Я всегда буду сожалеть, что не пошел к ней раньше, но я никогда не буду жалеть о том, какой урок получил. Я пробежался пальцами по ее лицу, прикасаясь губами следом. Я хватают ее, и двигаю ее резче назад и вперед. Пенелопа держится за мои плечи, признаваясь в вечной любви, пока ее слезы кататься из глаз и тело распадается на кусочки. Пенелопа улыбается, глаза блестят и на щеках румянец. Она запускает руки в мои влажные от пота волосы, и оборачивает ноги вокруг моих бедер, что я не могу двигаться. — Со счастливым днем свадьбы, Диллон, — шепчет она. — С Днем Рождения, Пенелопа. * * * Диллон Я бросаю ключи на стойку, задуваю свечи, зажжённые Пенелопой, и просматриваю почту. — Я дома, Пен. Счета, реклама, и поздравительные открытки, которые нам все еще присылают гости не приехавшие на праздник. — Я здесь! — ее голос перекрикивает шум воды и громкое реалити-шоу по телевизору. Я снимаю куртку, вытаскиваю все из карманов, и отправляюсь в спальню. Телевизор включен громко, чтобы его можно услышать в ванной. Когда я его выключаю, Пен кричит мне: — Привет. Я включаю радио. Прислоняюсь к двери ванной комнаты. Пенелопа сидит в ванне, пена скрывает ее до шеи. Свечи горят на каждой поверхности. Я смеюсь, расстегивая рубашку. — Я говорю тебе про свечи, с тех пор как нам было по четырнадцать. Жена смотрит на меня и поднимает колени, призывая присоединиться к ней. — О, я знаю. Я просто так люблю их. Бросаю рубашку на пол, снимаю обувь и сразу оказываюсь в воде. Пена и вода выливаются на пол. Пенелопа громко смеясь, кладет ноги на мои колени и откидывается на спину, не переживая о том, что я все еще в штанах. Она вздыхает, поднимет волосы и завязывает их в узел. — Ты глупый. Я не остаюсь на своей стороне слишком долго; встаю на колени между ее бедер над ее животом. Я целую ее губы, потом щеки, подбородок, грудь и… наше растущее чудо. Я тру, согревая свои руки, и возвращаюсь к нашей малышке. — Как вы сегодня? — Уставшие, голодные и немного капризные, — Пенелопа закрывает глаза. — Но я придумала имя. — Придумала? — я встаю, снимаю штаны, и сажусь за Пенелопу. Она прижимается спиной к моей груди, располагаясь между моими коленями. Я же кладу руки на ее раздутый живот. — Лэйла, — говорит она, играя пеной. — Как в песне? — Да, как в песне. Я целую ее плечо, наблюдая, как мурашки бегут по ее коже. — Красиво. — А еще, я наконец раскрыла все оставшиеся подарки с вечеринки для ребенка, — она улыбается. — Твоя сестра подарила пустышки со стразами. Это так мило. Я целую ее шею. — Это хорошо. В ванной комнате темно, свечи наш единственный свет. Пен все рассказывает и рассказывает о вечеринке, которая была на прошлых выходных. Мы получили почти все, что нам нужно, за исключением нескольких мелочей. Я рассказал ей про открытки, которые пришли по почте. После того как она рассказывает мне о кроватке, которую нужно собрать, и, о таком количестве розового, «что она будет блевать», мы попадаем в комфортную тишину. Пенелопа оборачивается ко мне, и я улыбаюсь. — Ведь то, что она девочка, не значит, что она должна носить розовое, правда? — Верно, — уверяю ее. — Я написала «никакого розового» в приглашениях, и в итоге, именно это мы получили, — она бубнит и смеется. Я улыбаюсь, уже зная ее реакцию. — Я люблю розовый. Он нежный. Пенелопа усмехнулась. — Нежный? — И мягкий. — И милый. Пенелопа вздыхает, признавая поражение. Ванна начала остывать и Пенелопа использует большой палец ноги, чтобы включить горячую воду. Мы наполняем ванну, пока вода не выплескивается за борт. Пена давно опала, и мы лежим в прозрачной воде. Я начал засыпать. — Диллон? Я прочищаю горло и открываю глаза. — Да? — Я боюсь. Я киваю, уже зная, о чем она. Это разговор повторяется снова и снова, с тех пор как Пенелопа узнала, что беременна. Ее депрессия передастся нашему ребенку? Но это разве имеет значение? Наша девочка будет здесь через три месяца, и наши страхи станут реальной жизнью. Страхи были у нас всегда; опасения, которые не дают Пенелопе спать или есть. Но из-за них, мы не позволим исчезнуть нашему главному счастью — у Пенелопы и меня будет ребенок. Здоровая и счастливая девочка. Лэйла. — Все будет хорошо. — Обещаешь? — спрашивает она, тихим голосом. Несмотря ни на что, все будет хорошо. — Я обещаю. Сложив руки на животе Пенелопы, чувствуя тяжесть ее головы на груди, я снова закрываю глаза. Я нахожусь на грани сна, в то время как Пенелопа подпевает звучащей песне по радио, а вода медленно остывает. Одна за другой свечи тухнут.