов для штопки двух разбитых сердец. Это так же естественно, как дышать. Мы лежим в темноте, в середине дня, давая молчаливые обещания. Она держит мою руку и целует мое запястье. Мы засыпаем, и весь день проходит без единого слова. * * * — Диллон. Я открываю глаза под тихий голос миссис Файнел. Она стоит у подножия кровати, тускло освещенная желто-оранжевым светом, падающим из коридора. Переводя глаза с отяжелевшими веками на часы светящиеся на тумбочке, я удивлен, что уже за полночь. — Она в порядке? — мама моей девушки смотрит в сторону спящей рядом со мной. Кивнув головой, я сажусь и подтягиваюсь, готовый идти домой. — Останься, — говорит Соня шепотом. — Мне жаль, что я разбудила тебя. Она уходит, тихо закрывая дверь и выключая свет в коридоре. Полоска света из-под двери исчезает, и в комнате становится темно. — Я сталкиваюсь с этим каждую ночь, и она удивляется, почему я сплю весь день, — говорит Пенелопа. Лежа на спине, я переворачиваюсь лицом к беспокойной. Ладони, сложенные словно в молитве, под лицом в веснушках, она моргает и зевает. — Все родители беспокоятся о своих детях, — говорю я. Пен закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Когда ты уезжаешь? — Через неделю. — Почему ты здесь, Диллон? — спрашивает она с дрожью в голосе. — Потому что я хочу, чтобы ты поехала со мной. Глава 35 Диллон